Он тут же бросился домой, чтобы подготовиться к визиту в «Полную чашу». Получив в распоряжение подлинные улики, он буквально рассвирепел.Сперва Торитон донес на греховодников своим коллегам, а затем, когда его негодующий тон привлек внимание остальных посетителей бара, и всем желающим.– Какой грех! – кричал он, потрясая головой с такой силой, что вслед за ней тряслось и все тело, а пиво выплескивалось через край кружки ему на ботинки. – Какой грех!!!– Пущай живут, как им надо! – возразил кто-то.– Тебе-то что? Не суй нос в чужие дела!Гнев Торнтона и не менее громогласные возражения толпы привели к тому, что вскоре весь бар оказался вовлеченным в ожесточенный спор.Вспомнили первый брак Рут Кент, который одобрили, ибо муж ее был не только христианином, но и членом моравского братства, а те отличались редкостной набожностью, пусть и несколько странной. Зато об Уолкере почти ничего известно не было. Да, несколько лет назад он сбежал из Бингли, и теории о причинах его бегства так и сыпались со всех сторон. Однако каждое скандальное предположение произносилось с доброжелательной насмешкой, так как Вильям всем нравился. Единственное, что вменяли ему в вину, так это скрытность – качество, которое никогда не пользовалось уважением среди простого народа.Участники спора все распалялись и скоро совсем позабыли об обитателях комнат над мясной лавкой. Были подняты вопросы скорее философского толка. Хорошо ли это? Может ли человек поступать так, как ему вздумается? Или ему положено жить в послушании? Один мудрец даже вспомнил Иеремию Бентама, но его быстро угомонили другие любители пирогов, мало смыслящие в философии, зато смекнувшие, что умозаключения Иеремии так или иначе подвергают их любимый ужин риску.Спор не прекращался, пока моралисты не выдвинули весьма убедительный аргумент: лишь законный брак спасет лавку от всеобщего порицания и гибели. Впрочем, их рассуждения были несколько безосновательны, ведь пасторы не распоряжаются чужим имуществом. Однако совсем забывать о религии было нельзя: многие крупные фабриканты того времени относили себя к методистам, а их одобрение всегда было лучше иметь, чем хотеть. (Кстати, в нашей церкви ближе к концу века несколько раз молился сам Джон Уэсли, основатель методизма; зря я не рассказал об этом обстоятельстве раньше, ведь оно оказало большое влияние на историю Гомерсаля.)На следующее утро Абрахам Торнтон проснулся с тяжелой головой. Шатаясь, в ночной рубашке, он добрел до кухни, где смог только глотнуть сладкого чаю и подождать, пока в голове все уляжется. Несмотря на его бурные излияния вчера вечером, включавшие пару неточных цитат из Библии и даже частично разыгранный в лицах обряд венчания, сам Абрахам вовсе не ходил в церковь каждое воскресенье, над чем не преминули посмеяться в «Полной чаше». Однако и на этом он смог построить достойную оборону, объяснив разницу между истинной верой и слепым следованием календарю, таким образом сведя беседу о двух вполне конкретных грешниках к философским разговорам. Затем Абрахам быстро направил спор в нужное русло, заявив, что супружество – наша обязанность перед обществом, а мужчина, вступая в законный брак и выбирая путь высокой нравственности и морали, доказывает наличие у него свободной воли.Теперь же, прихлебывая сладкий чай, он размышлял о трудности возложенной на него задачи. Вчера ему поручили нанести обитателям мясной лавки визит и разузнать об их намерениях касательно законного брака. Как же можно осуждать людей, не зная, что на самом деле между ними происходит?И в тот миг, когда Абрахам только поднес чашку к губам, что-то ударило его сзади по голове, и мир вокруг почернел. У него на лице оказалась темная колючая ткань, которая обернулась вокруг головы и шеи, пропиталась чаем и намочила подбородок. Он признал знакомый запах табака и старого пота. Кажется, кто-то набросил на него штаны.А теперь позвольте мне сказать пару слов о женщинах. Безусловно, среди них встречаются весьма достойные и прекрасные леди, и быть может, их даже можно сравнить с нами, мужчинами, хотя между двумя полами существует бесчисленное множество различий. Однако давайте остановимся на том, что женщины бывают хорошие и не то чтобы очень хорошие. В нашей истории мы познакомимся с наиболее показательными представительницами слабого пола.Абрахаму Торнтону выпало несчастье жениться на самой никудышной из всех. Его супруга была женщиной настолько скверного и мерзкого нрава, настолько обделенной всеми женскими достоинствами – обходительностью, дружелюбием, добродушием и миловидностью, – что непонятно, как он вообще мог на такой жениться, ведь то была ведьма, карга и старая калоша в одном лице. Ну кто, скажите мне, кто в состоянии набросить штаны на голову собственного мужа воскресным утром, в его доме, да еще когда он мирно переживает последствия тяжелой ночи?Миссис Торнтон имела привычку рыться в вещах супруга, когда ей вздумается. Тем утром она тщательно изучила его карманы, в которых не обнаружила ни пенни. И вот почему. Взяв на себя лидерство в дебатах в «Полной чаше», Абрахам заказал чуть больше напитков, чем намеревался. Дошло до того, что он начал угощать всех подряд, а люди, знакомые с трактирным бытом, поймут, к каким опасным последствиям обычно приводит подобная расточительность. Угощающий покупает выпивку всем, однако редко случается так, что все угощают его. Я слышал, среди посетителей баров есть и такие молодчики, которые будут пить за ваше здоровье до последней кружки, а сами и не подумают угостить других. В тот вечер, обнаружив в кармане куда больше денег, чем он рассчитывал, Абрахам покупал столько выпивки, что даже адресаты его щедрости (коих насчиталось необычайно много) удивленно вскидывали брови всякий раз, когда очередная пенная кружка появлялась в их руках совершенно бесплатно.Абрахам стянул штаны с головы, предварительно запутавшись и расплескав весь чай. Швырнул их на пол и уже хотел броситься к двери, где, сложив руки на груди, стояла его жена. Но замер на месте. Еще до того, как они обменялись ругательствами, Торнтон все понял. Вчера вечером он, спешно собираясь в «Полную чашу», схватил деньги из жестяной банки на кухне. Деньги эти предназначались для домашних нужд. И разумеется, вчера была суббота, то есть в банке лежало все недельное жалованье. Впопыхах он, должно быть, взял слишком много. Абрахам сразу вспомнил, как ликовали его собутыльники, когда он лез в карман и заказывал выпивку, как одобрительно хлопали его по спине… Люди, которых он видел впервые в жизни, льнули к нему, точно тростинки на ветру, приникая влажными губами к его ушам и нашептывая слова благодарности.Торнтон закрыл глаза и помолился (хотя никогда не отличался особой набожностью). Затем открыл их и увидел в руках жены перевернутую вверх дном банку. Расписанная крышка болталась на единственной петельке. Рвотный позыв поднялся из глубины его желудка, и он бы точно не устоял, если бы не банка: она взмыла в воздух и ударила его ровно промеж глаз.Далее последовала сцена, о которой читатель может только догадываться. А догадаться несложно, ведь вчера Абрахам потратил на пиво все деньги, и теперь целую неделю семье было не на что жить. Как бедняга преодолел это тяжкое испытание (и похмелье в придачу), остается для нас загадкой. Но все-таки он уцелел. Когда же вопли и крики утихли, муж и жена спокойно собрали всю еду, какая была в доме, и сложили ее на стол. Вот что там было: полбуханки хлеба, три-четыре картофелины, пара морковок и два обрезка свиной требухи (из этого хозяйка намеревалась готовить воскресный обед), полчашки молока, примерно унция сала, несколько маринованных луковиц в банке, которые так давно плавали в мутном маринаде, что съел бы их лишь самый отважный; пол-унции чая, плошка сахара и немного муки. Только тогда супруги впервые задали себе вопрос: как вышло, что в доме так мало еды, ведь мы же не бедняки и живем не впроголодь, и чем же теперь кормить детей? Почему у нас нечего есть? Ответ был очевиден. Как и большая часть местного населения, от рабочих до владельцев фабрик, они питались пирогами. Пироги сытные, недорогие и, что самое главное, горячие, ведь во многих домах нет даже печи. А пироги Рут Кент вдобавок были еще и восхитительно вкусны, поэтому в окрестностях магазина их потребляли значительно больше. Пироги. Вот чем они питались. Пирогами.В тот же день Абрахам Торнтон вышел из дома, пробежал мимо «Полной чаши», даже не взглянув на нее, пересек улицу и направился к мясной лавке. Его пригласили на кухню, где работали Рут и Вильям. Нежданный гость маялся у двери и теребил свою шляпу, что придавало ему излишнюю, почти похоронную, серьезность. Ни Рут, ни Вильяма он особо не интересовал – те отвернулись и снова принялись за работу. Что-то было не так, и хотя Абрахам впервые очутился по другую сторону прилавка, он ощутил легкий дух новизны в кухне, и если бы не знакомая ему высокая женщина, которая месила тесто и хихикала всякий раз, когда упитанный коротышка жонглировал вишнями, Торнтон и вовсе подумал бы, что ошибся адресом.Немного понаблюдав за их работой, Абрахам наконец пришел в себя. Запахи обрушились на него все разом: засахаренная цедра, корица, пряный мускатный орех и липкий изюм, замоченный в воде. Не надо быть гением, чтобы догадаться: здесь пекли торт. И судя по количеству миндаля и сушеных фруктов, а также по горам яичной скорлупы на столе, сочащейся каплями прозрачного белка, и нескольким скорлупкам на полу, торт получался знатный.– Лови! – крикнул Вильям, бросив Абрахаму засахаренную вишню. Тот обеими руками сжимал шляпу, поэтому ягода отскочила от его груди, прокатилась по полям шляпы и ударилась об пол. Оба проводили ее взглядом. Рут прекратила месить тесто и оглянулась. «Что тут происходит?» Вильям покраснел, пробормотал какое-то невнятное оправдание и швырнул в Абрахама второй вишней. Тот по-прежнему стоял без движения.Рут подняла палец в шутливом укоризненном жесте. Ее рука блестела от масла, которое большими тягучими комками падало обратно в таз. Неожиданный взмах привел к тому, что одна такая капля слетела с кончика пальца, завертелась в воздухе подобно кленовому семечку и с тихим всплеском приземлилась на лысину Вильяма. Тот на секунду замер, быстро переводя взгляд с Рут на потолок, точно сквозь собственный лоб мог рассмотреть оскорбительный кусок масла на сверкающей лысине. Как и подобает настоящему инженеру, он пытался вычислить, нарочно ли Рут это сделала. Та же, увидев его юркие глаза за работой, сразу поняла, о чем он думает, протянула руку – благодаря своему немалому росту всего лишь вытянула ее перед собой – и опустила ладонь прямо ему на макушку. Липкий контакт состоялся. Вильям, который до сих пор задыхался от смеха, набрал полную горсть вишен и метнул в нее. Несколько штук мягко ударили Рут по лицу, другие попали за шиворот (из-за жары она расстегнула воротник), а одна или две закатились в платье.Последовала сцена, которую едва ли можно назвать проявлением нежных чувств. Абрахам вообще с трудом верил собственным глазам, потому как в ход пошло просто-таки невероятное количество масла и сушеных фруктов. Влюбленные, казалось, начисто забыли о постороннем, который неподвижно стоял в дверях, и только его челюсть мало-помалу опускалась все ниже, пока не приземлилась на галстук.Противники добрались до входа на склад и только тогда вспомнили о Торнтоне. Они сконфуженно посмотрели на него. Бедный Абрахам залился краской и вперил глаза в пол, то и дело невольно поглядывая наверх. Рут сказала:– Не подумай чего, мы делаем свадебный торт.И, улучив момент, вытерла руку о лицо Вильяма, еще больше измазав его маслом.– Церковь Святого Петра, – добавил тот и запустил пальцы в ее живот с такой силой, что Рут согнулась пополам, и оба вывалились из кухни на склад.– Возьми себе пирог! – вместе с хихиканьем донесся женский голос.– Не стесняйся, бери дюжину! Ты первый узнал!Чтобы Абрахам не сбежал без угощения, Рут вышла на кухню с полным блюдом пирогов. Она сунула их ему в руки, объяснив, что сегодня осталось несколько лишних, но Торнтон воспринял это как подарок в честь свадьбы, потому что у Рут Кент никогда не было лишних пирогов даже по воскресеньям.В дверях склада показался Вильям. Вытирая масло, которое уже начало подсыхать и тонкой коричневатой пленкой покрывало его лысину и шею, он рассказал Торнтону, что сегодня утром они ходили в церковь, и свадьба состоится через две недели, четвертого августа. Они бы сделали это раньше, еще до переезда Вильяма к Рут, да времени все не было. У них, видите ли, есть занятия и поважнее, чем встречи с пастором. Кроме того, они подумали, что одну-две недели смогут прожить без лишних формальностей, ведь оба уже были женаты.Абрахам кивал, зачарованный липкой головой Вильяма. Покрытая маслом, она покачивалась из стороны в сторону и напоминала голову марионетки в руке сумасшедшего кукловода.Все еще не в состоянии вымолвить хоть слово и убрать с лица маску изумления, Торнтон вежливо поклонился и попятился к двери, а выйдя за порог, рванул домой, держа перед собой блюдо с пирогами и шляпу. Рут и Вильям, не догадываясь о причинах этого визита (хотя позже они поймут, в чем дело), проводили его взглядом и в приступе истерического смеха бухнулись на пол, усыпанный вишнями и изюмом.Когда Абрахам вернулся домой, его супруга уже несколько успокоилась и с нетерпением и обидой поджидала мужа. Она решила ни при каких обстоятельствах с ним не разговаривать, а когда дверь распахнулась, выбежала из комнаты, словно не могла вынести даже его вида. Однако, заметив блюдо, она остановилась и смерила груду пирогов подозрительным взглядом.– И сколько ты за них отдал? – язвительно осведомилась супруга, решив, что ее муж взял пироги в долг и на самых невыгодных условиях.– Нисколечко! – выпалил Абрахам. Это было его первое слово с той минуты, когда он вошел в магазин Рут. – Они мне задарма достались! А раз тебе не надо, я сам их съем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24