По спине Лилиан пробежала дрожь. Она завела руку назад, чтобы потереть неожиданно появившиеся мурашки.
Лилиан знала, что совершила ошибку, занявшись с Трейсом любовью. И хорошо, что Трейс того же мнения – она и сама хотела, чтобы он согласился с этим. Но какое он имеет право вести себя так, словно она значит для него не больше, чем спустившаяся петля на свитере – на старом свитере, который и так давно собирались выбросить. От этого было больнее всего.
Лилиан вышла в коридор. Может быть, теплый водяной матрац поможет избавиться от неожиданно пронзившего ее холода.
Услышав, как затихли шаги Лилиан, Трейс мысленно обругал себя. Отворачиваясь, он успел заметить боль, мелькнувшую в ее глазах. Господи, он ведь не хотел делать ей больно. Он только пытался защититься. Запретить себе наслаждение ее близостью – самое сильное из всех когда-либо испытанных им наслаждений, чтобы не привыкнуть к нему. Чтобы не привыкнуть к Лилиан. Чтобы не хотелось так отчаянно побежать за ней и провести остаток жизни в ее постели с водяным матрацем. И умереть, так и не насытившись.
Снова выругавшись, Трейс вдруг вскочил с места и, в два прыжка догнав Лилиан, развернул ее к себе лицом.
От неожиданности Лилиан вскрикнула.
Трейс уже успел обругать себя за то, что обидел ее, но сейчас снова чуть не застонал, заметив блеснувшие в ее глазах слезы. Рука его тут же упала с ее плеча.
– Простите. Я… я просто не знаю, что сказать, Лилиан.
– Тогда, для разнообразия, не лучше ли вам будет просто заткнуться.
Трейс удивленно заморгал.
– Что-о-о?
– Я вижу, вы жалеете о том, что произошло между нами вчера. Что ж, прекрасно, потому что я чувствую то же самое. Это была идиотская ошибка…
– Вы все поняли правильно.
– …которую я не собираюсь повторять.
– Я тоже.
– Этого вообще не должно было случиться.
– Согласен.
– Прекрасно.
– Прекрасно.
Как ни странно – а может быть, в этом вовсе не было ничего странного, – не гнев и не обида не давали Лилиан уснуть в ту ночь, а воспоминания о том, как она лежала в своей постели вместе с Трейсом. Подушки и простыня до сих пор хранили его запах. Не надо было долго копаться в воспоминаниях, чтобы увидеть перед собой его горящие желанием голубые глаза, услышать хриплое, порывистое дыхание, почувствовать биение его сердца.
Они не просто соединили собственные тела, чтобы получить взаимное удовольствие. То, что произошло между ними, было гораздо глубже. И это потрясло Лилиан, как не потрясало до сих пор ничто в этой жизни.
Но этот мужчина был не для нее, даже если…
Никаких «даже если».
Лилиан напомнила себе старую как мир истину, что надо быть осторожнее с собственными желаниями. Она хотела мужчину вроде Джейка Салливана. Что ж, она получила его. И он если не исчезнет как можно скорее из ее жизни, то успеет разрушить целиком и полностью тот мир, в котором жила Лилиан.
Она задремала ненадолго, но во сне ей снова приснился Трейс. Лилиан проснулась с первыми лучами солнца вся в поту, и соски ее напряглись от одного воспоминания о том, как Трейс ласкал их своим языком.
Переполненная паникой и отчаянием, она встала с постели.
…Трейс слышал, как она вышла из комнаты. Вот уже несколько часов он не мог заснуть от мыслей о Лилиан. Он хотел ее, несмотря на то, что они наговорили друг другу вчера вечером. Несмотря на все, в чем тщетно пытался себя убедить.
Услышав, как Лилиан включила душ, Трейс чуть было не застонал в голос. Как и несколько дней назад, он представил себе Лилиан, стоящую под душем. Только тогда ему приходилось напрягать для этого свое воображение, а теперь нет. Теперь он помнил каждый дюйм ее бесподобного тела. Знал, что проникающий сквозь шторы дневной свет придает ее коже золотистый оттенок. Знал, как сладок ее запах, когда она не пользуется духами. Помнил вкус и нежность ее кожи, каждый стон Лилиан, когда она занималась с ним любовью. Жар ее тела.
Прошло еще несколько часов после того, как в душе выключили воду, прежде чем Трейс смог наконец уснуть.
Когда он проснулся, день был в самом разгаре.
«Достав из кармана перочинный нож, Салливан взрезал мешочек. Облизав кончик мизинца, он погрузил его в белый порошок, затем лизнул. Да, это действительно был наркотик».
– Так где, вы говорите, изучали работу полицейских?
Вскрикнув, Лилиан обернулась, ударившись при этом коленкой о край стола.
– Не смейте этого делать! – Схватившись за коленку, она скрипнула зубами от злости.
Трейс нахмурился.
– Вам очень больно?
– Вы испугали меня до смерти. Не смейте подкрадываться сзади. И вообще не входите сюда. Я не могу работать, когда вы тут. Уходите.
«Итак , – подумал Трейс, – Лилиан снова стала собой». Его вдруг больно задел тот факт, что она смогла так легко оправиться от того, что он окрестил про себя Величайшей Ошибкой. А ведь сам он всю ночь пролежал без сна, думая о ней.
– Мила и грациозна, как всегда, – произнес он.
– В следующий раз, когда меня возьмут заложницей, – пробормотала Лилиан, – хотелось бы, чтобы это был вежливый бандит, не сующий нос не в свое дело. Я опаздываю со сроками, а определенные события моей жизни мешают мне последнее время работать.
– Вы имеете в виду меня.
– Догадались с первой попытки. Если бы я не знала, что не права, подумала бы, что вы были детективом. А теперь выйдите отсюда.
Трейс пожал плечами.
– Пожалуйста. Только ответьте мне сначала на один вопрос.
Лилиан подавила вздох.
– Ну что еще?
– Вы говорили, что ваш брат помогает вам собирать информацию о работе полиции, не так ли?
Лилиан с опаской посмотрела на Трейса.
– Ну, так.
– А он читает ваши рукописи, прежде чем вы отправляете их в издательство?
– Это уже второй вопрос.
– Прекрасно. И это опять не мое дело. Но в ваших книгах всегда так точно описана процедура полицейских расследований. Мне бы не хотелось, чтобы сейчас вы сделали первую серьезную ошибку.
«Слишком поздно», – подумала Лилиан, снова вспоминая проведенную с Трейсом ночь, хотя она и запретила себе это делать. Однако сейчас Трейс говорил о ее книге. Лилиан посмотрела на монитор.
– И где же эта ошибка?
– В последнем абзаце.
– Что же там не так?
– Вы ведь не посоветовались об этом с братом?
– Я написала что-то неправильно?
Впервые с того дня, как он появился в этом доме, Трейс увидел Лилиан в замешательстве. Так значит, проведенная с ним ночь не может выбить эту женщину из колеи, зато ошибка в ее драгоценной книге – настоящая трагедия. Трейс покачал головой.
– Все это чушь, выдуманная киношниками. Агенты не пробуют на вкус наркотики.
Замешательство сменилось подозрением.
– Не пробуют?
– Нет, черт побери. Ведь там может оказаться все что угодно. Даже если туда не подсыпали что-нибудь вроде сурьмы или мышьяка, кокаин сам по себе достаточно ядовит. А если это не кокаин, а что-нибудь покрепче? В общем, бригада сдает эти наркотики на анализ в лабораторию.
– Надеюсь, вы не врете мне, чтобы я выглядела полной дурой.
Трейс в отчаянии воздел руки к небу.
– Да я, наоборот, пытаюсь помешать вам предстать перед всеми полной дурой. Не хотите – не надо. Напишите, что он попробовал наркотик. А потом дайте перечитать эту сцену вашему брату, прежде чем отправлять в редакцию. Ведь редакторы знамениты тем, что считают правильным все, что видели в кино. Использовать «Звездные войны» как пособие по космонавтике и то ближе к действительности, чем судить по фильмам о работе полицейских. Но кого это волнует?
– Вы не можете обвинить меня в том, что я пренебрегаю этим. Я хочу, чтобы все в моих книгах выглядело как можно точнее.
– Точнее? Тогда почему вы пытаетесь воспеть профессию, меньше всего этого заслуживающую?
– Я ничего не пытаюсь воспеть, – возразила Лилиан.
– Конечно, пытаетесь. Чем еще объяснить, что ваш герой в конце концов всегда побеждает, а плохие ребята попадаются в расставленные им сети? Ведь в реальной жизни это не всегда так, мисс учительница.
– Не передергивайте. Я знаю это, и мои читатели тоже. Да весь свет знает об этом.
– Тогда почему все ваши книги написаны подобным образом? Почему вы пытаетесь изобразить копов великими героями?
– С момента нашей встречи не перестаю задавать себе тот же вопрос.
Трейс твердо решил не обращать внимания на ее колкости.
– Почему не написать историю об убийстве, которое так никогда и не было раскрыто, о преступнике, которого не поймали? О копе, далеком от совершенства?
– Потому что я пишу популярную литературу.
– Я знаю, что эта литература популярна! – закричал Трейс. – Но она не реалистична.
– Нет, нет, – Лилиан покачала головой. – То есть да, мои книги действительно популярны, но я выдумываю их, а не списываю с реальности. Если вам не нравится, читайте книги, написанные в реалистичной манере. Самые мрачные книги на свете. Ничто так не портит мне настроение. Добро никогда не вознаграждается, зло не наказывается, а к концу книги не остается никакой надежды, особенно для читателя. – Устав держать голову вывернутой в сторону Трейса, Лилиан встала. – Люди читают популярную литературу ради удовольствия и потому, что она вселяет веру в то, что правда и честность в конце концов победят.
– Но в жизни-то все иначе. Вот о чем я говорю.
– А я говорю о другом, – Лилиан распалялась все больше. – Люди и так знают, что в их жизни никто не может гарантировать счастливый конец. Но, если мы не будем верить в такую возможность, не будем верить, что где-то там все должно закончиться хорошо, у нас не останется никакой надежды. Зачем вообще вставать утром с постели, если тебе не во что верить, не на что надеяться?
Лилиан понимала, что ей не удается докричаться до Трейса, а это стало вдруг неожиданно очень важным. Обеими руками она откинула со лба волосы.
– Возьмите хотя бы вашу работу. Вы знаете, что не в состоянии раскрыть каждое порученное вам дело, но все же пытаетесь, не так ли? Пытаетесь, потому что верите, потому что знаете: иногда все бывает хорошо. Ведь если бы вы не верили в это, то никогда не смогли бы выполнять свою работу. А вы выполняете ее изо дня в день. Нравится вам это или нет, – можете поверить, мне не очень приятно сообщать вам об этом, – но этот факт делает вас и всех ваших коллег настоящими героями. И мои книги только усиливают эту вашу веру, дают возможность надеяться, что все в результате сложится хорошо. Почему вы улыбаетесь?
– Вы действительно считаете меня героем?
– Не забивайте себе этим голову.
– Находясь рядом с вами? Такое невозможно. – Лилиан открыла было рот, но Трейс поднял руки, призывая ее к молчанию. – Хорошо, хорошо, не обращайте внимания. Вы убедили меня. Оставляю вашим книгам право на счастливый конец. Но только пусть ваши копы не пробуют на язык кокаин.
– Есть, сэр, – Лилиан вдруг улыбнулась, и улыбка эта чуть не ослепила Трейса. Он впервые видел Лилиан улыбающейся. Словно после того, как целый месяц лили дожди, из-за туч вдруг вышло солнышко. Такое яркое, теплое, такое соблазнительное.
Трейс нервно сглотнул слюну. Уж лучше бы она снова злилась.
В общем и целом Лилиан осталась довольной, и это несказанно удивило ее. Они с Трейсом умудрились закончить разговор на вполне дружелюбной ноте. Лилиан приняла его совет относительно книги – в конце концов, кому, как ни Трейсу, знать, как все происходит на самом деле. И не обязательно говорить ему, что она попросит брата перепроверить эту сцену. Просто на всякий случай.
Приятно было перестать хоть ненадолго злиться друг на друга. Может быть, хоть в одном та ночь не была ошибкой. Она очистила воздух, разрядила атмосферу между ними. Не исключено, что Трейс Янгблад умеет все-таки быть приятным парнем. Возможно, если бы она не нападала на него всякий раз, едва открыв рот, Трейс не был бы вынужден все время огрызаться. Может… может быть, они смогут в конце концов стать друзьями.
Конечно, Трейс Янгблад был не похож на остальных ее друзей. Никому никогда в жизни не удавалось так быстро разозлить Лилиан. Никто не мог одним презрительным взглядом заставить ее почувствовать себя полной дурой. Никто не подвергал сомнению ее образ жизни, ее ценности. И ни один мужчина никогда не целовал ее, как Трейс, не занимался с ней любовью так, что она готова была на что угодно, чтобы это продолжалось как можно дольше. Даже если все это глупо и ни к чему не ведет.
Посмеявшись над собой, Лилиан выключила компьютер. Если она не перестанет анализировать свои отношения с Трейсом, то снова потеряет спокойствие и начнет злиться. Да и что там анализировать? Между ней и Трейсом нет никаких отношений.
Может быть, если попытаться вести себя дружелюбнее, легче будет терпеть его в доме. Может быть, у нее перестанет сосать под ложечкой при одном только взгляде на Трейса. Может быть, если они подружатся, Лилиан сможет забыть…
Она обнаружила Трейса за накрытым к завтраку столом. Смущенный тем, что его поймали за разглядыванием розового бутона, он пробормотал что-то невнятное и переставил вазу с цветами на подоконник.
Лилиан едва удержалась от улыбки.
Перед Трейсом лежали записи обо всем, что он знал о Рэкли. Налив себе чаю, Лилиан села рядом.
Через минуту Трейс поднял голову и с опаской посмотрел на нее.
– Что?
– Просто хотела поинтересоваться, как дела.
Вздохнув, Трейс откинулся на спинку стула.
– Никак, – расстроенно произнес он. – Я знаю о Рэкли недостаточно, чтобы понять, куда он мог спрятать товар. Но есть кое-что, чего я никак не могу вспомнить. Какая-то информация… – Он покачал головой. – Нет, не могу.
– Кстати, о Рэкли и наркотиках. Интересно…
– Что интересно?
– Ну, я… я приняла ваш совет по поводу книги. Не делайте довольное лицо, мистер коп.
– Почему бы и нет?
– Потому что я испытываю раздражение, когда у вас такой самодовольный вид, и теряю способность говорить спокойно, не споря.
– Ну что ж, – проворчал Трейс. – Попробую поверить, что мы можем обойтись без пикировок.
– Я подумала, что для разнообразия это было бы приятно. Но, если вам не нравится моя идея, не обращайте внимания. – Оттолкнувшись от стола, Лилиан резко встала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24