Но поверьте мне, мы оба поступаем глупо, стоя тут на улице и разговаривая у всех на виду.
— Кто это «мы»?
— Ну, на самом деле «мы» — это в большей или меньшей степени только я, по крайней мере в данный момент. Давайте пройдемся, я вам все объясню. Доверьтесь мне. Человеку с внешностью клоуна Хауди-Дуди не пристало лукавить. И к тому же я куплю вам большой сандвич. Подкрепитесь за мой счет.
Так вот как у них обстоят дела в ФБР, подумал я. Не так уж часто мы пересекались с федеральными ребятами, прежде всего потому, что они, как правило, действовали самостоятельно. И хотя всегда утверждали обратное, на самом деле презирали нас, считая глупыми и необразованными. С другой стороны, мы тоже не испытывали к ним большой симпатии. Во всех телесериалах федералы изображаются щеголями с наманикюренными ногтями — альтруистами в дорогих костюмах, которые хладнокровно преследуют нефтяных магнатов, связанных с мафией, и засаживают их за решетку. В реальности все иначе. Как отметил бы Диди Джи, преступники из организованной группировки почти не боятся полиции или суда. Они сами судьи, копы и прокуроры и всегда могут достать свидетеля или присяжного заседателя.
Иное дело казначейское управление. Блюстители закона повсеместно, как и преступники, считают казначейских агентов неподкупными. В пределах федерального правительства они блюдут закон столь же свято, как общество «Смоки Беар» и Лесная служба Соединенных Штатов — чистоту окружающей среды. Даже Джо Валачи, известный бруклинский осведомитель, испытывает к казначеям одно только восхищение. Фицпатрик поехал через весь город к одному латиноамериканскому ресторану на Луизиана-авеню. Мы заняли столик на открытом воздухе в маленьком дворике, где росли ивы и дубы. На деревьях висели гирлянды с лампочками, сквозь витой железный забор было видно оживленное движение на авеню. Банановые деревья вдоль каменной стены шумели на ветру. Мой новый знакомый заказал нам большие сандвичи с креветками и устрицами и в ожидании заказа пил пиво, пока я потягивал чай со льдом.
— Вы не пьете? — спросил он.
— Больше нет.
— Испытывали пристрастие к алкоголю?
— Вы не только выглядите как ребенок, но еще и непосредственны до безобразия, — ответил я.
— Как вы думаете, зачем я привез вас в этот ресторан?
— Не знаю.
— Почти все служащие появились в нем в результате работы наших служб на южной границе. Некоторые из них на легальном положении, а кто-то просто пришел сюда и работает.
— То же самое можно сказать о пяти тысячах ресторанов поблизости от Нового Орлеана.
— Вы заметили хозяина заведения за кассой? Рожа у него кривовата — поработали гвардейцы Сомосы.
Он выдержал паузу, но я промолчал.
— Человек, который суетится в баре, тоже интересен, — продолжил он. — Он родом из маленькой деревушки в Гватемале. В один прекрасный день к этой деревне подошли военные части и без всякой провокации со стороны жителей убили шестнадцать индейцев и священника-американца из Оклахомы, которого звали отец Стэн Ротер. А чтоб поразвлечься, закинули тела индейцев в американский военный вертолет и, поднявшись на нем, сбросили с большой высоты.
Он смотрел прямо мне в лицо выцветшими голубыми глазами. Никогда еще не видел, чтоб у взрослого человека было столько веснушек.
— Меня высокие идеалы не особенно теперь волнуют, — сказал я.
— Поэтому-то вы и решили посадить Хулио Сегуру на горячую сковородку.
— Этот обед начинает дорого обходиться.
— Простите, что надоедаю вам, — сказал он, разламывая сухарик на три части и ставя каждый кусочек вертикально. — Давайте поговорим о ваших непосредственных интересах. О тех трех ребятах, которые прошлой ночью преподали вам уроки полоскания горла в ванной. Готов поспорить, что эта тема заденет вас за живое.
— Вы даже не скрываете своей враждебности ко мне.
— В определенных вопросах я мало эмоционален. Вы должны извинить меня. Я посещал иезуитскую школу. Там нас учили обо всем говорить прямо. Среди католиков они вроде морпехов. Открываешь ногой дверь и добиваешься того, что нужно. Но только мне почему-то кажется, что актер из вас паршивый, лейтенант.
— Слушайте, Фицпатрик...
— Кончай дурить. Сейчас посвящу тебя в свои планы, а дальше выбирай сам. Меня окружают безразличные люди, и такие больше мне не нужны. Не хочу, чтобы ты был на моей совести. К тому же у меня такой принцип — не желаю, чтобы страдали по моей вине, особенно те, кто вляпывается по неведению. Тебе еще очень повезло, что прошлой ночью тебя не отправили на тот свет. И девчонке тоже.
Он прервался, пока официант ставил перед нами тарелки с сандвичами, а потом откусил от своего с такой жадностью, как будто не ел несколько недель.
— Вам не нравится? — спросил он с набитым ртом.
— Потерял аппетит.
— А, вы еще ко всему прочему чувствительный.
— Скажите, у всех ваших такие манеры?
— Хотите честно, лейтенант? Среди нас на одной улице уживаются и пожарные, и поджигатели.
— Кто вломился прошлой ночью? — спросил я.
— О, это просто. Одного зовут Эрик, он израильтянин. У него в Хайфе есть старший брат, и его держат только для уборки дерьма, замены рулонов туалетной бумаги и прочей подсобной работы. Второй, которого ты называешь Бобби Джо, — настоящий головорез. Это Роберт Джо Старкуэзер из Шейди-Гроув, штат Алабама. Комитет по защите детей отобрал у него с женой ребенка по собственному заявлению мальчишки. Полагали, что он во Вьетнаме разнес гранатой одного сержанта, но не смогли доказать, поэтому его вышибли из армии за недостойное поведение. Как вам понравилась его татуировка со словами, что всех надо убить, а Бог потом разберется? Это он от души.
— А что скажете о старшем?
— С ним немного сложнее. Его зовут Филип Мерфи, по крайней мере, мы так думаем. Мы проверяли его вдоль и поперек, и все равно остались пробелы — то здесь, то там отсутствуют адреса его проживания, сведения о заработках, налоговые декларации за последнюю пару лет. А то вдруг он всплывает владельцем обувного магазина в Де-Мойне. Обычно это означает, что у таких типов есть протекция в суде или в ЦРУ. Скорее всего, он один из внештатных сотрудников или вообще свободный художник, которых много крутится возле управления. У меня есть подозрение, что сейчас он сорвался с их поводка. Но что-либо добавить трудно.
Я взял свой сандвич и откусил. Вкус креветок с устрицами, салатом, луком, помидорами и острым соусом был восхитителен. Тени дубовых и ивовых листьев скользили разным изменчивым узором по поверхности стола.
— И все же я не понимаю связи. Какие дела у этих ребят с проститутками и наркотиками Сегуры?
— Прямой связи нет, — вновь расплылся он в улыбке. — Ну, думайте, вы же детектив. Давайте свою версию.
— Вы, похоже, уверены, что эти парни не охотятся за вами, потому что ваш главный козырь против них — чувство юмора?
— Возможно. Давайте, выкладывайте свою версию.
— Что-то мне с трудом верится, что вы агент казначейства.
— Моему начальнику тоже порой так кажется. Ну же, я жду.
— Вы связаны с Бюро по вопросам распространения алкоголя, табака и огнестрельного оружия.
— Хорошо, дальше.
— Мы говорим об оружии? — спросил я.
— Excellento.
— Нет, не excellento. Я все еще ничего не понимаю и уже сказал, что этот ужин обходится очень дорого.
— Да все просто. Я полагаю, что Сегура вкладывает доход от наркотиков в вооружение контрас в Никарагуа. Это и объясняет появление таких ребят.
Израиль поставляет Сомосе оружие уже много лет, а также продает его крайне правым типа Пиночета в Чили. Отсюда идет ниточка к Бобу-Буффало, который чуть не снес тебе башку с плеч. Он промышлял для ЦРУ на границе с Гондурасом в то время, когда еще не путал свой член с винтовкой М-16. А что касается Филипа Мерфи, то, держу пари, он повязан с некоторыми производителями вооружения и военными здесь, в Штатах. Ничего нового или необычного в этом нет. Такая же отнюдь не святая троица работала на нас на Кубе. Слушай, как ты думаешь, почему ЦРУ пыталось с помощью крутых ребят из Чикаго пришить Кастро? У этой шайки имелся законный интерес. Они отлично ладили с Батистой, а Кастро закрыл все их казино.
— Как ты докопался до всего этого?
— У нас имелось по одному осведомителю в военных тренировочных лагерях во Флориде и на Миссисипи, а к тому же Боб-Буффало как-то оставил в шкафчике на автобусной станции в Билокси автомат. Мы могли бы схватить его, но позволили ему срикошетить. И тогда проявился Филип Мерфи, и все стало гораздо интереснее.
Он замолчал на минутку и снова взглянул мне прямо в лицо ничего не выражающими выцветшими глазами, которые, казалось, оставались протокольно-спокойными, даже когда его оскорбляли.
— Ты когда-нибудь кого-нибудь убирал?
— Может быть.
— Будь честен.
— Пару раз.
— Что ты при этом чувствовал?
— Они сами сдавали карты.
— В следующий раз, когда столкнешься с Мерфи или Бобом-Буффало и Эриком, учти, что они намерены тебя убрать. Да ты и так знаешь, правда?
— Ты сказал, что ничего не скрываешь. Можно парочку моих собственных соображений? Я вот думаю, что ты вовсе не прямодушен.
— Да ну?
— Не думаю, что ты хочешь меня вытащить, — сказал я. — Скорее всего, тебе нужен помощник. Но у меня уже есть партнер. Его работу город оплачивает, так же как мою.
— Ох и ловкий ты коп.
— Мне не нравится, когда кто-то пытается меня использовать.
— Не могу тебя обвинять, но есть еще кое-что, о чем я не сказал. В Гватемале был убит американский священник, бывший моим другом. Наше правительство завязло там по уши в дерьме, но не все работающие на правительство, старик, принадлежат одной команде. Некоторые еще верят в старые добрые правила.
— Похвально. Но если ты хочешь жить по учебнику бойскаутов, не пытайся провести полицейского.
— Тебя никто не просит подписывать клятву верности. Чего ты так боишься?
— Да ты в самом деле начинаешь меня раздражать.
— Не я написал этот сценарий. Ты вляпался по собственной инициативе. И скажу тебе еще одно: выбраться будет нелегко. Я тебе обещаю. Ребята вроде Сегуры и Мерфи всего лишь функционеры для более крупных фигур. Но вот тебе еще один вопрос, мистер Чистюля. О чем ты думал, когда чистил свои пушки у себя на палубе? Как разнесешь на кусочки Боба-Буффало но всему дому?
— У меня есть большая надежда, что я еще успею на пятый забег.
— Я отвезу тебя обратно.
— Не стоит беспокоиться. В городе действует служба «Желтое такси».
— Вот возьми визитную карточку. Здесь телефон моего мотеля.
— А вот мой еще не работает. Увидимся, — сказал я и вышел со двора на Луизиана-авеню.
Несколько чернокожих ребят пронеслись мимо меня на роликах. В вышине, над могучими дубами, вспыхнула молния.
Я позвонил Энни с автомата, чтобы спасти хоть остаток вечера, но дома никого не оказалось. Начался дождь, и я простоял полчаса под дырявым навесом в ожидании заказанного такси. И я пообещал себе впредь не поддаваться на приглашения федеральных служащих.
* * *
Но, как сказал Фицпатрик, я действительно писал собственный сценарий, и на следующее утро продолжил это занятие. Только теперь в нем обнаружились некоторые печальные последствия, которые заставили меня засомневаться — неужто во мне еще жив разрушительный инкуб старого алкоголика.
Я начал поиски Бобби Джо Старкуэзера. Знал я о нем не так уж много, но такие, как он, имели обыкновение появляться в определенных местах. Я посетил парочку тиров, несколько баров, ведущих нелегальный бизнес, где собирались байкеры, секс-шопы и один военный магазин, появившийся на потребу тем, кто получал удовольствие от бесчисленных планов выживания в мире, который превратится в пустыню после третьей мировой войны. Но так ничего и не нашел.
Потом в обеденный перерыв, когда мы с Клитом ели пиццу, сидя на лавочке на Джексон-сквер, я задумался, почему я погнался за неведомым Бобби Джо Старкуэзером, в то время как мог дотянуться до более важной птицы. Мы сидели в тени мимозы, а собор Святого Людовика и площадь были залиты солнечным светом. Клит весь вспотел, пока ел пиццу, и вымазался соусом. Он без всякого выражения смотрел на уличных художников, сидевших на аллее Пиратов.
— Что у тебя есть на данный момент на того поджигателя? — спросил я.
— Не так уж много. Что мне сделать со своей растреклятой женушкой! Вот слушай. Она буквально вчера отправила чек на шестьсот долларов буддийскому монаху в Колорадо. Я попытался заморозить перевод, но он уже ушел. Она этому мужику уже тысячи перевела. Но когда я заговариваю об этом, она твердит, что я пьян.
— Может, вам лучше какое-то время пожить отдельно?
— Не могу. У нее появились суицидальные наклонности. Ее психиатр говорит, что ей не стоит даже за руль садиться.
— У меня есть планы пойти поужинать с девушкой сегодня вечером, если смогу ее вытащить. Почему бы тебе и Лоис не пойти с нами? Расходы беру на себя.
— Ну может быть. Спасибо, Дейв.
— А после обеда я хотел бы встретиться с Хулио Сегурой.
— Зачем?
— Припугну его слегка и отвезу в участок на допрос.
— Он может подать жалобу на преследование.
— Он последний, кто видел убитую девушку живой.
— Сомнительное предприятие. Не в нашей юрисдикции, — улыбнулся он одними глазами.
— Ну, ты идешь или нет?
— Черт с тобой, пошли.
* * *
Мы ехали на машине Клита вдоль озера. По серо-зеленой поверхности воды шла легкая зыбь, и среди белых солнечных бликов пеликаны ныряли в воду, охотясь за рыбой. Пальмы сухо пощелкивали на ветру. А по правой стороне дороги за стенами, покрытыми розовой штукатуркой, за длинными железными заборами с острыми пиками поверху, за густыми изгородями и рядами миртовых деревьев виднелись подстриженные лужайки и особняки богачей. Я знавал либералов из Туланского университета, которые могли бы рассказать, что это за люди, ради которых мы несем свою службу. Но мне они нравились не больше, чем любому другому. Они, на самом деле, тоже не любили полицию или по крайней мере не доверяли нам и поэтому нанимали собственную охрану, держали во дворах злых собак и устанавливали от воров прожекторы и сигнализации, которые были настоящим чудом техники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34