Хадсон вроде бы психовать не собирался; в нем говорил обычный пессимизм.— Нас никто не заметит.— Я не верю в это, — возразила Рипли неизвестно кому. Невыносимо хотелось спать.— А почему мы не можем взорвать планету прямо отсюда? — невпопад поинтересовался Хигс.Он чувствовал себя не лучше.— Потому что мы сами взорвемся вместе с ней, — невозмутимо пояснил Бишоп.«А может, и лучше было бы: взорваться — и все, — снова начал хандрить Хадсон. — Во всяком случае, не придется долго ждать развязки. Раз — и все…» Его понесло:— Еще четыре недели ждать! Да мы тут все сдохнем! Лучше гробы себе делать…— Заткнись, — огрызнулся Хигс. Меньше всего ему хотелось разбираться сейчас с чужими истериками.«С ними всеми что-то происходит, — отметил искусственный человек, — Хотел бы я знать — что…»— Да, ждать еще целых четыре недели, — незаметно поежилась Рипли. Смотреть, засыпая, в окно было уже невозможно — движение пара и дыма действовало не хуже сильного снотворного. Что-то она хотела сказать… Ага, вот: — Мы должны вызвать с орбитальной станции второй челнок.Хадсон нервно промычал что-то неразборчивое. Можно было подумать, что у него внезапно разболелся зуб.— Ну, и как мы его вызовем? — заговорил он голосом, готовым в любой момент сорваться на крик. — У нас передатчик не работает!«Зачем я кричу? — одернул он себя тут же. — Так нельзя… Хватит!»— Неважно, как именно, — упрямо мотнула головой Рипли. — Надо будет что-то придумать.— Ни черта тут не придумаешь! Все равно все — к чертям! — снова не сдержался Хадсон.Хигс метнул в его сторону раздраженный взгляд.— Заткнись! Заткнись!!!— А как обстоят дела с передатчиком, который был в колонии? — поинтересовался Берт.Рипли поджала губы. Само существование этого человека вызывало у нее нервное содрогание. Что бы он ни говорил, у нее возникало желание броситься на него и задушить на месте.«Нет, не сейчас… Все равно он не уйдет от расплаты!» — уговаривала она себя, но не могла в это до конца поверить.Он спокоен — значит, у него есть что-то про запас. Что-то особо мерзкое — на другое он не способен. Но как его замыслы разгадать?«Ну-ну, смотри, смотри на меня, милая! — мысленно поддразнил Берт Рипли. — Что, учуяла предстоящее веселье? То-то! Главное сейчас — это не застрять тут надолго. А вот потом уже поговорим».«И все равно, что б ты ни придумал, к стенке ты станешь. Это я говорю!»И еще один тур безмолвной дуэли взглядов и потаенных мыслей окончился вничью.— Тот передатчик я проверял, — проговорил Бишоп, возвращая их к настоящему моменту. — Он поврежден. То есть поврежден канал связи. Мы не можем связаться со станцией напрямик, нужно будет кое-что переделать.«Ну ладно, Берт, мне сейчас не до тебя. Еще посчитаемся!»Рипли кивнула.— Тогда кто-то должен пройти через тоннель…— О, да! — взвыл Хадсон и, прочитав в глазах командира все то же «заткнись», стушевался.— … починить передатчик, — продолжила Рипли, — и перевести его на ручное управление.Хадсон хотел прокомментировать ее предложение парочкой выражений покрепче, но снова перехватил предостерегающий взгляд Хигса.— Очень интересно, — вместо заготовленной фразы выдавил он. Ну и кто же захочет стать покойником? Как хотите, а я не пойду. Можете сразу меня вычеркивать…— Я пойду, — негромко, но решительно заявил Бишоп, но его слова потонули в возмущенных возгласах: заявление Хадсона вызвало довольно бурную реакцию.Шум прекратил Хигс, подняв руку.— Хорошо, мы тебя вычеркиваем, Хадсон.В его глазах появилось презрение — Хадсон, заметив его, чуть не пожалел о так откровенно сорвавшихся с языка словах. Ну кто его просил так подставляться? Разве легче жить, зная, что тебя презирают?— Я пойду, — повторил Бишоп.Хадсон с умилением посмотрел на него.«Да здравствует тот, кто придумал роботов!»— Что ты сказал, Бишоп?Хигс никогда не смотрел на искусственного человека как на возможного подчиненного, которому можно отдавать приказы и посылать на задания, и поэтому был немало удивлен его заявлением. В первую секунду он даже не поверил, что эти слова сказал именно робот.— Я пойду! — Брови Бишопа застыли в «псевдоудивленном» положении. В другое время его вид мог бы показаться комичным — сейчас же он мог тронуть и более черствые сердца. Спокойствие робота, удивленно-несчастный вид, особые, совершенно человеческие черты лица уставшего человека средних лет, — во всем этом сквозила какая-то неподдельная трагичность.— Бишоп…— Я единственный, кто имеет право вызывать со станции корабль.Перенапряжение и измотанность заставили большинство услышать в его словах отзвук обреченности.Человек вызвался идти на подвиг — это выглядело так.Даже Рипли забыла в этот момент, что перед ней всего лишь робот. Да разве может быть у машины, пусть даже совершенной и человекоподобной, такое выражение лица?Один только Хадсон, и то скорее из-за растерянности, чем от природного цинизма, смог брякнуть:— Правильно, пусть идет Бишоп!И тут же прикусил язык.Большие выразительные глаза искусственного человека обвели притихших людей.— Поверьте мне, — это казалось странным, но в его голосе тоже звучали почти неприкрытые тоска и боль, — я бы предпочел не браться за это. Я, конечно, синтетический человек, но я не дурак. — При этих словах Хадсон отвернулся, чтобы скрыть от всех заливающую его лицо краску. — Я понимаю, как это опасно.За окном в свете зарева продолжали подниматься над местом взрыва клубы дыма, но в этот момент они ни на кого не смогли бы навеять сон. 33 Вески окинула Белоснежку равнодушным взглядом и пропустила ее к трубе. «Ладно, черт с ней… вроде она нормальная баба…»За ней проследовал Бишоп.Рипли старалась не видеть его больших темных глаз — вопреки логике она чувствовала себя виноватой перед ним. Можно сколько угодно убеждать себя, что робот — не человек, что хорошей или плохой у него может быть только программа, и именно она, а не высокие чувства, заставляет его идти сейчас почти на верную смерть: все равно Бишоп жертвовал собой для их спасения, и деться от этого было некуда.«А ведь я готова просить у него прощения», — поймала она себя.Вески поднесла автоген к блестящей поверхности трубы, столь звучно поименованной на схемах тоннелем.С легким шипением язычок пламени погрузился в металл, полетели искры.Бишоп внимательно наблюдал за работой.Ему было немного не по себе. Люди назвали бы такое состояние плохим предчувствием или просто страхом.Чтобы никого не смущать, он отключил мимические квазимышцы на лице, но добился этим едва ли не противоположного результата — так иной раз застывают лица приговоренных к смерти.«Ну надо же, — сочувственно посмотрела на него Вески, — робот, а так переживает».Рипли вообще тратила все силы на то, чтобы не думать на эту тему.Овальный круг, вырезанный на гладкой поверхности, потерял последний связующий с трубой участок и со звоном упал в образовавшуюся дыру.Бишоп молча извлек его и сел, опустив ноги в тоннель.— Сколько времени это займет? — чуть подрагивающим голосом поинтересовалась Рипли.Очень опытный наблюдатель смог бы различить за этими словами затаенное: «Вернись».«А я ему не доверяла», — укоряла ее совесть.— Длина туннеля — около ста восьмидесяти метров, — сухо проговорил Бишоп, но за этой сухостью мерещилось тщательно скрываемое волнение. — Значит, ползти я буду около сорока минут. Потом, чтобы починить и настроить антенну, понадобится еще минут тридцать, и еще тридцать минут — чтобы вызвать челнок. На то, чтобы он долетел сюда, уйдет еще минут пятнадцать-двадцать.Рипли кивнула.Бишоп просунул ноги чуть дальше и, изловчившись, одним движением вошел в тоннель.Окаменевшее лицо выглядывало из двери, как из скафандра.«Да, не позавидуешь ему», — снова подумала Вески. Поддавшись внезапному порыву, она поспешно вытащила свой припрятанный до поры до времени пистолет и протянула его роботу. Бишоп повертел в руках оружие, покачал головой и вернул пистолет Вески.«Вернись… друг», — мысленно благословила робота Рипли.Ее сердце тоже сжималось от нехорошего предчувствия. Может быть, причиной были всего лишь нервы, но ей казалось, что тучи над ними снова стали сгущаться.Какая-то новая беда точила свои зубы совсем рядом.— Ну, желаю удачи, — немного не своим голосом произнесла Рипли.Лицо Бишопа в щели слабо улыбнулось.«Совсем как человек!» — вздрогнула Рипли.— Мы скоро увидимся, — пообещал робот.Вески подняла выпавший кусок металла и приладила на прежнее место. Бишоп придержал его изнутри.Рипли отвернулась.Зашипел автоген. Противно, тревожно…Нервы!— Прощай, — одними губами выдохнула Рипли и вскрикнула мысленно: «Нет! До свидания!»— Осторожно, пальцы, — гулко прозвучал внутри трубы голос Бишопа. Вески кивнула и переместила автоген.— Завариваю!«Да, — словно спохватилась Рипли. — А как же взрыв? Надо было спросит ь… Хотя зачем? Разве Бишоп пошел бы, если б это было бесполезно? Надо полагать, мы еще успеем отсюда вырваться… Надо полагать!»Может быть, это и удастся. Лишь бы Бишоп смог починить передатчик. Лишь бы только он не погиб раньше времени.Лишь бы он вообще не погиб. Хватит этих нелепых смертей.«А ведь есть еще и Берт… Что он может выкинуть в ближайшее время?»вспомнила она.«Да, рано еще надеяться, что все окончится хорошо… Но кто на это не надеется?» 34 «Ну все! Сейчас или никогда!» — Хигс шагнул Рипли навстречу.В помещении они были одни.«Какой чудак этот парень, — посмотрела на него Рипли, — такой молоденький…»Усталость спутала все ее чувства — она готова была и к нему относиться как к ребенку. Командир, десантник, человек, у которого уже поседели волосы, — все это сейчас ее уже не волновало. Молодой человек с уставшим лицом, черты которого еще даже не успели до конца огрубеть, — вот все, что она видела.— Рипли…Сердце Хигса учащенно билось.«Неужели я снова не скажу?»— Да?«Вы мне нравитесь, Рипли. Я уважаю вас. Я восхищаюсь вами. Я хочу стать вашим другом — слушайте меня!»— мысленно произнес он.Рипли несколько раз моргнула, стряхивая этот сон. Не спать с каждой минутой становилось все труднее.«Как он смотрит… — поплыли неотчетливые мысли. — Какие у него добрые глаза… Неужели человек с таким взглядом мог выбрать для себя профессию убивать? Невероятно! Откуда и зачем в его взгляде столько тепла?»— Рипли— Хигс ощутил, что ему жарко. Во всяком случае, его лицу, и особенно щекам.«Похоже, его что-то смущает. Что?»— Я слушаю тебя, Хигс.«Какая она бледная…»— Вы неважно выглядите. («Что я несу!») Рипли, когда вы спали в последний раз?Про себя Рипли улыбнулась, но на лице от улыбки отразилась только тень: усталость не пропустила ее наружу.«Приятный парень этот Хигс. Заботливый. Хорошо, что люди бывают и такими: благодаря им начинаешь думать лучше обо всем нашем мире и забываешь про подлецов».— Не помню.— Вы не спали около суток. Так нельзя. Вам надо пойти и прилечь. Хоть на часок.— Спасибо, не надо, — покачала головой Рипли.«Как хочется спать!..»— Зачем вы себя так мучаете, Рипли? Сейчас у вас есть возможность расслабиться.«Мне жаль вас. Я хочу, чтобы вы выглядели молодой и бодрой. Я хочу, чтобы вам было хорошо», — излучал он безмолвные сигналы всем телом, взглядом, каждым отдельным жестом.«Спасибо», — тоже без слов просигнализировала Рипли.«Уснуть… как это было бы хорошо! Но не здесь. Здесь — нельзя. Слишком велик риск проснуться поздно или не проснуться вообще. И все равно — спасибо. Ты славный парень, и в другой обстановке мы могли бы подружиться…»— Я слишком хочу жить, чтобы позволить себе это.— Но, Рипли!.. — в его глазах промелькнуло беспокойство.«Почему он так переживает за меня? Или… неужели он ко мне неравнодушен?»Рипли почувствовала, что это ее задело. Неужели она настолько зациклилась на всей этой борьбе, что совершенно забыла о том, что она — женщина? Сколько лет назад она в последний раз была с мужчиной? Перед ее глазами всплыло воспоминание о мускулистых плечах и грубоватом бородатом лице… Когда же это было? Неужели даже такой инстинкт оказался подавленным?«Страшно подумать, в кого превращает нас эта постоянная ненависть и борьба!»— И все же пойдите и прилягте ненадолго. Мы все еще на ногах, и вашему сну ничто не будет мешать.«В точности так же я уговаривала Ньют», — вспомнила Рипли.— Спасибо, Хигс. — Она на секунду замолчала. «Ну что ему можно сказать? Сейчас просто не время… А потом? До этого еще надо дожить».И все же сказать что-то было нужно.— Хигс…— Что? — с готовностью напрягся он.«Неужели она поняла?!»— Обещайте мне одну вещь… — губы Рипли чуть заметно дрогнули. — Я не хочу умереть так, как погибли остальные. Если нам придется туго, то…Она замолчала.Хигс кивнул. Он прекрасно ее понял.Женщина, которая ему нравится, позволяла ему распоряжаться своей жизнью, — это ли не ответное признание? К врагу или просто чужому человеку с такой просьбой не обращается никто.«Я обещаю тебе, Рипли», — торжественно подумал он.— Так ты поможешь?— Да, — твердо произнес Хигс. — Если дело дойдет до этого, я убью и тебя, и себя. Только… нужно постараться, чтоб до этого не дошло.Рипли послала ему взгляд настолько благодарный, что сердце Хигса екнуло."А ведь мы-таки признались друг другу в любви, — вдруг догадался он. — И это одно из самых замечательных признаний в мире. Если бы я вел дневник, я бы записал в нем, что это один из самых счастливых дней в моей жизни! 35 Они прошли в узкую, похожую на замкнутый отрезок коридора подсобку. Предыдущий разговор и признания остались позади; не то чтобы они забылись — такие вещи забыться не могут, — просто дела более насущные завлекли их в свой круговорот. И все же между Хигсом и Рипли установилась почти такая же невидимая связь, как между ней и девочкой.— Я хочу познакомить тебя с действием вот этого оружия, положил он на стол винтовку и нежно погладил ее ствол рукой в сторону приклада и «служебной части», состоявшей из спускового крючка, кнопок и добавочных механизмов.— Вот это — М-44, пульсатор, с тридцатимиллиметровым гранатометом. Вот взгляни сюда… А здесь — патроны с бронебойными пулями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29