может, в город приехал цирк? Или на какой-то фабрике устроили праздник? Вильям стал внимательно рассматривать собравшихся. Абрахам, да и большая часть гостей, уже должны быть на работе, ведь сегодня понедельник. Непостижимо! Он различил в толпе двух – трех человек с фабрики Хитона, и они явно не торопились на свои рабочие места.Здесь позвольте мне сказать пару слов о капитализме как средстве превращения грубого природного сырья в полезный и ценный товар. Испокон веков на земле были люди, которые умели стричь овец и делать из шерсти ткань (на их мастерстве и держались многие наши города идеревни). Также известно, что в последнее время это ремесло претерпело крупные изменения: если раньше в любом селе вы бы нашли несколько прях, чесальщиков и ткачей, то теперь все они собрались на одной фабрике, где работа начинается в семь утра и заканчивается в восемь вечера. Есть люди, которые на этом богатеют. Таких людей (разумеется, капиталистов) часто обвиняют в эксплуатации трудящихся. Они заставляют их практически бесплатно работать с утра до ночи, а большую часть прибыли забирают себе. Я не стану распространяться на эту тему, но должен заметить, что не так страшен черт, как его малюют, и большинство фабрикантов – вовсе не безжалостные скупердяи. Зато сами трудящиеся порой оказываются очень жестокими. Вспомним хотя бы луддитов, которые разгромили и подожгли все фабрики в западном Йоркшире.Случись Ослиная свадьба на несколько лет позже, моего отца тоже назвали бы капиталистом, так как в 1855-м, когда я родился, он приобрел небольшую долю в клекхитонской фабрике (сам я всегда имел склонность к юриспруденции, нежели к торговле). Те капиталисты, о которых пойдет речь в нашей истории, были начальниками Абрахама Торнтона и его «сержантов». Комитету удалось убедить их, что торжество в честь свадьбы Вильяма Уолкера и Рут Кент имеет глубокий религиозный смысл и отмечает конец порочной связи. В результате всех участников шествия освободили от работы на утро, и в придачу многие фабриканты пожертвовали довольно крупные суммы в свадебный фонд, хотя не пришли на праздник. Таким образом, Ослиная свадьба заручилась поддержкой всех классов, и даже капиталисты доказали свою щедрость. (Надо сказать, тем же утром они за нее поплатились и впредь вели себя осмотрительнее. По крайней мере мой отец никогда бы не отпустил человека с работы из-за такого пустяка.)Абрахам Торнтон громко постучал в дверь рукоятью сабли. Три судьбоносных удара, которые обитателям лавки показались смертным приговором. Через какое-то время жених и невеста, наскоро одевшись, вышли к гостям. Их появление было встречено такими громоподобными овациями, что несколько ослов бросились наутек, и за ними послали конный отряд.Рут и Вильяма, как и было задумано, усадили на троны в телеге. Надо сказать, в подобной обстановке Рут выглядела бы куда лучше в платье со шлейфом. Молодожены почти не разговаривали, смирившись с неизбежным. Всю дорогу они из последних сил пытались изображать на лицах покорное удовлетворение.Через пару минут стало ясно, что с работы отпустили не только Абрахама и его комитет. Чем ближе они подъезжали к центру Клекхитона, тем гуще становилась толпа зевак. Сперва то тут, то там раздавались отдельные радостные вопли, но вскоре оркестру пришлось сражаться с ними за право быть услышанным. Когда процессия достигла таверны «Король Георг», расположенной в самом сердце города, вокруг поднялся такой переполох, что «капитан» и «сержанты» были вынуждены постоянно ездить вдоль обоих флангов и сдерживать толпу. Люди наступали со всех сторон. Они бежали с полей, перепрыгивая любые препятствия на пути, продирались сквозь кусты, чтобы ничего не пропустить. Мальчишки с хохотом забирались друг другу на плечи, на фонарные столбы и вообще на все, что могло обеспечить хороший обзор. Когда Вильям оглянулся, дорога на Клекхитон, по которой только что прошел парад, превратилась в реку. Повсюду были радостные лица. Жених и невеста оказались в сердце народного гулянья и не знали, чего ожидать. Вильям был так обескуражен, что заговорил о чем-то с Рут – только бы она не обернулась и не увидела, что творится за ее спиной.К тому времени процессия начала подъем из Клекхитона в Гомерсаль. Утро было в самом разгаре. Впереди их ждала огромная толпа народу, даже больше, чем та, которую они оставили позади. Боевой конь Торнтона едва рассекал это человеческое море. Фабрики, казалось, и вовсе опустели – сперва рабочие выходили только глянуть на шествие одним глазком, но потом бросали станки и инструменты, так что на какой-то миг производство в долине Спен встало.Этим дело не ограничилось. Гомерсаль был готов к приему гостей, когда после долгого и утомительного подъема они оказались на холме. Как только с дороги послышались первые звуки оркестра, фабрика Томаса Барнли обезлюдела. Рабочие высыпали на церковные земли (тогда как раз строили церковь Святой Марии). И так было всюду, где проходило шествие. Свадьба приобретала нешуточный размах.Пологий спуск примерно в милю длиной ведет от гомерсальского холма до церкви Святого Петра. К юго-востоку от этого спуска расположен Батли и его многочисленные фабрики. Уж не знаю как, но слух о торжестве донесся и до них. Когда Веселая Гурьба взобралась на холм, вся долина всколыхнулась и бросилась к Церковной улице, чтобы поглазеть на Ослиную свадьбу. Люди бежали с фабрик, покидали дома и мастерские, заполняли рвы и сточные канавы. Народу было столько, что процессия, добравшись до подножия холма, не смогла проникнуть в церковь. Лишь заметив саблю Абрахама, толпа немного расступилась.Наконец свадебный кортеж въехал в ворота церкви. Близился полдень. Под ликующий рев поселян жениха и невесту спустили с телеги и проводили внутрь. Церемония проходила за закрытыми дверями – священник опасался, что церковь не выдержит такого людского потока. Конечно, сперва поднялся шум, но потом двери захлопнулись, и весь двор оказался заполнен говорливой толпой. Те, кто не влез, вставали на стены и даже карабкались на могильные плиты, чтобы заглянуть в витражные окна (вряд ли они там что-то увидели).И все же Ослиная свадьба проходила не только в церкви, но и за ее пределами. В окрестностях Бирсталла собралось около десяти тысяч человек, а позже выяснилось, что всего свидетелей было двадцать тысяч. Так как большинство развлекалось неподалеку от церкви, всеобщее внимание сосредоточилось на таверне «Черный бык» (напомню, что в 1851-м она называлась «Голова быка», так как неподалеку была другая пивная под названием «Черный бык»). Оба заведения в тот день буквально затопило публикой. Кроме того, в «Голове быка» на время церемонии разместились тридцать два осла.Пиво лилось рекой, и счастливые обладатели пенных кружек сразу выбегали на улицу, спасаясь от давки. Комнаты над «Головой быка» так переполнились (обычно в них проходили самые разнообразные общественные мероприятия, включая голосование), что хозяину таверны пришлось подпирать потолок, начавший трещать и заметно прогнувшийся под весом посетителей. Один остряк подметил, что такого количества народу здесь не собиралось даже в день выборов, а так как среди гуляк было и несколько избирателей, это свидетельствует о значительном политическом прогрессе.Когда церемония подошла к концу, большая часть собравшихся напрочь забыла о свадьбе. Балом правил Бахус. Какого-то продавца скобяных товаров по имени Кершоу спустили по лестнице, и он уже подумал, что сломал шею. Затем шею вправили тремя крепкими ударами, после чего продавец как ни в чем не бывало продолжал пить. В обеих тавернах не обошлось без подобного рода потасовок.Одна из них вошла в историю. Примерно в три часа дня, когда было выпито уже немало алкоголя, Джо Мидли из Литтлтауна увидел в траве какой-то блестящий предмет, похожий на монетку, и наклонился, чтобы его поднять. Трава эта росла прямо возле «Черного быка», где раньше проходили разные религиозные встречи, и порой на них собиралось по две-три тысячи человек, благо места достаточно и рощица неподалеку – для желающих совершить прогулку частного характера. В день Ослиной свадьбы пирующих было куда больше. В общем, Джо нагнулся, а был он человеком крупного телосложения, поэтому его зад представлял собой отличную мишень для пинка. Видимо, так же рассудил другой парень (из Клекхитона), и его ботинок отправился по назначению.И началось. Все, кто вырос в наших местах, догадываются, что произошло потом. В западном Йоркшире, если два человека не поладили, то драки между ними не миновать. Кроме того, их обязательно станут подзадоривать все, кто стоит рядом и не прочь поразвлечься за чужой счет.Джо Мндли поднялся на ноги и начал обычный в такой ситуации ритуал, состоящий из тычков, оскорблений и потрясания кулаками. Его противник только отмахнулся, но добавил, что если Джо хочет «поразмяться», то надо сделать все «чин чинарем». Джо не нашелся что ответить – для него драка была просто дракой, и не важно где: у бара или в лесу. Однако у литтлтаунского состава имелись другие соображения, и после жаркого спора два заклятых врага в компании десятка других молодчиков, раздетых до пояса, отправились на поле, где состоялся кулачный бой.Поле было неподалеку и тоже использовалось для разнообразных религиозных встреч, но теперь его затопило страстями иной направленности. Люди слетались отовсюду, как мотыльки на свет. Драка даже выманила из бара всех пьющих. Говорят, свидетелей той потасовки набралось около четырех или пяти тысяч, хотя как они все смогли увидеть происходящее на поле, мне неизвестно.Драка, надо заметить, выдалась отменная. Сперва в воздух взлетели кулаки, но потом, когда оба борца схлопотали по два-три сильных удара и на их лицах появились первые струйки крови, они стали осмотрительнее и расчетливее. Зрители, как водится, не знали, чего желать: то ли продолжения схватки, то ли крови рекой, ведь ни для кого не секрет, что когда два здоровых мужика начинают махать голыми кулаками, долго это не продлится.Джо Мидли вышел победителем после того, как его противник «получил с лихвой». Беднягу пришлось утащить с поля боя: ноги его не держали, но он все еще пытался ударить врага. Вскоре после этого внимание общественности привлекла собственно свадьба: церемония закончилась, и кортеж готовился к торжественному возвращению домой, где ожидали другие развлечения.Несколько тысяч гуляк, к тому времени начисто забывших о работе, последовали за кортежем в Клекхитон. Говорят, в пивную «Пила» (она находилась как раз по пути в город) набилось столько посетителей, что ее пришлось закрывать.Наконец шествие достигло долины Спен, где в таверне «Король Георг» для гостей приготовили завтрак. Когда они подходили к Клекхитону, на шум оркестра и Веселой Гурьбы высыпало еще несколько сотен зрителей. Они потребовали, чтобы жених произнес речь. Под рев толпы Вильяма подтащили к окну на втором этаже. Рот он, конечно, открыл и даже несколько раз кивнул, но на слова его уже не хватило. Уолкер оробел перед таким количеством народа, и речь ему не удалась. Надо сказать, никто особенно не расстроился, потому что, пока он добрую минуту молчал как рыба, большая часть гостей заскучала и вернулась к распитию горячительных напитков.Все это время Рут Уолкер сидела с поджатыми губами, которые лишь раз или два растягивались в неком подобии улыбки. Ее муж немного повеселел и от имени обоих супругов пытался выразить комитету свою благодарность, чему невольно препятствовал Торнтон – его так распирало от гордости, что он то и дело подскакивал к молодоженам и спрашивал, всем ли они довольны, хотя любому трезвому наблюдателю было ясно, что это не так.Завтрак шел своим чередом. Через некоторое время комнату огласил стук ложек по столу – гости требовали речь. Однако, поднявшись, «капитан» не пригласил жениха, а сам пустился в разглагольствования. Он вытащил из кармана текст, что выглядело весьма угрожающе, так как там было несколько страниц. Начал с формальностей: сделал довольно неправдоподобный комплимент невесте, после чего без промедлений перешел к описанию самой свадьбы. На этом этапе его речь стала такой туманной, что даже комитет не понимал, о чем он говорит, и лишь «сержанты» со знающим видом подмигивали Торнтону. По всей видимости, они готовили очередной подарок.– Уважаемые гости, леди и джентльмены, – сказал Абрахам, – мне очень приятно, и можете в этом не сомневаться, да, здесь не может быть никаких сомнений, с вашего позволения, вдобавок такой памятный день, и чтобы не повторяться… да, к чему уж тут повторяться, и так все ясно, день памятный, и… э-э… – Тут он глотнул портвейна. Гости опустили глаза, и даже «сержанты» смотрели на «капитана» несколько озадаченно. – В общем, так сказать… мы приготовили подарок со смыслом… под «мы» я разумею себя и моих доблестных солдат…Сами «солдаты» начали как можно незаметней покидать зал, но один или двое так накачались бургундским, что на ходу шатались и задевали гостей.– Итак, мы, будучи в огромном уважении, то есть с огромным уважением к вам, миссис Рут Уолкер, прелестная обитательница мясной лавки, муза и богиня румяной корочки, поэтесса свинины, воплотившая в жизнь наши самые аппетитные мечты… – (Рут закатила глаза, посмеиваясь над излияниями Торнтона.) – Мы испекли вам пирог!!!В зале воцарилась мертвая тишина, поразившая даже Абрахама – он-то ожидал рукоплесканий или хотя бы два-три восторженных вздоха. Но гости не издали ни звука. Они сидели как громом пораженные, не в силах скрыть изумление и бросая на «капитана» испуганные взгляды. Замечу, изумление это было не из тех, что через минуту переходит в бурный восторг, а самое что ни на есть злобное и отчаянное изумление. Какая дерзость… какой нахал! И как этому негодяю не стыдно предлагать Рут Кент (в гневе все забыли, что она теперь Уолкер) пирог!!! Ведь это они, Рут и Вильям, подарили Клекхитону восхитительные пироги со свининой, а их подражатели теперь появились в Батли, Литтлтауне, Бригхаусе, Морли и вообще всюду, кроме самого Клекхитона, где никто бы просто не пошел на такую наглость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24