Потом что-то треснуло и настала тишина. Секундой позже в кабинете зазвучал спокойной мужской голос. Заполнил собой весь купол, словно говорил кто-то, находящийся внутри, использующий мощный усилитель.
— «Генотип» и «Фотосфера» ко всем кораблям Централи. Пилоты Монк и Родин на непосредственном курсе чужой космической станции. Расстояние: двадцать милипарсеков. Химический состав: литий, кремний, аллюминий, хлор…
Я перестал слушать. Перечень был долгим. После знакомых наименований следовали цифровые показатели. Это дело для специалистов.
«Фотосфера» и «Генотип». Я не знал этих кораблей. Так же, как и большую часть остальных. Когда они строили флот, меня здесь не было. С Родиным я кончал последний курс. Постарался припомнить его лицо. Задумался и… очнулся.
Они проделали две трети пути. И нашли. Нашли то, о чем мечтал любой из нас с того возраста, как научился читать. То, что заставило всех нас, сколько бы нас ни было, пойти на работу в Центр Дальних Полетов.
Не имеет значения, станция ли это с экипажем или просто зонд. Не так. Это тоже важно. Точнее, станет важно чуть позже. А теперь я предпочитал думать об одном только. Они нашли их. Мы — не одни…
И я — не один. Именно сейчас.
Я осмотрелся. Части передатчика лежали там, где я их оставил. На полу.
Я выругался. Именно в этот момент голос из пространства перестал перечислять результаты химического анализа. Прервался на мгновение, потом зазвучал снова:
— Данные, полученные при помощи зонда, слишком скупы, чтобы можно было утверждать, что объект поврежден. Он не подает сигналов, по крайней мере, в направлениях, пригодных для перехвата. Согласно решению представителя Централи на борту «Фотосферы» пилоты Монк и Родин продолжают полет в направлении объекта.
Последовал секундный перерыв, и вновь послышалось:
— «Генорип» и «Фотомфера» ко всем кораблям Централи. Пилоты Монк и Родин на непосредственном курсе чужой космической…
Повторение. Запись. Одного взгляда на ленты экранов оказалось достаточно, чтобы убедиться, что две нити, сбившиеся с пути, направлялись прямо к новой цели.
Достаточно. Я уже потерял несколько минут. Может, даже больше. Такого я не мог себе позволить. Рассвет наступил в положенное ему время.
Я невольно посмотрел на часы и вернулся к передатчику. Завершил работу и тогда только остановился. Почувствовал, что лоб у меня взмок.
Две минуты шестого. Начинался день.
Больше двух часов я проторчал перед экранами. М сам не предполагал, что меня это так задело. А всему виной та пробежка. Голова. И несколько лет тишины.
Я успокоился. Забрался в скафандр, взял передатчик и направился к выходу.
Ничего. Даже самого слабого звука. Ждут. Я выйду — и ни одного из них не увижу. Попрятались по кустам и наблюдают за базой. Зато я окажусь перед ними как на картинке.
Мой взгляд невольно скользнул в направлении ниши с гибернатором. Прямоугольное отверстие в стене было невидимо. Так же, как и блокирующая его люк номерная пломба.
Я напрягся и, не отдавая отчета в собственных действиях, шагнул к нише. Остановился возле рукояти аварийного выключения поля и одним движением расправился с пломбой. Прикрыл левой ладонью фотокамеру и раскрыл дверцу. Вспыхнул свет. Рукоять аппаратуры пробуждения светилась красным. Кристалл, в который встроены лампы. Из-за моей спины послышался звук, словно заржавевшая пила принялась трудиться над стальной балкой. Сразу же отозвался динамик:
— Мы ждем людей, отправившихся к звездам, — сообщил непреклонно строгий, незнакомый голос. — Ждем полной регенерации атмосферы. Никогда в истории человечество еще не решалось на предприятия подобного размаха. Подожди несколько секунд. Подумай. Если людям в гибернаторах не грозит непосредственная опасность — сдержи себя. Не знаю, разумеется, из каких соображения ты собираешься сорвать предохранитель. Но мы опасались этого. Опасались, что иначе ты не справишься с тишиной. Может быть, это только нервы. Может,..
Я резко захлопнул люк. Что угодно, лишь бы не это. Надиктовал запись и отправился спать. С твердой уверенностью, что сделал все, от него зависящее. Сказал свое веское слово полубезумному пилоту, которому показалось, что он не способен дольше выносить колокола.
Да, действительно, этого я не хотел. Требовалось нечто более значительное, чтобы я потянул за эту светящуюся ручку. Только вот как быть с теми, что поджидают меня снаружи?
Вопрос в том, чтобы поменяться с ними ролями. Я все же еще оставался дичью. На что и угробил массу времени.
Я отвернулся и посмотрел на город. Точнее — на его уже проступающие в воздухе контуры. В глубине маячила голубоватая чаша гибернатора.
Поначалу мне пришло на ум, что Гумми и те, кто был с ним, развалили стену базы. Но тогда я увидел бы их на фоне города. Потом я подумал о балагане в помещениях Централи. Если они нанесли визит в кабинет Тарроусена, то с тем же успехом могли обшарить и все прочие склады и хранилища. Например, Института Нейротики с его лабораторией программированной фантоматической аппаратуры. Или хотя бы мастерскую головизионных проекторов.
Я стоял неподвижно, следя за последними, тающими в воздухе очертаниями города. Я их видел даже в тот момент, когда, наверняка, там уже ничего не осталось, кроме фона, которым служило матовое покрытие стены, напоминающее слой замерзшего молока.
И только тогда понял. Те, снаружи, не имели с этим ничего общего. Объемное изображение города с гибернатором было просто иллюстрацией к записи, которую я должен был выслушать в случае манипуляцией с аварийной аппаратурой. Они хотели, чтобы я полюбовался тем, что собираюсь нарушить. Наверняка, нашлись там и улыбающиеся лица, и хрустальной чистоты воздух над домами, сочная зелень и прочие прелести. Может даже людские толпы, встречающиеся вернувшихся со звезд пилотов. Хорошо, что я прекратил этот балаган. Достаточно и того, что услышал.
И тут я испытал потрясение. Фантоматика. Как же я до сих пор на это не натолкнулся! Я с благодарностью поглядел вглубь кабины, где минуту назад виднелось растянутое между стенами купола изображение города. Разумеется, и речи нет о использовании фантоматических проекторов с полным диапазоном. Достаточно того, если приходящих снаружи я заставлю верить, что у них перед глазами груда камней.
Снаружи уже светло. Еще не верят. Еще ждут. Пройдет час, может, меньше, и начнут сомневаться. Начнут вопрошать, почему я сижу тихо, а не принимаю какие-то меры, как следовало бы человеку, повелевающему полным отрядом автоматов.
Я подошел к нише. Посмотреть на распределительный пульт и прикусил губу. Таким образом я мог бы провозить до судного дня. Я вернулся и высветил на экране схему аппаратуры станции. Проекторы размещались на вершине купола. Все оборудование, сопряженное, как оказалось, с блоком аварийного пробуждения и стимулятором, было встроено в блок, располагающийся под полом ниши.
На его демонтаж потребовалось десять минут. Значительно дольше я потратил на перепрограммирование. Изображал всевозможные глыбы, провалы, утесы и обравы, которые только приходили мне в голову. Потом — кабели, которые следовало нарастить, блок усилителей, и я стоял уже на лесенке, установленный позади экранов и ведущей на площадку под самым куполом базы. Я не церемонился. Просто вырвал концы проводов из коммуникационных гнезд и соединил их с проекторами. Раздвинул две прямоугольные амбразуры, через которые можно было с трудом пропихнуть три пальца, и выставить наружу головки эмитторов. Прикрепил их обычной проволокой, спустился вниз. Подсоединил проекторы и катушке с запрограммированной записью и задумался.
Парализующий газ. У меня его достаточно, чтобы усыпать всю Солнечную систему. Но даже если удастся использовать передатчик, у меня не хватит времени, чтобы перестроить излучатели автоматов.
Я выволок со склада найденный в самом дальнем углу распылитель. Придвинул его к дверям. Вложил баллончики с газом и какое-то время прислушивался. Ждут. Все еще ждут.
Улыбнулся и вернулся к пультам. Одним движением соединил установленные на крыше эмитторные головки с программирующим устройством. Несколькими прыжками выскочил в тамбур. Левой рукой подхватил распылитель за ручку, правой рванул замок. Если моя самодельная система хоть в одном месте не контачит…
Я нажал спуск. Услышал глухой стук, а следом вибрирующий, удаляющийся свист, словно стекло режут. Теперь я должен увидеть растекающееся во все стороны облако белесого газа.
Но не увидел ничего. Место, на котором я стоял, напоминало космический пейзаж в представлении скульптора-футуриста. Времен начала двадцатого века. Неописуемая, невозможная комбинация проникающих друг в друга фигур. Над моей головой уходила вверх крыша купола, пробитая кривой трубой, искривляющейся посередине и уходящей в никуда. Стены купола в ряде мест проламывали грани каких-то глыб. Это напоминало обвал — вид изнутри. Обвал, сооруженный с выдумкой, но из тщательно обработанных блоков, образующих теперь строго продуманную композицию. И вся эта пространственная скульптура раскинулась вверх и в стороны на добрые несколько десятков метров. Я мог собой гордиться. Ничего странного, что одурели, когда нечто этакое появилось у них перед глазами. В любом случае, ошалели достаточно, чтобы я мог выйти. А мне, честно говоря, большего и не требовалось. Несколько секунд. Чтобы задействовать передатчик. И нажать на спуск.
Я вызвал автоматы. Немного изменил направление ствола распылителя и послел в лес еще одну порцию. Что-то врезалось неподалеку от меня в стену купола. Не страшно. Теперь я был уже спокоен. Не видя меня, они не имели никаких шансов. Ни малейших. Особенно — поскольку уже начал действовать парализующий газ.
Я выждал немного, но не очень долго. Привычно проверил герметичность скафандра. Вернулся в кабину. Выключил проекторы. Вышел наружу.
Лес затягивала мутная, полупрозрачная пелена. Под забралом шлема предупреждающе помигивала красная лампочка. Где-то далеко в лесу один-единственный раз треснула ветка, снова стало тихо.
Возле углубления перед входом чернел неподвижный полукруг автоматов. Ждали. Но я уже знал, что они не понадобятся.
Я еще раз вернулся на склад за запасом проводов. Потом на несколько шагов отошел от базы и огляделся.
Трое лежали совсем близко от меня, в выемке. Головы запрокинуты. Лица безжизненны. На них застыло выражение полнейшей апатии.
У обеих женщин были светлые волосы. Они оказались примерно одного возраста, так же как и лежащий возле них мужчина в поношенной, коричневой тужурке, какую надевают в прохладные дни для копания, скажем, грядок. Рядом с ним на земле валялся металлический предмет. Похожий на излучатель, если бы не то, что в его плоской рукояти не мог бы поместиться даже самый слабый энергоаккумулятор. И все-таки это было оружие.
Я приблизился и с полнейшим хладнокровием, как индеец из фильма для детишек, связал всей троице руки и ноги. Потом принялся за розыски остальных.
Отыскать их оказалось несложно. Им пришлось расчистить возле себя позицию, пока они ожидали, что я высуну голову из фальшивой скалы, которая в этом месте начиналась всего в нескольких миллиметрах от деревьев. Гумми им все в деталях растолковал.
Через двадцать минут в моем распоряжении их было уже шестеро. К тройке, найденной в проходе, добавились еще одна женщина, на этот раз брюнетка, с лицом, обезображенным синяком под глазом, и двое мужчин. Последний из них, когда я его связывал, начал приходить в себя. Его голову от подбородка, через щеку и до виска украшала свежая, красная ссадина. Я бросил взгляд на брюки. Манжеты были истрепаны. Цвет тоже совпадал. Если тут вообще можно было говорить о цвете.
Я искал еще кое-кого. Во все более невероятных местах и со все более слабой надеждой. Гумми не было.
Это означало, что развлечения еще не кончились. Я должен считаться с неожиданностями. Если те, которые здесь, — только часть тех, что могли пойти.
Из впадинки начали доноситься вздохи и постанывания. Я услышал голос женщины. Кто-то ей ответил.
Я не смотрел в их сторону. Я менял программу. Непосредственное поражение всех подвижных объектов. Излучатели я заменил капсулами с газом. Два аппарата, вооруженные по-прежнему, остались у входа. Ими я мог дистанционно управлять при помощи передатчика. Я предпочитал не рисковать.
Только теперь я занялся людьми.
Они лежали спокойно. Даже если кто-то украдкой и проверил прочность связывающего его кабеля, то сделал это так, что я ничего не заметил.
Я подходил к ним неторопливо, высоко задрав голову, словно в надежде, что их не замечу, что смогу спокойно пройти дальше. В воздухе установилось спокойствие. Тишина вернулась. Я ощущал ее присутствие внутри себя, хотя лес молчал. Сегодня не было ни арф, ни колоколов. Сорвался легкий ветерок и разогнал остатки парализующей субстанции.
Я остановился. В двух шагах передо мной лежал, опираясь на локти, мужчина в коричневой тужурке. Я пригляделся к его лицу. Грязное. Кожа темная, словно он долго держал свое лицо над свечкой. Подбородок торчал вперед. Волосы цвета слабого кофе спадали на шею. Глаза у него были запавшими, как и у Гумми. И он не смотрел в мою сторону.
— Что дальше? — поинтересовался я.
Он не шевельнулся. Только кожа на щеках начала подрагивать, как у собаки, когда та собирается заворчать.
— Ничего не говори, — раздался уже хорошо знакомый мне голос, — пока он нас не развяжет.
Я посмотрел на него. Не только его брюки были в лохмотьях. Рубашка, которая лет сто назад могла считаться желтой, тоже пребывала в жалком состоянии. Он выглядел старше остальных. И не считал, что все уже кончено. Об этом свидетельствовал как тон его голоса, так и поблескивание прищуренных, светло-голубых глаз. Этот не боялся смотреть туда, куда ему хотелось.
— Отлично, — сказал я, подходя ближе. Ухватился за узел на спине и поднял его. Потом распустил кабель, стягивающий ноги.
— Иди туда, куда тебе скажут. С меня на сегодня достаточно, — приказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25