Между нами возвышался куст; я стал его обходить. Проделав половину пути, я услышал, что слон перестал жевать. Он услышал меня. В такой момент самым разумным было бы застыть на месте, я же не мог заставить себя сделать это. Я был в слишком большом напряжении. Я обежал вокруг кустарника и увидел слона: он стоял, растопырив уши и подняв хобот вверх, стараясь услышать или же учуять меня. Лучшей позиции для выстрела и желать было нельзя. Когда я поднимал ружье, он решил обратиться в бегство. В какой-то миг он прижал свои уши к телу, тем самым обозначив, куда бить, чтобы попасть в сердце, поскольку сердце слона расположено на четыре дюйма ниже края уха, прижатого к туловищу. Я дал выстрел из обоих стволов один за другим.
Он рванулся через кустарник, как будто я не попал в него. Я остался на месте, зная наперед, что случится дальше. На расстоянии пятидесяти ярдов он упал на колени. Перезарядив ружье, я осторожно пошел к нему, но больше стрелять не пришлось: разбойник был мертв.
Его клыки не представляли никакой ценности, я взял только изуродованную ногу слона, чтобы доказать жителям деревни, что «сайтани» действительно мертв.
Глава четырнадцатая
О ружьях, охотниках и страхе
Самые мощные нарезные ружья для охоты на крупного зверя имеют огромный калибр — 577 или 600. Пуля калибра 600 весит 900 гранов и бьет с силой, равной четырем тоннам. Если такая пуля попадет в лоб слону, то она отбросит его в сидячее положение. После этого со слоном можно покончить выстрелом из второго ствола. Никакой слон не устоит перед ударом такой пули, если она попадет в нужное место.
Откровенно говоря, я не пользуюсь этими сверхмощными ружьями. Мне немного стыдно признаться в истинной причине этого. Научился стрелять я еще мальчиком, и мне никто не объяснил, что стреляющий должен плотно прижимать приклад к плечу, чтобы уменьшить силу отдачи. При стрельбе из дробовика или легкого ружья это особой роли не играет; однако при стрельбе из сверхмощного нарезного ружья, если приклад недостаточно крепко прижат, он больно ударяет в плечо. Я, конечно, знал об этом, но в разгаре охоты обычно забывал.
В основном я пользуюсь двуствольным бескурковым ружьем калибра 500 фирмы «Голланд и Голланд» с выбрасывателем. У, этого ружья длина ствола 24 дюйма, вес — 10 фунтов 5 унций. По-моему, из нарезных ружей ружья фирмы «Голланд и Голланд» самые лучшие, так же как ружья фирмы «Джемс Перде и сыновья» лучшие среди гладкоствольных. Мое ружье калибра 500 не подводило меня ни разу, иначе мне не пришлось бы писать эти строки.
Вместе с тем я твердо убежден, что неумно охотиться на слона, буйвола или носорога с ружьем калибра менее 450. Однажды во время охоты в Южной Танганьике мне пришлось встретиться с голландским охотником-спортсменом по имени Ледибоор, который горел желанием добыть африканского слона. Он только что прибыл с острова Явы и перед этим убил несколько индийских слонов. Он с гордостью показал мне свое ружье калибра 405, которым с большим успехом пользовался на Цейлоне.
Я откровенно сказал этому охотнику, что его ружье слишком легкое. Все африканские животные, даже антилопы, чрезвычайно живучи. Они гораздо более живучи и не гибнут от ран, от которых наверняка бы погибли дикие звери Азии, Европы или Америки. Однако я знаю, что самое трудное — убедить другого охотника в правильности своих взглядов. Он вежливо выслушает тебя, а затем, вопреки здравому смыслу, будет цепляться за свои собственные взгляды. Ледибоор бил слонов в Индии ружьем калибра 405; раз так, считал он, это ружье сможет остановить и нападающего африканского слона.
Несколько недель спустя господин Миллер, ученый-энтомолог, изучавший муху цеце в районе Килосса, случайно проходил мимо моего лагеря и сообщил, что голландский охотник Ледибоор убит слоном во время охоты.
Ледибоор заметил стадо слонов и взобрался на дерево, чтобы лучше стрелять по ним. Он свалил слона и пошел к зверю. Оказалось, что слон был всего-навсего оглушен; он вскочил на ноги и бросился на Ледибоора. Господин Миллер сказал, что, судя по останкам Ледибоора, смерть его не была мучительной.
Слоны убивают охотника разными способами. Некоторые топчут его, иные подхватывают охотника хоботом и натягивают на клыки. Бывает и так: слон убивает охотника, размозжив ему голову одним ударом хобота. Стоит слону убить человека каким-либо способом, и он всегда прибегает к нему в последующих случаях.
Охотясь в кустарниках, ни один охотник не может предвидеть все возможные случайности. Тем не менее я все еще убежден, что такой опытный охотник, как Ледибоор, мог остаться живым, если бы был вооружен достаточно тяжелым ружьем.
Иногда мне приходилось читать сообщения охотников, что после того как они выстрелили из обоих стволов мощного ружья в нападающего слона, слон не останавливался, а продолжал наступать. Я могу по этому поводу сказать, что или у охотника было слишком легкое ружье, или же пули не попадали туда, куда следует.
У слона есть несколько уязвимых мест. Охотники, промышлявшие в давние времена слоновой костью, предпочитали стрелять в ушные отверстия или же немного впереди этих отверстий. Когда пасется непотревоженное стадо, лучше всего стрелять в основание уха. Другое верное место — сердце. Однако попадание в сердце не дает столь быстрых результатов, как попадание в ухо, хотя и при попадании в сердце зверь падает, не пробежав и ста ярдов.
Я предпочитаю бить в лоб: если пуля попадает в лоб, слон падает на колени. При этом пуля пробивает череп и попадает в мозг, вызывая мгновенную смерть. Я чаще всего стрелял именно в эту точку и добивался самых действенных результатов. Когда слон находится на расстоянии десяти ярдов, такой выстрел валит его наверняка. На расстоянии менее десяти ярдов мешает разница между высотой человека и слона. Охотнику приходится стрелять вверх, а пуля ударяет в голову слона под таким углом, что не задевает мозга. Когда это случается, охотнику редко удается сделать второй выстрел.
Однажды я охотился на стадо слонов, которые в самое сухое время года не давали местным жителям подойти к водному источнику. Я подкрадывался к двум слонам-самцам, как вдруг внезапно появился третий на расстоянии менее пяти ярдов. Казалось, что он вырос из земли. Заметив меня, слон свирепо на меня уставился. Я стоял совсем близко, чтобы стрелять в лоб. Нельзя было стрелять ни в ухо, ни в сердце. Оставалось одно — бить примерно на фут ниже уровня глаз: пуля пробивает хобот и попадает в мозг. Слон издох, не успев сделать ни одного шага в моем направлении. Это был, несомненно, смертельный выстрел, но я не желал бы еще раз попасть в такое же положение.
Вспоминаю другой случай, когда выстрел в хобот не оказался столь удачным. С этой охоты я вообще мог не вернуться.
Мулумбе и я шли по следам нескольких слонов-самцов, которые опустошали картофельное поле. Пока мы пробирались через заросли, я услышал треск. Один из самцов обламывал ветки, Мы пошли в направлении треска и едва сделали несколько шагов, как Мулумбе остановил меня. Вытянутыми губами он указал мне на слона, лежавшего от нас менее чем в 12 футах.
Слон спал. Кто-то рассказывал, будто слоны никогда не спят лежа. Это не так. Мне несколько раз приходилось наталкиваться на стада спящих слонов, лежавших на боку и храпевших при этом. Но я знал также, что, если потревожить спящего слона, он может вскочить на ноги в мгновение ока. С того места, где я стоял, виден был только огузок зверя. Мне пришлось бы долго обходить его через густой кустарник, чтобы выстрелить по выбору в уязвимое место. Я стал медленно продвигаться. Впереди меня были густые заросли кустарника. Я пытался пробираться через них по возможности бесшумно. Я ничего не слышал и ничего не видел. Однако внезапно вся стена кустарника, казалось, повалилась на меня. Я инстинктивно глянул вверх. Как только я это сделал, молодое деревцо ударило меня в лицо, задев правый глаз. Наполовину ослепленный, страдая от страшной боли, я увидел тянувшуюся ко мне через кусты тонкую змеевидную коричневую кишку. Это был хобот. Слон вскочил на ноги и бросился на меня столь быстро и бесшумно, что вырос передо мной до того, как я сумел сообразить в чем дело.
У меня почти не было времени вскинуть ружье. Направив дуло на хобот, я нажал спуск. Отдача ружья калибра 500 чуть не вывихнула мне большой палец. Однако сила выстрела заставила слона повернуть; послышался страшный треск кустарника, и слон исчез.
Я попал в него. Кровь из его хобота залила оба ствола и обрызгала мне джемпер. Когда я стрелял, слон уже протянул хобот, чтобы схватить меня.
Некоторое время я вообще ничего не мог делать. Я сел и занялся своим глазом, который сильно пульсировал. Когда боль несколько утихла, я решил пойти по следу животного. После таких переживаний охотник должен во что бы то ни стало продолжать преследование зверя, иначе может навсегда потерять веру в себя и никогда уже не рискнет снова выйти на охоту.
Вместе с Мулумбе мы пошли по кровавому следу. Вскоре след потерялся. Видимо, пуля лишь задела слона. Зверь побежал, чтобы скрыться в самой чаще леса. По правде говоря, слон оказался быстрее и хитрее нас. Когда наступил вечер, мы вынуждены были бросить преследование и вернуться в деревню. Мне удалось застрелить его только на другой день.
Часто мне приходится слышать разговоры о том, что преуспевающий охотник «не знает, что такое страх». Это, конечно, не относится ко мне, и я сомневаюсь, чтобы это относилось к кому-либо другому.
Профессиональный охотник, преследуя опасного зверя, ведет сложную и тонкую игру. Он должен постоянно иметь в виду ветер, характер зарослей, состояние следа, особенности зверя, свои собственные сильные и слабые стороны. Он должен двигаться бесшумно, а это значит, что надо следить за тем, куда ставить ногу, и в то же время не упускать из виду кустарник впереди на случай возможной засады. Охотник должен всегда держать наготове ружье, сняв предохранитель, и, если возможно, не ставить себя в такое положение, при котором нельзя в мгновение ока вскинуть ружье и сделать выстрел. Истинный охотник любит эту игру ума; для него она — дыхание жизни. Если он сосредоточится на этом, места для страха не остается. Он осуществляет тысячи мелочей, о которых часами думал, сидя у костра или же беседуя с товарищами по профессии. Поскольку каждая охота не похожа на другую, охотник постоянно применяет новые приемы. В своем стремлении проверить, насколько действенны эти приемы, он редко думает об опасности.
Я не могу вспомнить случая, чтобы я ощущал страх в момент нападения зверя. Этот миг настолько короток и стремителен, что времени на страх не остается. Я бы сказал, что чаще всего страх охотник испытывает, когда он или его клиент ранил опасного зверя, а тот скрылся в кустарнике. В таком случае профессиональный охотник должен начать преследование. След ясен, поскольку видны следы крови, и обычно ведет в непроходимую чащу кустарника. Охотник знает, что где-то в этом кустарнике его поджидает раненый зверь. В зарослях положение охотника чрезвычайно невыгодно — ему часто приходится ползти на четвереньках. Зверь может напасть на него до того, как он успеет вскинуть ружье. На миг охотник колеблется: может быть, лучше оставить зверя и уйти? Вот тут-то и наступает критический момент, Охотник должен заставить себя пойти навстречу опасности. Стоит ему вступить в заросли — страх пройдет и охотник снова становится квалифицированным специалистом, работающим над выполнением трудной задачи.
Помню, как однажды меня вызвали в Департамент по охране дичи и предложили уничтожить двух ходивших парой слонов-самцов, которые опустошали шамбы жителей в Южной Кении. Один из этих слонов был очень стар, другой — совсем молод. Среди слонов довольно часто возникает глубокая дружба между старыми опытными самцами и молодыми. Два друга покидают стадо и живут в джунглях, образуя своего рода товарищество, куда молодое животное вкладывает силу и острые чувства, а старое — знание жизни и мудрость возраста.
Местные жители знали об этом. Когда они обнаруживали двух слонов, ходящих в паре, они сообщали о своей находке ближайшему белому человеку, занимающемуся охотой. Охотник сразу же пойдет по следу в надежде на то, что один из слонов окажется столетним патриархом с парой прекрасных бивней.
Вместе с Мулумбе мы пошли в деревню, шамбы которой опустошали слоны. Из разговора с жителями деревни я пришел к несомненному выводу, что эта пара слонов — опытные разбойники. Перед тем как совершить набег, они обходили шамбы, чтобы подойти с подветренной стороны. При этом они осторожно нюхали воздух, чтобы убедиться в отсутствии опасности, и всегда уходили с шамб задолго до рассвета, скрываясь днем в самых густых зарослях. Изучив следы, мы обнаружили, что к своему логову слоны также шли против ветра. Наверняка они опасались возможной засады. Их логово было расположено в самой глубине огромного болота, сплошь поросшего крапивой, окруженного зарослями густого кустарника. Выходя из него, чтобы направиться в шамбы, слоны редко пользовались одной и той же тропой. Я был уверен, что эту сложную тактику разработал старший слон, младший был просто способным учеником.
Двое жителей из местной деревни — профессиональные сборщики меда
— заявили, что они знают каждый фут этого болота. Они добровольно вызвались быть нашими проводниками.
Должен сказать, что я не люблю охотиться в компании с необученными местными жителями. Существует широко распространенное мнение, что все жители Африки по природе своей прекрасные следопыты. Ничто не может быть дальше от истины, чем это! Когда возможно, я предпочитаю идти в заросли только с одним помощником — заряжающим.
Вскоре мы обнаружили следы слонов на вытоптанной траве. Когда видишь свежий след, всегда переживаешь волнение. Это чувство охватывает охотника независимо от того, сколько лет он охотился. При одном виде огромных отпечатков сводит челюсти и мороз пробегает по коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37