— Кофе хочешь? — предложил он, обезоруживающе улыбаясь.
— С удовольствием, — выдавила наконец Энни.
— Садись. Сейчас и завтрак поспеет. Чтобы день заладился, с утра нужно плотно поесть, — закончил он, отворачиваясь к плите и снова начиная напевать себе под нос.
Лишь, выпив полчашки крепчайшего черного кофе, Энни собралась с духом. Дождавшись, пока Маккинли, поставив на стол тарелки с чистейшим, хотя и аппетитно пахнущим, холестерином, уселся напротив, она спросила:
— Что происходит, Джеймс?
Маккинли отвел взгляд, делая вид, что поглощен завтраком. Затем ответил:
— Ты застала меня в самое скверное время, Энни. Наверное, ты не знаешь, но проблема у меня застарелая. Обычно мне удается это скрывать, но порой я бессилен. А ты ухитрилась появиться именно в тот момент, когда я только начал выходить из запоя.
Энни уставилась на него в немом ужасе.
— Извините, Джеймс, — пролепетала она наконец. — Я даже не подозревала.
— Я быстро восстанавливаюсь, — сказал он. — За последние пятнадцать лет я перепробовал почти все способы борьбы с этой пагубной привычкой, но с переменным успехом. Как правило, мне удавалось держать себя в руках, но смерть Уина меня просто подкосила.
— Неужели вы страдаете алкоголизмом уже пятнадцать лет? — озабоченно спросила Энни.
— Можно сказать и так, — пожал плечами Маккинли. — Твой отец делал все, чтобы мне помочь. Он был замечательный человек. Один из лучших. Увы, вернуть его невозможно.
Энни пристально всмотрелась в него, пытаясь разгадать, что именно в его облике её смущает. Загорелое лицо, туго обтянутые кожей скулы. Ни мешков под глазами, ни дряблости или даже припухлости.
— А вам не кажется, что его убили? — вдруг выпалила она.
— Нет, — ответил Маккинли, покачав головой. — С какой стати? Уина ведь все любили. Просто души в нем не чаяли. Это был несчастный случай, Энни. И ты сама это знаешь.
И тут Маккинли допустил ошибку, посмотрев ей в глаза. Его глаза были совершенно прозрачные. Это были глаза того самого, смертельно опасного незнакомца, который так напугал её накануне вечером.
Остатки аппетита Энни мигом улетучились. Ей так хотелось верить, что вчерашний вечер существовал лишь в её воображении, или что он был ошибкой, исключением, плодом её паранойи, порожденной отчаянием, и его, столь неожиданного пьянства. Ведь в глубине души она и сама мечтала, чтобы Маккинли переубедил её, заверил, что все в порядке, что она просто все придумала.
И именно это он, конечно же, намеревался ей сказать. Одна беда: Энни больше не верила ему ни на йоту. Не могла верить — после того, как заглянула в его пустые глаза.
— Почему вы бросили работу, Джеймс? — тихо спросила она.
— Я взял отпуск за свой счет. Проблемы со здоровьем и прочие дела, — добавил он виноватым тоном, совершенно не вязавшимся с холодным взглядом.
— Тогда почему мне так долго не удавалось даже следов ваших разыскать? — спросила Энни. — И что случилось с отделом, который возглавлял Уин в Госдепартаменте? Почему его упразднили? Почему в списках федеральных ведомств ваша фамилия даже не значится, хотя вы проработали всю свою жизнь? Что происходит, Джеймс? Почему вы меня обманываете?
Маккинли откинулся на спинку стула, небрежно поглаживая пальцами чашку с кофе.
— Ты задаешь очень много вопросов, Энни, — сказал он, наконец. — А ведь папа наверняка учил тебя, что нельзя быть не в меру любопытной.
— Мой папа мертв, — отрезала она. — А вопросы эти я буду задавать, пока хоть кто-нибудь мне не ответит.
— Я боялся, что ты это скажешь, — вздохнул Маккинли. И извлек из-под стола пистолет.
Энни, затаив дыхание, уставилась на оружие. Огромный иссиня-черный пистолет с длинным стволом в руке Маккинли смотрелся странно привычно. Энни посмотрела в лицо Макинли. Он казался расслабленным, даже умиротворенным. Пугающий незнакомец бесследно исчез, но с ним навеки канул и безукоризненный бюрократ в черно-сером костюме. Перед ней сидел человек, которого она видела впервые. И человек этот мог убить её без колебания.
Неожиданно для себя Энни, не выдержав нервного напряжения, засмеялась.
— Боже мой, Джеймс, неужели вы хотите меня напугать? — промолвила она. — А ведь в первую минуту я вам даже поверила! Зачем вам этот пистолет?
Маккинли положил пистолет на стол.
— Здесь места опасные, Энни.
— Вы же, наверное, даже не умеете им пользоваться.
— На это ты лучше не рассчитывай.
Энни досадливо прикусила губу.
— Так вы не станете отвечать на мои вопросы?
— Боюсь, что ответы тебе не понравятся, — сказал Маккинли.
— Рано или поздно я все равно своего добьюсь.
— Ты мне угрожаешь, Энни? — в его голосе звучало изумление.
Энни приподняла голову и посмотрела в эти незнакомые глаза.
— Возможно.
— Что ж, ладно, — вздохнул он.
— Что — ладно?
— Спрашивай.
— Почему в Госдепартаменте не знают, кто вы такой? Почему даже в архиве нет никаких сведений о том, что вы там служили?
— Может быть, потому что я не служил в Госдепартаменте.
— Но ведь вы работали с моим папой? — недоуменно переспросила Энни.
— Да.
— Вы хотите сказать, что мой отец служил не в Госдепартаменте?
— Я ничего не хочу сказать. Я просто отвечаю на вопрос.
— На кого вы в таком случае работали?
— Вот это уже дело довольно щепетильное, — промолвил Макинли. — Ты у нас женщина умная — попробуй догадаться сама.
— ЦРУ, — пробормотала Энни, замирая от ужаса.
— В самую точку попала.
— А мой отец?
— Именно он меня и завербовал.
У Энни оборвалось сердце.
— Неужели мой отец всю жизнь меня обманывал?
— Он просто соблюдал конспирацию, Энни. В «конторе» не принято выбалтывать секреты посторонним.
— Посторонним, — эхом откликнулась Энни, чувствуя, что закипает . — Неужели, по-вашему, я не имела права это знать?
— Нет.
— Ну и чем вы с ним занимались? Слонялись по свету и убивали людей, как два Джеймса Бонда?
— Ты слишком много читаешь, Энни. Мы были самыми обыкновенными бюрократами. Белыми воротничками. В ЦРУ бумажной работы ничуть не меньше, чем в любых других федеральных ведомствах — просто тайны там стерегут строже, вот и все. Твой отец планировал нашу работу, а я был самым обычным конторским служащим. Чем-то вроде счетовода.
— Счетовода, — повторила Энни, глядя ему в глаза. — Почему же тогда мне так трудно вам поверить?
— Может, у тебя выработалось нечто вроде мании преследования, и повсюду мерещатся заговоры и убийцы.
— Покамест я только повсюду натыкаюсь на какие-то мрачные тайны, — сказала она. — Оказывается, мой родной отец — сотрудник ЦРУ, а его лучший и совершенно неприметный друг, который служил под его началом — тоже шпион. Сколько же вам все-таки лет? Вчера вечером я уже задала вам этот вопрос, но вы не ответили.
— Тридцать девять.
— О Господи! — Энни сокрушенно покачала головой. — Как же вы… попали на такую работу?
— Ты хотела спросить, каким образом такой славный парень как я, оказался в столь мрачном ведомстве? — подсказал Маккинли. — В основном, тебе это известно. Я вырос в Техасе, закончил Гарвард, женился, обзавелся семьей, но потом жена с ребенком погибли в автомобильной катастрофе. Тогда от отчаяния я был готов на все. Твой отец спас меня. Подобрал и вернул к жизни. Заставил поверить в новые идеалы.
— Вроде холодной войны, — подсказала Энни.
— Я бы назвал это иначе, — сказал Маккинли. — Но тебе объяснять не стану. За последние несколько лет мир здорово изменился. Твой отец всегда считал, что работает на благо человечества. Не стоит тебе в этом копаться, Энни. Не вороши старое белье. Пусть прах твоего отца покоится в мире.
— Так его убили?
Какое-то время ей казалось, что ответа она не услышит. Прошло не меньше минуты, прежде чем Маккинли заговорил:
— Возможно, — ответил он. — Исключить это нельзя.
— И вы ничего не предприняли по этому поводу?
— А что, по-твоему, я мог бы сделать?
— Во всяком случае, не улепетывать как заяц и не напиваться до потери чувств, — резко сказала она. Потом посмотрела на лежавший на столе пистолет. — Значит, вы все-таки умеете пользоваться этой штукой?
— В ЦРУ всех учат, как обращаться с оружием — даже обычных конторских служащих.
Энни не знала, правду ли он говорит на этот раз, но слова эти показались ей вполне логичными.
— Почему вы все-таки решились рассказать мне все это?
— Потому что ты бы все равно это просто так не оставила бы. А меня уже воротит от всей этого лжи. Вдобавок, что бы там ни говорили, ты имеешь право знать правду о своем отце.
— Очень великодушно с вашей стороны, — съязвила она. — Скажите, а Мартин знает правду? — Как Энни ни старалась, ей не удалось скрыть обиду. Ведь Мартину она доверяла как самой себе. Целых три года была его женой, даже подумывала о том, не вернуться ли к нему. Почему-то самая мысль о том, что, даже деля с ней одну постель, Мартин скрывал от неё такое, привела её в бешенство. Предатель!
— Его тоже завербовал твой отец.
Энни стойко восприняла этот хлесткий удар. Не дрогнув, посмотрела она в эти непроницаемые глаза, наблюдавшие за её реакцией.
— И что вы теперь собираетесь делать? — спросила она.
— Насчет чего?
— Насчет убийства моего отца, — с вызовом произнесла Энни.
— Но ведь ты не знаешь этого наверняка.
— Знаю, — процедила Энни. И постучала себя по груди. — Я это сердцем чувствую. Да и вы сами это знаете, но просто отрицаете очевидное.
— Я это вовсе не отрицаю.
— Тогда вы поможете мне выяснить правду?
Макинли откинулся на спинку стула. В глазах его появилось отрешенное выражение.
— Похоже, Энни, выбора ты мне не оставила, — сказал он и протянул руку к пистолету.
Глава 3
Энни долго смотрела на Маккинли, и вновь её поразило, сколь легко и привычно сжимает пистолет его правая рука. Внезапно Энни спохватилась, что, сама того не замечая, задерживала дыхание. И голова у неё немного кружилась. Точно, после перелета в Мексику она ещё не акклиматизировалась.
Да, пистолетом Джеймс Маккинли пользоваться умел — теперь она это ясно видела. Под вновь нацепленной маской делового человека скрывалась личность куда более опасная и угрожающая, чем можно было даже заподозрить.
Энни с трудом заставила себя отвернуться и снова наполнить себе чашку до неприличия крепким кофе. Затем, когда она вновь подняла глаза, пистолета уже не было. Она не знала, носит ли его Маккинли при себе, или куда-то припрятал, но выяснять это не собиралась. Нет пистолета, ну и слава богу. Только сейчас Энни осознала, как напугал её вид этого оружия в руках Джеймса Маккинли.
Воцарилось молчание, тяжелое и давящее. Чтобы разрядить обстановку, Энни заставила себя спросить:
— Как же нам быть дальше?
Он потупил взор, и на мгновение Энни снова показалось, что перед ней сидит прежний Джеймс Маккинли, верный и надежный.
— Дай мне немного подумать, — попросил он. — Если никто, кроме Мартина, не знает о твоем приезде, то пока здесь можно чувствовать себя в безопасности. Попробуем разобраться во всем постепенно, шаг за шагом. Ты поделишься со мной своими сомнениями и подозрениями, расскажешь все, что тебе известно. Про исчезнувший офорт, про любые мелочи, которые могут что-то подсказать. Или хотя бы — натолкнуть на размышления. А я пораскину мозгами, не укладывается ли все это в какую-то определенную картину. Возможно, я и приду к выводу, что в этом и правда что-то есть.
— А если не придете? — резко спросила Энни, даже не пытаясь скрыть раздражения, вызванного его снисходительным тоном.
— Тогда ты сможешь с чистой совестью вернуться домой.
— Все не так просто, Джеймс. А что, если я не сумею поверить вам на слово? Вдруг вы придете к выводу, что папу вовсе не убили, что вся эта история выеденного яйца не стоит?
Маккинли снова откинулся на спинку стула; лицо его по-прежнему было непроницаемым.
— Тогда у нас возникнут определенные сложности, — медленно, с расстановкой произнес он. — Скажи мне, Энни, что все-таки побудило тебя приехать ко мне? Почему ты не обратилась за помощью к Мартину? Ведь между вами было куда больше общего, чем у нас с тобой.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, насторожившись.
— Только то, что спросил. Почему ты не обратилась за помощью к Мартину?
— Я обращалась.
— И ты попросила его помочь тебе найти убийцу твоего отца?
— Нет, не совсем. — И это тоже изменилось после смерти Уина, подумала Энни. Не могла она больше кривить душой. Разучилась. — Я попросила его подсказать, как разыскать вас.
— А что, ты считаешь, что он бы не помог тебе?
— Не знаю, — призналась Энни. — Уин не раз повторял, что в трудную минуту я должна обратиться именно к вам. Что вы знаете, что делать.
— Вот как? — По лицу Джеймса не возможно было догадаться, о чем он думает. — А ты по-прежнему стараешься следовать советам отца, Энни.
Это не был вопрос, это было утверждение, и Энни вдруг захотелось выкрикнуть, что Джеймс не прав, что это вовсе не так. Она опустила голову, окинула придирчивым взглядом свою помятую рубашку, потом отбросила со лба волосы и пристально посмотрела прямо в глаза Маккинли.
— Я хочу услышать ваш совет, Джеймс, — сказала она.
И тут же поняла, что совершила ошибку. Пока Маккинли, полуприкрыв глаза, смотрел перед собой, она ещё убаюкивала себя мыслью, что рядом с ним находится в безопасности. Однако теперь, когда их взгляды скрестились, она выбросила эту мысль из головы.
— Что ж, в этом что-то есть, — задумчиво промолвил он. — Надеюсь, ты больше не спишь с Мартином?
Рука Энни дрогнула, расплескав кофе. Чашка была уже почти пуста, тем не менее черная жижа брызнула на белоснежную скатерть. Густая, как масло. Или — кровь.
— Какое вам до этого дело? — обидчиво спросила она.
— Если ты хочешь, чтобы я помог, то уясни: все, что имеет хоть какое-то отношение к Уину — мое дело. Если ты спишь с протеже своего отца, даже если и он — твой бывший муж, то и это вплотную меня касается.
— Я всегда считала вас — папиным протеже.
— Да, но со мной ты не спала.
Пока. Слово это, невысказанное, вихрем пронеслось в её мозгу. Энни невольно подумала, что и Маккинли мог подумать о том же.
— Меня интересует не только, за что убили отца, — промолвила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37