https://wodolei.ru/catalog/mebel/nedorogo/
Всем будет интересно.— Спасибо.Смит прочёл заметку прежде, чем дверь успела затвориться. Потом, подавляя сосущее ощущение под ложечкой, перечитал… Уничтожена лаборатория Пастеровского институтаПариж. Вчера в 22:52 мощный взрыв разрушил трехэтажное здание лаборатории Пастеровского института. Погибло по меньшей мере 12 человек, ещё четверо находятся в критическом состоянии. Поиски жертв продолжаются.Следователи пожарной охраны утверждают, что причиной взрыва послужил теракт, однако до сих пор ни одна группировка не взяла на себя ответственность. Следствие продолжается; ведущей версией остаётся месть недавно уволенных сотрудников.Среди выживших опознан доктор Мартин Зеллербах, американский программист, получивший черепно-мозговую травму…
Сердце ёкнуло в груди. «…доктор Мартин Зеллербах, американский программист, получивший черепно-мозговую травму…»
Марти?!Джон машинально смял распечатку. Перед глазами всплывало лицо старого друга — кривая улыбка, пронзительные зеленые глаза, готовые то засверкать, то вдруг оловянно погаснуть, когда мысли их владельца уносились без предупреждения в горные сферы. Невысокий толстячок с неуклюжей походкой, будто бы не до конца научившийся передвигать ноги, Мартин Зеллербах страдал синдромом Аспергера, редким психическим расстройством, близким к аутизму. Симптомы его болезни включали, наряду с высоким уровнем интеллекта, невроз навязчивых состояний, полнейшую неспособность жить в обществе других людей и сосредоточение всех способностей в одной области. Для Марти это были математика и электроника. Проще говоря, он был компьютерным гением. Горло Смита стиснул ужас. «Черепно-мозговая травма». Насколько тяжело пострадал Марти? Об этом в статье не говорилось. Джон вытащил мобильник, снабжённый шифровальным блоком, и набрал хорошо известный ему вашингтонский номер.Они с Марти вместе выросли в Айове. Джон защищал товарища от насмешек одноклассников и даже некоторых учителей, неспособных поверить, что парень, настолько умный, не может освоить элементарные правила вежливости. Потом у Марти определили наконец синдром Аспергера и назначили лечение, позволившее толстяку не растекаться мыслью по древу. Впрочем, Зеллербах ненавидел таблетки, а потому, как только смог, организовал свою жизнь так, чтоб обходиться без них вовсе. Он годами не покидал собственного уютного домика в Вашингтоне. Там, среди компьютеров последних моделей и программ, которые Марти разрабатывал, его гений мог парить невозбранно и свободно. Бизнесмены и учёные со всего мира обращались к Мартину Зеллербаху за консультацией, но никогда — лично, а только при помощи компьютера.Так что же необщительный чародей двоичного кода делал в Париже?В последний раз Марти согласился выйти из дома полтора года назад, и то лишь под градом пуль, в преддверии катастрофы, вызванной вирусом Аида и погубившей невесту Джона — Софию Расселл.В трубке раздались гудки — где-то в далёком Вашингтоне зазвонил телефон. И в ту же секунду за дверями лаборатории запиликал чей-то мобильник. У Джона возникло странное ощущение…— Привет, — окликнул его Натаниэль Фредерик (для друзей просто Фред) Клейн.Смит резко обернулся.— Заходи, Фред.Глава сверхсекретной разведывательной и контрразведывательной организации «Прикрытие-1» переступил через порог неслышно, точно призрак. Телефон его продолжал трезвонить.— Мне следовало догадаться, что ты позвонишь, — бросил он, выключая мобильник.— Из-за Марти? Да. Только что прочитал о трагедии в Пастеровском. А что знаешь об этом ты и каким ветром тебя сюда занесло?Клейн ответил не сразу. Пройдя вдоль уставленных сверкающими пробирками и разнообразным оборудованием лабораторных столов, за которыми вскоре займут свои места остальные члены совместной команды, он пристроился боком на мраморной столешнице напротив Джона и мрачно скрестил руки на груди. Его костюму это не повредило — тот был, как всегда, уже измят. Темно-коричневая ткань оттеняла бледность кожи, подолгу не видевшей солнца. Фред Клейн был кабинетным работником. Залысины, высокий лоб и очки в проволочной оправе делали его похожим не то на книгоиздателя, не то на фальшивомонетчика.— Твой приятель жив, — проронил он не без сочувствия, оглядев Джона с головы до пят. — Но он в коме. Не стану тебе лгать, подполковник, — врачи за него… тревожатся.Известие о ранении Марти невольно напомнило Джону пережитую после гибели Софии боль. Но Софии больше нет… и то, что случилось с Марти, сейчас важнее.— Какого черта он вообще делал в Пастеровском?Клейн вытащил из кармана трубку и кисет.— Нас это тоже очень интересует.Джон открыл было рот, но осёкся. Организация «Прикрытие-1» трудилась во мраке, незримая для всех, кроме высших кругов администрации, и неподконтрольная Конгрессу. Она не входила в официальную командную цепочку военной разведки. Её загадочный шеф появлялся, только когда случалась или грозила случиться катастрофа. «Прикрытие-1» не имело ни формальной организации, ни бюрократического аппарата, ни штаба, ни штатных работников. Оно состояло, если так можно выразиться, из профессионалов в самых разных областях. Все они имели опыт нелегальной деятельности, большинство — военные, и каждый — «перекати-поле», без семьи, без родных, без обязательств, временных или постоянных.Таким элитным оперативником был и Джон Смит — когда его об этом просили.— Ты здесь не из-за Марти, — убеждённо проговорил Джон. — Из-за Пастеровского. Что-то случилось. Рассказывай.— Пошли прогуляемся. — Клейн поднял очки на лоб и принялся набивать трубку.— Здесь курить нельзя, — предупредил его Смит. — Пылевые частицы загрязняют образцы ДНК.Клейн вздохнул:— Ещё одна причина убраться отсюда.Фред Клейн — а в его лице «Прикрытие-1» — не доверял никому, ничему и ни в чем. Даже лаборатория, официально не существующая вовсе, могла быть усажена «жучками». Поэтому Клейн и хотел её покинуть.Смит последовал за главой разведки к двери и запер её за собой. Они спустились по лестнице, прошли мимо тёмных лабораторий и кабинетов. Лишь кое-где горел свет, и в здании было тихо — только одышливо гудела вентиляция.На улице рассветное солнце заливало косыми лучами декоративные ели, разделяя каждое дерево на половинки — восточную, зеленую, и западную, поглощённую смоляно-чёрными тенями. Далеко на западе, сверкая снежными пиками, громоздились Скалистые горы. В долинах по их склонам ещё лежали лиловые ночные тени. В воздухе висел аромат хвои.Отойдя от здания лаборатории на дюжину шагов, Клейн остановился, чтобы разжечь трубку. Он то раскуривал её, то пытался утрамбовать табак, покуда не погрузился с головой в облако дыма, которое пришлось разгонять руками.— Пошли, — бросил Клейн наконец, направившись в сторону дороги. — Расскажи, как продвигается твоя работа? Далеко вам ещё до создания молекулярного компьютера?— Увы. Работа продвигается, но уж больно медленно. Слишком сложно.Все правительства мира мечтали первыми наложить руку на работающий ДНК-компьютер. Для начала — потому, что тот был способен за несколько секунд взломать любой код или шифр. Устрашающая перспектива, особенно для департамента обороны. Все ракетные шахты Америки, секретные системы АНБ, спутники-шпионы НОР, оперативные системы связи ВМФ, все планы Пентагона — все, что основано на электронике, падёт к ногам первого же молекулярного компьютера, потому что даже мощнейший в мире суперкомпьютер на кремниевых микросхемах не сможет сравниться с ним.— И как скоро мы увидим действующий образец? — поинтересовался Клейн.— Через пару лет, — уверенно отозвался Смит, — не раньше.— И кто подошёл к черте ближе всего?— К созданию рабочей модели? Покуда — никто.Клейн затянулся и заново утрамбовал тлеющий табак.— Если бы я заявил, что такой образец создан — то, по-твоему, кем?Прототипы молекулярных схем работали с каждым годом все устойчивее, но создать настоящий, действующий ДНК-компьютер? На это нужно, что бы ни говорил Клейн, лет пять, если только… Такеда? Шамбор?И тут Смита осенило. Если Клейн примчался по его душу, разгадка — институт Пастера.— Эмиль Шамбор… Ты хочешь сказать, что Шамбор обогнал нас всех не на один год? Даже Такеду из Токийского?— Шамбор, предположительно, погиб при взрыве. — Клейн озабоченно попыхал трубкой. — От его лаборатории ничего не осталось. Только кирпичная крошка, обгорелые щепки и битое стекло. Его искали дома, искали у дочери — всюду. Машина осталась на институтской стоянке. Самого Шамбора — нет. И ходят слухи.— Слухи ходят всегда.— Но не всегда — среди высших чинов французской армии, коллег Шамбора и его начальства.— Если бы Шамбор подошёл к цели настолько близко, слухами бы дело не ограничилось. Кто-то знал.— Необязательно. Военные регулярно связывались с ним, но Шамбор неизменно утверждал, что продвинулся в своих исследованиях не дальше остальных. Что же до Пастеровского института, то учёный с таким опытом и положением, как Шамбор, не обязан ни перед кем отчитываться.Смит кивнул. В сём почтённом учреждении ещё сохранялся такой анахронизм, как независимые исследователи.— А его записи? Отчёты? Статьи?— За последний год — ничего. Нуль.— Ничего? — воскликнул Джон. — Не верю! Они должны храниться в базе данных Пастеровского. Только не говорите, что взрыв уничтожил мейнфрейм их сети!— Нет, компьютер цел — он находится в бомбоубежище. Но за последний год Шамбор не вводил в него никаких данных.Смит нахмурился:— Он вёл дневник от руки?— Если вообще вёл.— Иначе не бывает. Невозможно проводить даже самые простые исследования без рабочего дневника. Если протоколы опытов недостаточно подробны, то результат невозможно ни проверить, ни воспроизвести. Записывать надо каждый отрицательный результат, каждую ошибку, каждый тупик, в который ты воткнулся. Черт, если Шамбор не заносил данные в компьютер, он должен был вести рукописный дневник! Я в этом уверен!— Возможно, Джон, но покуда ни пастеровцы, ни французские власти не нашли никакого следа этих записей, и поверь — не потому, что не искали.«Что за этим скрывается? — мелькнуло в голове Джона. — Зачем Шамбору понадобилось вести дневник от руки? Или, осознав, насколько близок он к успеху, учёный превратился в параноика?»— Полагаете, он подозревал — или был уверен, — что кто-то из коллег следит за ним?— Французы не знают, что и думать, — ответил Клейн. — Мы тоже.— Шамбор работал в одиночку?— У него был лаборант, но тот сейчас в отпуске. Французская полиция его ищет, — отозвался Клейн, глядя, как восходит над прерией огромное алое солнце. — А ещё… мы полагаем, что с ним сотрудничал доктор Зеллербах.— Полагаете?— Чем бы ни занимался доктор Зеллербах, это происходило совершенно неофициально… почти секретно. В журналах охраны Пастеровского он проходит просто как «наблюдатель». Сразу же после взрыва полиция обыскала его номер в отеле, но не нашла ничего. Из вещей — лишь чемодан белья. Ни с кем в отеле или в институте он не общался. Полицейские здорово удивились тому, как мало людей вообще его вспомнили.Джон кивнул:— Очень похоже на Марти. — Его друг-затворник непременно настоял бы на подобной анонимности. Но молекулярный компьютер — одна из немногих вещей, способных выманить Марти из самоизоляции. — Когда он придёт в себя, то сможет рассказать, насколько далеко продвинулся Шамбор.— Если придёт. И даже тогда может быть слишком поздно.— Он выйдет из комы, — проскрежетал Джон с неожиданной яростью.— Пусть так, полковник, но когда? — Клейн соизволил вынуть из зубов мундштук, чтобы удобнее было прожигать Джона взглядом. — Вам стоит иметь в виду, что первый звонок уже прозвенел. Вчера вечером — без пяти восемь по вашингтонскому времени — остров Диего-Гарсия потерял радиосвязь со всеми самолётами. Не удалось ни установить причину, ни наладить связь снова. Ровно пять минут спустя она восстановилась сама. Никаких неполадок в системе, ни проблем с погодой, ни операторских ошибок. Предположительно, там поработал хакер, но не осталось следов взлома, а эксперты в один голос утверждают, что ни один существующий компьютер не в силах произвести подобную атаку, не оставив следа.— Ущерб?— Материальный? Никакого. А для наших нервов — изрядный.— Как это соотносится по времени со взрывом в Пастеровском?Клейн невесело ухмыльнулся:— Пару часов спустя.— Это могла быть проверка возможностей шамборовского прототипа. Если тот существовал. И если его украли.— Вот-вот. Что мы имеем? Лаборатория взорвана. Сам Шамбор погиб или пропал. А его работа уничтожена… или исчезла.Джон кивнул:— И вы боитесь, что взрыв должен был скрыть его убийство и кражу записей и образца.— Действующий ДНК-компьютер в недобрых руках — опасная штуковина.— В любом случае я собирался лететь в Париж. Из-за Марти.— Я так и думал. Хорошее прикрытие. Кроме того, ты скорее сможешь распознать молекулярный компьютер, чем любой другой в нашей конторе. — Клейн воздел очи горе, словно ожидая увидеть сыплющиеся с ясного неба МБР. — Ты должен выяснить, действительно ли погибли отчёты, дневники, протоколы Шамбора, или они украдены. Существует ли действующий образец молекулярного компьютера. Работаем по обычной схеме. Я — твой единственный связной. В любое время дня и ночи. Если тебе потребуется что-нибудь — что угодно — от правительства или армии по обе стороны Атлантики, — только попроси. Но все должно быть проведено в строжайшей тайне, понимаешь? Нам не нужна паника. И хуже того — не хватало, чтобы какая-нибудь излишне горячая страна второго или третьего мира заключила с этими подрывниками сделку.— Точно. — Половина слаборазвитых стран мира готова перегрызть Соединённым Штатам глотку. Как и множество террористов, все чаще избиравших Америку и американцев своими мишенями. — Когда отправляться?— Немедленно, — ответил Клейн. — Я поставлю на это дело и других экспертов, но главное направление — твоё. ЦРУ и ФБР выделили своих шпиков. А что касается Зеллербаха… не забывай, я не меньше твоего о нем тревожусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Сердце ёкнуло в груди. «…доктор Мартин Зеллербах, американский программист, получивший черепно-мозговую травму…»
Марти?!Джон машинально смял распечатку. Перед глазами всплывало лицо старого друга — кривая улыбка, пронзительные зеленые глаза, готовые то засверкать, то вдруг оловянно погаснуть, когда мысли их владельца уносились без предупреждения в горные сферы. Невысокий толстячок с неуклюжей походкой, будто бы не до конца научившийся передвигать ноги, Мартин Зеллербах страдал синдромом Аспергера, редким психическим расстройством, близким к аутизму. Симптомы его болезни включали, наряду с высоким уровнем интеллекта, невроз навязчивых состояний, полнейшую неспособность жить в обществе других людей и сосредоточение всех способностей в одной области. Для Марти это были математика и электроника. Проще говоря, он был компьютерным гением. Горло Смита стиснул ужас. «Черепно-мозговая травма». Насколько тяжело пострадал Марти? Об этом в статье не говорилось. Джон вытащил мобильник, снабжённый шифровальным блоком, и набрал хорошо известный ему вашингтонский номер.Они с Марти вместе выросли в Айове. Джон защищал товарища от насмешек одноклассников и даже некоторых учителей, неспособных поверить, что парень, настолько умный, не может освоить элементарные правила вежливости. Потом у Марти определили наконец синдром Аспергера и назначили лечение, позволившее толстяку не растекаться мыслью по древу. Впрочем, Зеллербах ненавидел таблетки, а потому, как только смог, организовал свою жизнь так, чтоб обходиться без них вовсе. Он годами не покидал собственного уютного домика в Вашингтоне. Там, среди компьютеров последних моделей и программ, которые Марти разрабатывал, его гений мог парить невозбранно и свободно. Бизнесмены и учёные со всего мира обращались к Мартину Зеллербаху за консультацией, но никогда — лично, а только при помощи компьютера.Так что же необщительный чародей двоичного кода делал в Париже?В последний раз Марти согласился выйти из дома полтора года назад, и то лишь под градом пуль, в преддверии катастрофы, вызванной вирусом Аида и погубившей невесту Джона — Софию Расселл.В трубке раздались гудки — где-то в далёком Вашингтоне зазвонил телефон. И в ту же секунду за дверями лаборатории запиликал чей-то мобильник. У Джона возникло странное ощущение…— Привет, — окликнул его Натаниэль Фредерик (для друзей просто Фред) Клейн.Смит резко обернулся.— Заходи, Фред.Глава сверхсекретной разведывательной и контрразведывательной организации «Прикрытие-1» переступил через порог неслышно, точно призрак. Телефон его продолжал трезвонить.— Мне следовало догадаться, что ты позвонишь, — бросил он, выключая мобильник.— Из-за Марти? Да. Только что прочитал о трагедии в Пастеровском. А что знаешь об этом ты и каким ветром тебя сюда занесло?Клейн ответил не сразу. Пройдя вдоль уставленных сверкающими пробирками и разнообразным оборудованием лабораторных столов, за которыми вскоре займут свои места остальные члены совместной команды, он пристроился боком на мраморной столешнице напротив Джона и мрачно скрестил руки на груди. Его костюму это не повредило — тот был, как всегда, уже измят. Темно-коричневая ткань оттеняла бледность кожи, подолгу не видевшей солнца. Фред Клейн был кабинетным работником. Залысины, высокий лоб и очки в проволочной оправе делали его похожим не то на книгоиздателя, не то на фальшивомонетчика.— Твой приятель жив, — проронил он не без сочувствия, оглядев Джона с головы до пят. — Но он в коме. Не стану тебе лгать, подполковник, — врачи за него… тревожатся.Известие о ранении Марти невольно напомнило Джону пережитую после гибели Софии боль. Но Софии больше нет… и то, что случилось с Марти, сейчас важнее.— Какого черта он вообще делал в Пастеровском?Клейн вытащил из кармана трубку и кисет.— Нас это тоже очень интересует.Джон открыл было рот, но осёкся. Организация «Прикрытие-1» трудилась во мраке, незримая для всех, кроме высших кругов администрации, и неподконтрольная Конгрессу. Она не входила в официальную командную цепочку военной разведки. Её загадочный шеф появлялся, только когда случалась или грозила случиться катастрофа. «Прикрытие-1» не имело ни формальной организации, ни бюрократического аппарата, ни штаба, ни штатных работников. Оно состояло, если так можно выразиться, из профессионалов в самых разных областях. Все они имели опыт нелегальной деятельности, большинство — военные, и каждый — «перекати-поле», без семьи, без родных, без обязательств, временных или постоянных.Таким элитным оперативником был и Джон Смит — когда его об этом просили.— Ты здесь не из-за Марти, — убеждённо проговорил Джон. — Из-за Пастеровского. Что-то случилось. Рассказывай.— Пошли прогуляемся. — Клейн поднял очки на лоб и принялся набивать трубку.— Здесь курить нельзя, — предупредил его Смит. — Пылевые частицы загрязняют образцы ДНК.Клейн вздохнул:— Ещё одна причина убраться отсюда.Фред Клейн — а в его лице «Прикрытие-1» — не доверял никому, ничему и ни в чем. Даже лаборатория, официально не существующая вовсе, могла быть усажена «жучками». Поэтому Клейн и хотел её покинуть.Смит последовал за главой разведки к двери и запер её за собой. Они спустились по лестнице, прошли мимо тёмных лабораторий и кабинетов. Лишь кое-где горел свет, и в здании было тихо — только одышливо гудела вентиляция.На улице рассветное солнце заливало косыми лучами декоративные ели, разделяя каждое дерево на половинки — восточную, зеленую, и западную, поглощённую смоляно-чёрными тенями. Далеко на западе, сверкая снежными пиками, громоздились Скалистые горы. В долинах по их склонам ещё лежали лиловые ночные тени. В воздухе висел аромат хвои.Отойдя от здания лаборатории на дюжину шагов, Клейн остановился, чтобы разжечь трубку. Он то раскуривал её, то пытался утрамбовать табак, покуда не погрузился с головой в облако дыма, которое пришлось разгонять руками.— Пошли, — бросил Клейн наконец, направившись в сторону дороги. — Расскажи, как продвигается твоя работа? Далеко вам ещё до создания молекулярного компьютера?— Увы. Работа продвигается, но уж больно медленно. Слишком сложно.Все правительства мира мечтали первыми наложить руку на работающий ДНК-компьютер. Для начала — потому, что тот был способен за несколько секунд взломать любой код или шифр. Устрашающая перспектива, особенно для департамента обороны. Все ракетные шахты Америки, секретные системы АНБ, спутники-шпионы НОР, оперативные системы связи ВМФ, все планы Пентагона — все, что основано на электронике, падёт к ногам первого же молекулярного компьютера, потому что даже мощнейший в мире суперкомпьютер на кремниевых микросхемах не сможет сравниться с ним.— И как скоро мы увидим действующий образец? — поинтересовался Клейн.— Через пару лет, — уверенно отозвался Смит, — не раньше.— И кто подошёл к черте ближе всего?— К созданию рабочей модели? Покуда — никто.Клейн затянулся и заново утрамбовал тлеющий табак.— Если бы я заявил, что такой образец создан — то, по-твоему, кем?Прототипы молекулярных схем работали с каждым годом все устойчивее, но создать настоящий, действующий ДНК-компьютер? На это нужно, что бы ни говорил Клейн, лет пять, если только… Такеда? Шамбор?И тут Смита осенило. Если Клейн примчался по его душу, разгадка — институт Пастера.— Эмиль Шамбор… Ты хочешь сказать, что Шамбор обогнал нас всех не на один год? Даже Такеду из Токийского?— Шамбор, предположительно, погиб при взрыве. — Клейн озабоченно попыхал трубкой. — От его лаборатории ничего не осталось. Только кирпичная крошка, обгорелые щепки и битое стекло. Его искали дома, искали у дочери — всюду. Машина осталась на институтской стоянке. Самого Шамбора — нет. И ходят слухи.— Слухи ходят всегда.— Но не всегда — среди высших чинов французской армии, коллег Шамбора и его начальства.— Если бы Шамбор подошёл к цели настолько близко, слухами бы дело не ограничилось. Кто-то знал.— Необязательно. Военные регулярно связывались с ним, но Шамбор неизменно утверждал, что продвинулся в своих исследованиях не дальше остальных. Что же до Пастеровского института, то учёный с таким опытом и положением, как Шамбор, не обязан ни перед кем отчитываться.Смит кивнул. В сём почтённом учреждении ещё сохранялся такой анахронизм, как независимые исследователи.— А его записи? Отчёты? Статьи?— За последний год — ничего. Нуль.— Ничего? — воскликнул Джон. — Не верю! Они должны храниться в базе данных Пастеровского. Только не говорите, что взрыв уничтожил мейнфрейм их сети!— Нет, компьютер цел — он находится в бомбоубежище. Но за последний год Шамбор не вводил в него никаких данных.Смит нахмурился:— Он вёл дневник от руки?— Если вообще вёл.— Иначе не бывает. Невозможно проводить даже самые простые исследования без рабочего дневника. Если протоколы опытов недостаточно подробны, то результат невозможно ни проверить, ни воспроизвести. Записывать надо каждый отрицательный результат, каждую ошибку, каждый тупик, в который ты воткнулся. Черт, если Шамбор не заносил данные в компьютер, он должен был вести рукописный дневник! Я в этом уверен!— Возможно, Джон, но покуда ни пастеровцы, ни французские власти не нашли никакого следа этих записей, и поверь — не потому, что не искали.«Что за этим скрывается? — мелькнуло в голове Джона. — Зачем Шамбору понадобилось вести дневник от руки? Или, осознав, насколько близок он к успеху, учёный превратился в параноика?»— Полагаете, он подозревал — или был уверен, — что кто-то из коллег следит за ним?— Французы не знают, что и думать, — ответил Клейн. — Мы тоже.— Шамбор работал в одиночку?— У него был лаборант, но тот сейчас в отпуске. Французская полиция его ищет, — отозвался Клейн, глядя, как восходит над прерией огромное алое солнце. — А ещё… мы полагаем, что с ним сотрудничал доктор Зеллербах.— Полагаете?— Чем бы ни занимался доктор Зеллербах, это происходило совершенно неофициально… почти секретно. В журналах охраны Пастеровского он проходит просто как «наблюдатель». Сразу же после взрыва полиция обыскала его номер в отеле, но не нашла ничего. Из вещей — лишь чемодан белья. Ни с кем в отеле или в институте он не общался. Полицейские здорово удивились тому, как мало людей вообще его вспомнили.Джон кивнул:— Очень похоже на Марти. — Его друг-затворник непременно настоял бы на подобной анонимности. Но молекулярный компьютер — одна из немногих вещей, способных выманить Марти из самоизоляции. — Когда он придёт в себя, то сможет рассказать, насколько далеко продвинулся Шамбор.— Если придёт. И даже тогда может быть слишком поздно.— Он выйдет из комы, — проскрежетал Джон с неожиданной яростью.— Пусть так, полковник, но когда? — Клейн соизволил вынуть из зубов мундштук, чтобы удобнее было прожигать Джона взглядом. — Вам стоит иметь в виду, что первый звонок уже прозвенел. Вчера вечером — без пяти восемь по вашингтонскому времени — остров Диего-Гарсия потерял радиосвязь со всеми самолётами. Не удалось ни установить причину, ни наладить связь снова. Ровно пять минут спустя она восстановилась сама. Никаких неполадок в системе, ни проблем с погодой, ни операторских ошибок. Предположительно, там поработал хакер, но не осталось следов взлома, а эксперты в один голос утверждают, что ни один существующий компьютер не в силах произвести подобную атаку, не оставив следа.— Ущерб?— Материальный? Никакого. А для наших нервов — изрядный.— Как это соотносится по времени со взрывом в Пастеровском?Клейн невесело ухмыльнулся:— Пару часов спустя.— Это могла быть проверка возможностей шамборовского прототипа. Если тот существовал. И если его украли.— Вот-вот. Что мы имеем? Лаборатория взорвана. Сам Шамбор погиб или пропал. А его работа уничтожена… или исчезла.Джон кивнул:— И вы боитесь, что взрыв должен был скрыть его убийство и кражу записей и образца.— Действующий ДНК-компьютер в недобрых руках — опасная штуковина.— В любом случае я собирался лететь в Париж. Из-за Марти.— Я так и думал. Хорошее прикрытие. Кроме того, ты скорее сможешь распознать молекулярный компьютер, чем любой другой в нашей конторе. — Клейн воздел очи горе, словно ожидая увидеть сыплющиеся с ясного неба МБР. — Ты должен выяснить, действительно ли погибли отчёты, дневники, протоколы Шамбора, или они украдены. Существует ли действующий образец молекулярного компьютера. Работаем по обычной схеме. Я — твой единственный связной. В любое время дня и ночи. Если тебе потребуется что-нибудь — что угодно — от правительства или армии по обе стороны Атлантики, — только попроси. Но все должно быть проведено в строжайшей тайне, понимаешь? Нам не нужна паника. И хуже того — не хватало, чтобы какая-нибудь излишне горячая страна второго или третьего мира заключила с этими подрывниками сделку.— Точно. — Половина слаборазвитых стран мира готова перегрызть Соединённым Штатам глотку. Как и множество террористов, все чаще избиравших Америку и американцев своими мишенями. — Когда отправляться?— Немедленно, — ответил Клейн. — Я поставлю на это дело и других экспертов, но главное направление — твоё. ЦРУ и ФБР выделили своих шпиков. А что касается Зеллербаха… не забывай, я не меньше твоего о нем тревожусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9