Я подарила ей тело годовалой Эммы, и она упивалась своей второй
молодостью. Уна изо всех сил добивалась благосклонности Реда, но у того
ситуация была посложнее. В прошлом своем существовании он был самкой,
неоднократно рожавшей, и никак не мог приноровиться к своему новому ес-
теству.
Первым делом я собрала все пленки с записями опытов и разложила
прямо на полу костер. Примитивный, но верный способ. Пепел убрала
пылесосом. Расправиться с приборами было еще легче, хотя вряд ли
кто-либо смог бы догадаться об их назначении, Затем я выпустила на волю
Уну и Реда - животные умеют хранить тайну - и приступила к главному, В
потайном сейфе хранился мой ДИК - душа Ингрид Кейн, так я его назвала в
шутку. Впрочем, он и был предназначен запрограммировать мою душу и
перенести ее в тело той незнакомой девушки.
* * *
Она пришла ко мне несколько дней назад, неправдоподобно юная и хоро-
шенькая, в короткой зеленоватой - под цвет глаз тунике, с золотой змей-
кой, искусно вплетенной в пепельные, опять-таки с зеленоватым отливом
волосы. Крашеные или свои? Этот вопрос настолько занимал меня, что, про-
ведя ее в кабинет, я первым делом выяснила это. Волосы оказались своими.
- Так кому нужны мои услуги? - спросила я, уверенная, что она пришла
относительно кого-либо из своих престарелых родственников или знакомых.
- Мне.
Я даже переспросила.
- Мне! - отчетливо повторила она. - Я хочу умереть.
- Сколько вам лет?
- Девятнадцать.
Да, про нее нельзя было сказать, что она "устала". Умереть в девят-
надцать лет, когда жизнь так прекрасна!
- Когда жизнь так прекрасна... - произнесла я вслух, и в отношении ее
эта фраза не показалась мне нелепой.
- Я хочу умереть, - повторила она.
- Но причина?
- Я, кажется, имею право не ответить.
- Что же, конечно.
- Тогда я не отвечу.
Голос ее стих до шепота, и тут я впервые заметила в девушке какую-то
аномалию. Будто невидимая болезнь подтачивала ее изнутри. Может, так и
есть?
- Вам нужно пройти обследование. Зайдите в камеру. Разденьтесь.
Девушка скинула тунику, На цветном экране я теперь видела ее всю,
стройную, крепкую, бронзовую от загара. Включила приборы и придирчиво
обследовала каждую часть ее организма, от маленьких узких ступней до
кончиков натуральных волос. Девушка оказалась абсолютно здоровой, нас-
колько вообще можно быть здоровой в девятнадцать лет. Даже ни одного
запломбированного зуба!
Ее мозг по общим показателям тоже был вполне здоров. Для меня оста-
лись скрытыми разве что ее мысли, но чтобы их узнать, пришлось бы вести
ее в лабораторию, что было крайне заманчиво, но неосуществимо.
Я все не выключала экран: я поймала себя на том, что любуюсь ею.
Убить все это, обезобразить, превратить в горсть золы. Абсурд.
А что, если... Душа Ингрид Кейн в этом теле. Заманчиво. Но я не хоте-
ла проводить свой последний эксперимент в такой спешке. Надо еще тысячу
раз подумать, проверить. Ведь в случав неудачи Ингрид Кейн умрет, так и
не удовлетворив своего любопытства. Еще хотя бы полгода.
Но через полгода этой девушки уже не будет. К тому же через ме-
сяц-другой я просто рухну где-нибудь на дорожке парка, и не сработает
гипотермия, и отключится сознание. Как было с Бернардом. Есть над чем
подумать.
Ее волосы. И ноги. В молодости я была, кажется, ничего себе, но с во-
лосами у меня вечно не ладилось, а надевать платье выше колен было кате-
горически противопоказано. Неужели ты все еще женщина, Ингрид?
- Можете одеться. Ваше имя?
- Николь. Николь Брандо. - Она застегнула ремешки сандалей и выпрями-
лась. - Если вы мне не поможете, я брошусь с крыши. Или с моста.
По выражению ее лица я поняла, что она действительно так сделает. Ка-
кая странная девушка. Она не выглядела здоровой, несмотря на свое здо-
ровье, несмотря на красоту и молодость. С подобным парадоксом я столкну-
лась впервые.
- Хорошо. Вам полагается три дня, чтобы подумать и достать необходи-
мые документы.
- Что нужно?
Она аккуратно, как школьница, записала в блокнот.
- Значит, в субботу, ровно в двенадцать. Я приду. До свидания, мадам
Кейн.
* * *
До двенадцати оставалось восемь минут, когда я вышла из лаборатории,
ставшей теперь просто замусоренным помещением, в котором выжившая из ума
старуха разводила обезьян, собак и кошек. Я очень устала и едва тащилась
через парк к дому, прижимая к животу ДИКа, для отвода глаз упакованного
в нарядную рождественскую коробку с бананами. Он был достаточно тяжел,
но я никому не доверила бы его нести, даже Жаку. Вновь перед глазами
плыли темные круги, воздуха не хватало, в груди давило и поскрипывало.
Пожалуй, я никогда так хорошо не понимала своих клиентов, как в эту ми-
нуту. Надоело, устала. Но нет, еще одно усилие. Мне интересно, что полу-
чится.
Как всегда, везет. Не только удалось доползти до усыпальницы, но и
остаться незамеченной. Я надежно спрятала ДИКа в кадке с финиковой паль-
мой и пошла наверх.
- Как вы себя чувствуете, мадам?
- Прекрасно, Жак. Лучше чем когда бы то ни было.
- Вы плохо выглядите. Я вызову Дока.
Только этого не хватало! Док живо определит мое состояние, и тогда не
миновать стационара в клинике. Часы пробили двенадцать.
- Чепуха, Жак. Просто немного устала. Я, пожалуй, полежу. Если придет
девушка, дай знать.
- Слушаю, мадам.
Кажется, я вздремнула, а когда открыла глаза, часы показывали двад-
цать минут первого.
Не пришла. Все правильно. Было бы*странно, если бы пришла. И тут же
услышала на лестнице грузные равномерные шаги Жака.
- Девушка ждет, мадам.
Она сидела в шезлонге перед домом. Глаза закрыты, руки сложены на ко-
ленях, осунувшееся лицо, бледность которого еще больше подчеркивало не
шедшее к ней дымчато-серое платье.
- Я немного опоздала. Извините, мадам, я прощалась с... этим. Она по-
вела рукой вокруг.
Прощалась? Прощаются с тем, что жалко оставлять. Ей не хочется ухо-
дить из жизни, но она уходит. Парадокс, нелепость. Но мне не было до нее
дела, я думала только о предстоящем эксперименте.
Я заторопилась.
- Где документы?
Непредвиденное обстоятельство - документы оказались фальшивыми. Неп-
риятности с полицией мне ни к чему, но я тут же сообразила, что эти до-
кументы вообще не понадобятся, потому что через час их не с кого будет
спрашивать. А если девушке хочется остаться инкогнито, тем лучше.
Я сунуло их в сумочку. Девушка пристально смотрела на меня. Поняла,
что я заметила?
- Благодарю вас, мадам Кейн.
Поняла. Ну и пусть. Это тоже не имеет значения.
- Пошли, Николь.
Мне не надо было прощаться с "этим". Мне не было ничего жалко. Я все
уже тысячу раз видела. Все. И я устала. Я вела ее и себя на последний
эксперимент Ингрид Кейн. Если все пройдет удачно, мы обе будем через чае
мертвы. Наполовину мертвы. У меня умрет тело, а у нее душа. Любопытно,
кто на нас потеряет больше?
Девушка вскрикнула: она поранила ногу о торчащий из земли металличес-
кий прут. Я смочила платок одеколоном и тщательно продезинфицировала
ранку. Николь слабо улыбнулась.
- Спасибо, мадам, это уже ни к чему.
Любопытно, как бы она реагировала, если бы знала? И вот, наконец, мы
с ней в усыпальнице.
Я чувствовала себя отлично, слабость и дурнота прошли. Мозг работал
быстро и четко. Я уложила девушку на софу в безопасном отсеке и надела
ей на голову "волшебный шлем".
- Последнее желание?- усмехнулась она.
Я кивнула. Но я обманывала ее. Ни она, ни я не получим этого прощаль-
ного подарка, который выдавался лишь в обмен на подлинную смерть. Моя
давняя выдумка не поддавалась жульничеству, Ее душа, мое тело - этого
было недостаточно, Я начала жульничать.
- Выпейте это. Закройте глаза, расслабьтесь. Думайте о своем послед-
нем желании. Прощайте, Николь.
- Прощайте, мадам Кейн.
Чудачка, ее прямо-таки колотила дрожь. Но постепенно снотворное, ко-
торое я ей дала, начало действовать, серые губы порозовели, раскрылись в
улыбке.
- Дэвид, - явственно произнесла она.
Дэвид. Мужское имя. Всего-навсего. Признаться, от нее я ожидала
что-нибудь поинтереснее.
Девушка спала. Я быстро вытянула из-под пальмы два отводных конца (не
толще обычной нитки), подключила один к ее шлему и захлопнула дверь от-
сека.
Теперь дело за мной. Подготовить софу, шлем. Подключить к нему второй
провод. Дистанционное управление, которое обычно находилось в безопасном
отсеке, сейчас должно быть под рукой. Отключить роботов-могильщиков. Ка-
жется, все, Я нажала кнопку,
Стараясь глубоко не вдыхать сладковатый, дурманящий воздух, постепен-
но наполнявший комнату, добралась до софы, натянула шлем и легла. Цепь
замкнулась. Острая боль на мгновение пронзила голову, и девушка в отсеке
тоже вскрикнула, дернулась во сне. Значит, все идет, как надо. ДИК жил.
Мне даже показалось, что я слышу из-под пальмы его гудение, похожее на
полет шмеля. Теперь я буду медленно умирать, и каждая клетка моего моз-
га, умирая, пошлет ДИКу содержащуюся в ней информацию, которую тот при-
мет и передаст клеткам мозга Николь Брандо, стирая в них прежнюю запись.
Все очень просто - принцип обыкновенного магнитофона. Сорок лет работы.
Голос священника читал молитву. Ей или мне? Или нам обеим? Я раство-
ряюсь в чем-то голубовато-розовом, в невесомой звенящей теплоте. Никогда
не думала, что умирать будет так приятно. Кто изобрел этот газ? Я никак
не могла вспомнить,
- Прощайте, Ингрид.
- Прощайте, мадам Кейн.
- Как хорошо!.. Дэвид! - Кажется, это сказала я. И удивилась.
- Дэвид?
- Дэвид, - подтвердили мои губы.
* * *
- Дэвид, - сказала я. И подумала, просыпаясь? "Что за Дэвид?"
Все вокруг было словно в тумане, меня мутило, голова в тисках. "Вол-
шебный шлем"! Я сорвала его, и - непривычное ощущение - на руки, на
плечи упали тяжелые зеленовато-пепельные пряди волос.
Николь. Похоже, что странной незнакомой девушки больше нет. Это те-
перь мои волосы. Николь исчезла. ДИК стер ее. Осталось тело и имя. И это
теперь я, Ингрид Кейн. Я мыслю и, следовательно, существую. Удача!
Я внушала это себе, а мозг отказывался повиноваться, осознать, пове-
рить в происшедшее. Наконец, я заставила себя встать, я командовала сво-
им новым телом будто со стороны и ступала осторожно, балансируя и сдер-
живая дыхание. Попугаи и павлины смотрели на меня с любопытством. Выдер-
нуть провод из шлема. Открыть дверь. Открыть.
В усыпальнице уже вовсю работали вентиляторы, высасывая из помещения
остатки ядовитого воздуха. Надо уничтожить ДИКа.
И тут я увидела себя. Свое неподвижное грузное тело, вытянувшееся на
тахте, в нарядном серо-голубом платье, которое сегодня утром надел на
меня Жак.
Странное, неприятное ощущение в груди, перехватило дыхание, и я по-
чувствовала, что у меня подкашиваются ноги.
Я увидела себя. То, что было мною 127 лет, постепенно меняясь и ста-
рея, со всеми своими, чужими и синтетическими деталями. Мое тело, такое
знакомое и привычное, будто я смотрелась в зеркало, Но я не смотрелась в
зеркало. Я стояла, а оно лежало. Я жила, в оно, по всей вероятности, бы-
ло мертво, А если нет?
Подойти. Ближе. Надо снять с нее шлем. С нее? Вместе со шлемом снялся
парик. Я заставила себя взглянуть. Желтовато-серые щеки, закрытые глаза.
Челюсть чуть отвисла, обнажив искусственные зубы, сквозь седой пушок на
голове просвечивает кожа. Коснулась своей руки, холодной, уже начинающей
деревенеть. Я констатировала собственную смерть и подумала, что прежде
это никому не доводилось. Забавно.
Но с моим новым телом тоже было не все в порядке - оно дрожало, будто
от холода, оно жило какой-то отдельной от меня жизнью. Эта странная де-
вушка Николь была, несомненно, чем-то больна, и теперь ее болезнь доста-
лась мне по наследству.
Снова натянуть парик на череп. Стащить труп с софы на пол. Несчастный
случай. Мадам Кейн почувствовала себя плохо, упала. Сознание отключи-
лось, и не сработала гипотермия. Как было с Бернардом. Никто не додума-
ется производить экспертизу. 127 лет.
Шаги Жака. Что делать? Я не успела ничего придумать - Жак бросился на
помощь хозяйке, той, что на полу. Он умеет говорить! Одноразрядный луче-
мет, который я припасла, чтобы сжечь ДИКа. Пришлось использовать его не
по назначению. В спине Жака что-то задымилось, зашипело, и старый робот,
взмахнув механическими реками, тяжело рухнул на пол.
В каком-то странном оцепенении я смотрела на лежащего Жака, на его
клешнеобразные руки, которые так ловко умели одевать, причесывать, де-
лать массаж. Я будто чувствовала их прикосновение, слышала его сухой,
надтреснутый голос:
- Как вы себя чувствуете, мадам?
Теперь его наверняка отправят в переплавку. Да что это со мной? Уйти
отсюда. Быстрей! Я запихнула провода назад, в кадку (никому не придет б
голову здесь что-либо искать), и, убедившись, что все в порядке, выс-
кользнула за дверь. Прячась за деревьями парка, удачно добралась до за-
бора, вспомнила, что теперь мне девятнадцать лет и что у всякого возрас-
та есть свои преимущества. Перемахнула через забор и очутилась на улице.
* * *
От этого ребячьего трюка неожиданно полегчало. Я шла прочь все быст-
рее и с каждым шагом чувствовала себя лучше, уверенней. Наконец-то новое
тело угомонилось, подчинилось мне и даже начало нравиться. Оно казалось
легким, почти невесомым. Я наслаждалась самим процессом ходьбы, свобод-
ным от моих прежних старческих недомоганий. Я вспомнила, что могу побе-
жать, и побежала, и оно охотно перестроилось на ритм бега - сердце заби-
лось чаще, прилила к щекам кровь, каждая мышца, клетка превратились буд-
то в туго натянутые паруса, которые гнал попутный ветер. Только вперед.
Такое, кажется, я пережила лишь однажды. В детстве. Тогда еще жили семь-
ями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14