Или как там обычно исчезают озера?
– С ним ничего не случалось. И оно никуда не исчезало. Наш дом стоит на самом берегу, из окна можно увидеть отражение. А его название, Потерянное, связано с одним поселком, который однажды взял и исчез отсюда. Это случилось давным-давно. Так рассказывается в одной индейской легенде. В этих местах обо всем есть свои легенды. – Он улыбнулся каким-то своим мыслям.
Я попыталась поддержать разговор.
– Никогда не слышала, что у индейцев были поселки. Или вы хотите сказать, что в индейской легенде говорится о поселке белых? О переселенцах или о чем-то в этом роде?
– Это все покрыто тайной, – ответил он. – Спросите лучше об этом Гаррисона. Он ходячее собрание местных преданий. Он, знаете ли, сам по крови немного индеец.
– Кто это – Гаррисон?
– Дворецкий. Вас, я вижу, не слишком хорошо проинструктировали.
– Проинструктировали?! – не понимая, повторила я.
– Ладно, ладно, я ничего не говорил. Будем играть по вашим правилам.
Играть по моим правилам? Я не могла ничего понять, но спрашивать его было без толку. Он не мог или не хотел ничего мне объяснить.
Значит, у них есть дворецкий. Однако положение дома, куда я еду, явно выше, чем я предполагала. Может быть, я здорово дала маху, согласившись на мизерную плату, предложенную миссис Калхаун? Но, с другой стороны, почему люди, у которых хватает средств на дворецкого, не могут нанять настоящего воспитателя своим детям?
Машину круто занесло, и я вскрикнула от неожиданности.
– В чем дело? – спросил Эрик. – Вы увидели Призрака?
– Бога ради, перестаньте. Я не кричу оттого, что вижу привидение. То есть, я хочу сказать, я не вижу никаких привидений. Когда машину так швыряет, мне кажется, что мы вот-вот перевернемся.
– Вы попали прямо в точку: дорога нас не держит. Практически никто этой дорогой теперь не пользуется, кроме нас.
– В такую погоду ездить опасно! – выдохнула я.
– Разумеется, опасно. Но никак иначе нам не добраться.
– Слушайте, может быть, лучше остановиться и переждать, пока буря пройдет?
Он снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка понравилась мне еще меньше.
– Буря навряд ли пройдет до утра. Не подумайте, что мне не кажется заманчивой перспектива провести всю ночь запертым в машине наедине с тобой, любовь моя, – просто я хочу избежать излишних кривотолков. Кроме того, нас ждут дома, и, если мы не появимся там в самом скором времени, за нами вышлют спасательную экспедицию.
Я отодвинулась к самому краю сиденья и больше не говорила с ним. Как он смеет так говорить со мной! Кто бы он ни был, миссис Калхаун станет об этом известно. Я лично ей расскажу.
Глава 2
Когда машина остановилась, дождь все еще продолжал лить и я только мельком увидела дом издалека. А когда мы подъехали ближе, нельзя было различить ничего, кроме сплошной темной громады. Для "летнего домика", каким описывала его миссис Калхаун, это было очень неплохо.
К главному входу вела вереница невысоких ступеней. Лестница была без портика, и ничто не защищало ее от дождя. По крайней мере, пришло мне в голову, меня пускают не с черного хода. Я уже готовилась к прорыву через дождевой фронт, когда половинка двойных дверей приоткрылась и навстречу нам двинулся зонт громадных размеров.
– Гаррисон позаботится о вас, – сказал Эрик, перегибаясь через меня, чтобы открыть дверь.
Я выбралась наружу. Зонт приподнялся, и я увидела невысокого пожилого человека с печальным лицом. Трудно было представить себе кого-либо, меньше походящего на индейца, чем он. Глаза у него были голубые – цвета чистой воды, светлые и прозрачные, не как у Эрика, – и кожа была гораздо светлее.
– Сюда, мисс, – предупредительно сказал он, и, поспешно поднявшись по ступеням, мы оказались в огромном холле. Этот холл был высотой в два этажа и доходил до самой крыши, откуда через круглое застекленное отверстие должен был падать дневной свет. В общем, обстановка напоминала дворец. Однако даже теперь, при слабом свете, было видно, что обветшание уже коснулось всего. Я вспомнила, как миссис Калхаун говорила, что в "домике" не жили несколько лет. Наверное, этим и объясняется некоторая запущенность.
Широкая лестница, покрытая потертым узорчатым ковром, поднималась сначала вдоль правой стены, потом поворачивала налево и шла вдоль задней. Там, на площадке, у меня появилось неприятное чувство, что кто-то наблюдает за мной, скрываясь в тени. Вдоль всех стен зала в верхней его части были сделаны решетчатые оконца с разноцветными витражами, через которые не проникало, впрочем, никакого света. Наверное, они выходили в какой-нибудь внутренний коридор или в комнаты. Одно окошко было приотворено, и я точно знала, что кто-то рассматривает меня с этой выигрышной позиции. Вообще все вокруг казалось, как говорится, исполненным глаз. Неужели здесь царит настолько невероятная скука, что даже столь незначительное событие, как приезд гувернантки, вызывает такой горячий интерес?
– Не могли бы вы подождать здесь минутку, мисс, – я схожу за вашими вещами. – В голосе Гаррисона слышался легкий упрек. Его выговор несколько отличался от распространенного в Новой Англии. Но все-таки даже голос его не звучал, как у индейцев. По крайней мере, как я представляла, он должен у них звучать.
Хоть я и не думала, что Гаррисон задержится дольше, чем на обещанную минуту, я тут же почувствовала себя очень одинокой и абсолютно беззащитной, стоя на дне этого огромного колодца. Я просто физически чувствовала на себе множество пристальных глаз, следящих за мной, как мне уже казалось, отовсюду. Но не было слышно ни звука, ни шороха, вообще никакого движения, пока дверь снова не заскрипела, открываясь, и в нее не протиснулся Гаррисон, сгибаясь под тяжестью моего багажа.
– Как видите, у нас не хватает людей. Впрочем, это не важно. Сейчас, я полагаю, вы хотите пойти прямо в вашу комнату и немного отдохнуть перед тем, как начать одеваться к обеду.
Мне вообще-то казалось, что сначала следует переговорить с моими работодателями, но, разумеется, Гаррисон лучше знал здешние порядки. Его последние слова заставили меня задуматься. Одеваться к обеду! Он что, имел в виду, что я должна надеть вечернее платье? Если да, то это катастрофа, потому что я не взяла с собой ничего такого. Я нисколько не сомневалась, что во время редких вечеринок в кругу ближайших соседей, которые могут, конечно, произойти, я буду сидеть где-нибудь в доме вместе с детьми. А что касается семейных обедов, мне и голову не приходило, что в наши дни кто-то наряжается для подобных случаев.
Возможно, Гаррисон только хотел сказать, что я могу переодеться и привести себя в порядок. Я и сама намеревалась это сделать. После пятичасовой езды – мне пришлось сделать несколько пересадок за отсутствием прямой линии – я чувствовала себя совершенно разбитой. Ладно, я просто надену самое нарядное платье из тех, что у меня с собой. Если оно покажется недостаточно хорошим, я спущусь в кухню и поем вместе с прислугой. Я сознавала, что, поступи я так, здешние слуги скорее всего вскочили бы из-за стола и ушли бы с кухни. Они-то знали свое место, даже если я и не знала об этом.
Гаррисон начал подниматься верх по лестнице с моим багажом. Он буквально сгибался под его тяжестью, но, когда я предложила свою помощь, на лице у него отразилось такое негодование, что я не настаивала и смиренно последовала за ним.
– По выходным горничные уходят рано, – объяснил Гаррисон. – Когда все они сразу уйдут, это да. Вы даже не рассчитывайте на приличное обслуживание в такие дни.
Мы поднялись на самый верх и свернули в широкий коридор, скупо освещенный светом, проникавшим через витражи, замеченные мной снизу. Гаррисон распахнул дверь, и я вошла в спальню, размерами только самую малость поменьше Центрального вокзала и почти такую же уютную. Впрочем, она была довольно чистой, и хотя мне пришлось бы здесь плохо, будь сейчас зима, но летом в такой комнате не будешь мучиться от духоты.
Я подошла к одному из небольших окон с глубокими нишами в толще стены в надежде разглядеть озеро, но не увидела ничего, кроме сплошной пелены дождя и темноты. Здесь ветер был слышен гораздо сильнее, чем внизу, что-то – должно быть, ставня – колотилось о стену дома.
– Замечательный вид при солнечном свете, – строго сказал Гаррисон. – По крайней мере так считают приезжие. Меня самого никогда не интересовали озера, – я не имею в виду это озеро. Нежное и голубое у поверхности и угольно-черное в самом сердце своем... – Он перешел на более прозаический тон: – Обед ровно в восемь, минута в минуту. Мистер Мак-Ларен очень пунктуален в этом отношении.
– Мак-Ларен! – как эхо повторила я, когда дверь за Гаррисоном захлопнулась. Очевидно, Эрик здесь не только не слуга, он каким-то образом стоит во главе всего этого – чрезвычайно странного, по правде сказать, – хозяйства. Если только нет какого-нибудь Мак-Ларена-старшего... Но куда же тогда девать Калхаунов?
Наверняка все разъяснится за обедом. Так я размышляла, распаковывая вещи и вешая их в большой старый дубовый гардероб. У меня в запасе было довольно много времени, и я влезла в восхитительно горячую ванну. Это открытие – отдельная ванная в моей комнате – не могло меня не обрадовать. К тому времени, когда я спустилась вниз и в сопровождении Гаррисона вошла в большую столовую, все уже собрались. Гаррисон ничего мне не сказал, но в его взгляде я опять прочитала упрек.
Сначала мне показалось, что в комнате очень много народу, целая толпа. Но после первого замешательства я поняла, что там всего семь человек. Четверо мужчин встали, когда я вошла. Все они были в смокингах, дамы в вечерних платьях. Хотя этот дом знавал лучшие времена, о людях, живущих здесь, нельзя было сказать, что на них отразилась его изношенность. И я, в своем очень коротком крепдешиновом платьице, почувствовала себя полной провинциалкой – нет, даже больше: неотесанной деревенщиной.
Мельком я отметила, что Эрику очень идет вечерний костюм. Рядом с ним стоял еще один молодой человек, настолько похожий на Эрика, что я заключила, что это, должно быть, его брат. Эрик как-то сразу померк для меня в блеске великолепия своего родственника, более высокого и широкого в плечах, чем Эрик. Этот второй был старше, глаза у него были такие же синие, как у Эрика. Волосы, хоть и темные, но скорее русые, чем черные, отливали красным цветом. Я подумала, что это самый красивый человек из всех, кого мне приходилось встречать.
И по-своему так же красив был старый человек величественного вида, очень высокий с огромной шевелюрой и роскошными усами, которые казались необычайно белыми на фоне его смуглого лица. Он вышел из-за стола и приветствовал меня.
– Дорогая моя, – он взял меня за обе руки, и глаза его засветились из-за стекол очков в металлической оправе, – не могу выразить, как я рад вас видеть. Я знаю, с вами в этот дом придет свежее дыхание жизни.
Тепло этой встречи изумило меня тем более, что все остальные смотрели на меня с нескрываемой враждебностью. Что делало ситуацию еще более необъяснимой, так это то, что все эти люди, за исключением Эрика, были мне абсолютно незнакомы. Хотя нет, это не совсем верно. Там была еще молодая женщина, высокая и эффектно красивая, которую я явно где-то уже видела.
– Но где же миссис Калхаун? – осведомилась я. Недовольство на лице похожего на Эрика молодого человека сменилось изумлением.
– Калхаун? Вы имеете в виду Джойс Калхаун? Которая прежде была Джойс Фишер?
– Я кивнула – по крайней мере на первую часть его вопросов.
– А почему, собственно говоря, вы рассчитывали найти ее здесь?
Эрик, который тоже казался изумленным, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но ничего не сказал. Мне показалось, он заподозрил что-то неладное. Но я все еще ничего не понимала.
– Она ведь живет здесь, разве нет?
В тишине, которая за этим последовала, были слышны только завывания ветра и шум дождя, очень далекие, приглушенные тяжелыми бархатными шторами. Похожий на Эрика молодой человек расхохотался.
– Пожалуй, было время, когда она на это рассчитывала, но теперь эти мысли уже давно похоронены. – Он раскатисто расхохотался снова, запрокинув голову от удовольствия.
– Бертран. – Голос старого человека присек смех молодого – как ножом отрезал. – Перестань, довольно.
Старик повернулся ко мне.
– Дорогая, мне очень жаль, но кажется, произошла какая-то ошибка.
– Мне тоже так кажется, – ответила я, стараясь придать голосу надлежащее сожаление. Но если честно, я не была огорчена. Я была безумно рада.
Глава 3
– Это целиком и полностью моя ошибка, я должен был бы спросить, как вас зовут и все прочее, – сказал Эрик сокрушенно после того, как удалось немного разобраться во всей этой путанице. – Мне просто не пришло в голову, что из Нью-Йорка может приехать еще какая-то юная леди. Вы же одна сошли с поезда, больше там никого не было. – Он неожиданно вспылил. – Наверное, я был так взбешен из-за того, что пришлось тащиться туда дважды, что просто ни о чем не думал!
В нем произошла разительная перемена. Из почти что Дракулы он превратился в обычного, может быть, даже привлекательного молодого человека. С остальными случилось то же самое, и теперь вместо враждебно настроенных незнакомцев передо мной были участливые, добродушные люди. Только одна женщина, с орлиным профилем и слишком выпирающими ключицами, продолжала коситься на меня подозрительно.
– Это так похоже на тебя, Эрик. – Она очень тщательно выговаривала слова с явно бостонским произношением. – Просто взять и решить, что гувернантка Джойс – это дедушкина секретарша, и... – она сделала слабое движение рукой, – обмануться с ней, как с прекрасной сабинянкой.
– Я не педантичен в этих вопросах, Маргарет, – ввернул Эрик, – но мне кажется, это произошло не с сабинянками. Более того...
– На самом деле я не настоящая гувернантка, – перебила я, стараясь выглядеть скорее педантом, чем снобом. – Я учусь в колледже, в аспирантской школе. А с миссис Калхаун я договорилась о работе на лето.
– Что же, тем больше повезло миссис Калхаун и тем меньше повезло мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22