– Ну, мама еще скажет свое слово, – мягко заступился отец. – Мама у нас – твердый орешек.
Конечно, насчет твердости отец преувеличивал. У мамы ее было нисколько не больше, чем должно быть у каждого нормального, воспитанного человека. Нежнее и внимательнее женщины, чем моя мама, я не встречал. Конечно, это сильное субъективное искажение, но мне так казалось и я себя не переубеж­дал. Светлана тоже была нежна и внимательна, но мама… Да и стоит ли осуждать искренние сыновние чувства и несколько преувеличенную оценку, если от этого никаких отрицательных последствий!.. Кстати, и отец всегда казался мне самым умным, самым талантливым, самым волевым человеком, хотя я хорошо знал – на земном шаре умных, талантливых, волевых людей – миллионы. Каждый чем-нибудь замечателен и знаменит. Каждый выполняет свои обязанности с полной выкладкой, что-то изобретает, ищет, совершенствует.
Я внимательно прочитал весь номер. Раньше срока выдана плавка… Автоматический уборочный комплекс завершает косовицу и обмолот колосовых… Открыта выставка молодых художников… Учителя готовятся к предстоящему учебному году. Через два месяца на Иону отправляется космическая экспедиция…
Последняя информация будто специально предназначена для меня. Значит, через два месяца… Жаль, ничего не сказано о составе экспедиции. Неужели я опоздал, и участники полета определены?
Мне представилось: в Космическом центре я иду на прием к руководителям, и мне отказывают, отказывают, отказывают… «Поздно, дорогой, где вы были раньше!»
От этой мысли стало жутковато. Я должен непременно попасть на Иону! Не только как специалист по космической археологии, но и как психолог-историк. Дело в том, что меня не просто интересовали предметы далекого прошлого, я старался увидеть в конкретном психофизическом проявлении уровень социального развития человека (или иного мыслящего существа), ступени его внутреннего совершенствования от века к веку, от одной общественно-экономической формации к другой. По сообщениям Юрия Акимовича, Иона по своему социальному устройству очень напоминает Землю двадцатого столетия. Надо ли объяснять, как важно было мне попасть на открытую планету, изучить, сопоставить ее живые формы с историческими земными…
Отец заметил перемену во мне, и я объяснил причину.
– По-моему, зря беспокоишься, – сказал отец. – Юрий Акимович не сможет отказать. Ты для него как сын… Меня лично тревожит другое: дальность полета. Путешествие займет не десять, и даже не пятнадцать лет…
– Ты… против?
– Нет, нет, – взмахнул рукой отец. – Разве можно быть против! Я говорю лишь о долгой разлука… Впрочем, напрасно говорю. Разве мы эту самую разлуку не одолеем? Еще как одолеем! Если, конечно, – шутливо добавил он, – ты привезешь чурбак какого-нибудь необыкновенного дерева.
– Милый мой батюшка! – рассмеялся я и закинул руку на его плечо. – Обязательно привезу. И тебе, и маме, и Светлане – всем доставлю по какой-нибудь диковине. Хочешь чурбак – привезу чурбак!
– Эх, Максимушка, ничего-то ты не понимаешь, – вздохнул отец. – Ну да ладно, выполняй за­каз…
Помолчав, отец, как будто вне всякой связи с предыдущим, сказал, что, наверное, пришла пора изменить ему творческую традицию. Впервые за много лет его потянуло на современность. Ему хотелось бы создать образ молодого современника. Прототип есть. Кто? Да это, оказывается, я. Почему я? Вокруг столько молодежи! Да потому, что отец именно во мне видит типичные черты зрелой юности и именно через меня хорошо их чувствует… И вот, если я улечу…
– Выручит память, – сказал я. – Уверен – получится намного лучше.
Я спросил у отца, почему бы ему полностью не перейти на творческую работу.
– Мы уже говорили об этом, – ответил он. – Разве я смогу бросить завод? Я рабочий, и место мое у машин. А все остальное – моя духовная пища, активный отдых.
Мы еще долго толковали о том о сем, купались, грелись на солнце. Тарас гонялся за бабочками, Наташка собирала в букетик полевые цветы. А через два часа, в точно назначенное время, на полянку опустился вертолет, и мы отправились в город.
Пообедав, я поспешил к Юрию Акимовичу, и здесь, в его доме, ждало меня непредвиденное…
К Юрию Акимовичу я вошел с твердой уверенностью, что он дома и, как обычно, работает в своем кабинете. Но мне навстречу, совсем неожиданно, вышла незнакомая девушка и сказала:
– Папу вызвали в Космический центр. Пожалуйста, подождите.
Девушка была необыкновенная. В чем необыкновенность – трудно было сказать, по крайней мере в первые минуты. Лицо как будто простое, но притягательное – наверное, благодаря ясным голубым глазам и нежной лучистой коже. Во всем ее облике было что-то таинственно-прекрасное, даже руками она взмахивала так красиво, так плавны и в то же время энергичны были все движения, что я прости обомлел: никогда подобного чуда не видел.
– Юрий Акимович – ваш папа? – удивился я и тут же мысленно отругал себя за бестактность: Юрий Акимович мог удочерить на далекой Ионе девочку-сироту. Ведь я ничего не знаю, и глупым вопросом мог нечаянно обидеть…
– Конечно, – ответила девушка. – Странно, что вы забыли. А вы помните, как меня зовут?
– Не помню, – сознался я.
– Меня зовут Юлия. Ю-ли-я, – по слогам произнесла она. – Не забывайте, Максим Николаевич, не то я обижусь.
Мне хотелось спросить – откуда она знает мое имя? Но сдержался: время поможет ответить на этот вопрос. Юлия будто услышала, удивленно качнула головой и сказала:
– Вас, лучшего друга моего брата, я никогда не забуду. Если вы могли забыть Юлию, то Юлия не имеет права запамятовать. Хотя бы на секунду… Я часто видела вас на экране вместе с Германом. Но никогда не думала, что вы такой.
– И я никогда не думал… – вдруг произнес я.
Со мной творилось что-то невообразимое. Пожалуй, я перестал понимать, где нахожусь, что говорю… Я только видел удивительное лицо – Юлия усадила меня на диван, села рядом, и я тихонечко сжал ее прохладную ладошку.
– Я хорошо помню кадры, отснятые в день гибели Германа, – сказала она. – Вы стоите над волнами и смотрите вперед… Скажите, далеко эта самая Веда?
– В общем-то, не очень.
– Я хочу туда. Хочу увидеть могилу брата.
– Летим хоть сейчас, – сказал я, готовый исполнить любое желание девушки.
– Правда? – Юлия встала и потянула меня за руку. – Тогда идемте!
До космодрома мы добрались за несколько минут, облачились в спецодежду и поднялись в кабину моего ракетоплана. Из иллюминатора хорошо была видна зеленая степь с россыпью желтых, белых и голубых цветов. Далеко за горизонт уходили квадратные стоянки малых и больших звездолетов, мощных межпланетных лайнеров. Космодром напоминал детскую площадку с разноцветными кубиками, иглами ракет, сверкающими на солнце.
Я включил двигатели, и когда земное притяжение было преодолено, взял курс на самую близкую планету в другой солнечной системе. Свечение звезд мягко замерцало на лице Юлии, и глаза ее стали густо-синими. Она рассматривала небо, что-то выискивала в млечной россыпи.
– Покажите Веду! – попросила она.
– Веду пока не видно.
– Это правда, что ее освещает искусственное солнце?
– Правда. Только не одно, а несколько. Одно заходит, другое восходит. Поэтому на Веде всегда светло. У этих солнц одна особенность. Если настоящая солнечная звезда сама в основе системы, организует ее, то искусственные солнца Веды – всего-навсего спутники планеты.
– Значит, их создал человек?
– Не совсем так. Впервые искусственное солнце создали исконные жители Веды. Несколько тысяч лет назад оно взошло над Ведой как символ огромных возможностей разума. И сравнительно недавно погасло, потому что разум стал использоваться совсем в неразумных целях… Вы, наверное, знаете, что все живое на Веде погибло в результате ядерной войны.
Тогда же погасло и первое искусственное солнце… Его осколки долго носились над мертвой, остывающей планетой, а потом упали в океан… Погасло солнце, и Веда утонула во мраке…
– А потом?..
– А потом на несчастную планету случайно наткнулась одна из первых космических экспедиций. Археологические раскопки позволили заглянуть в прошлое Веды, узнать причины ее трагической гибели… Ученые долго ломали голову над тем, как же обогревалась некогда живая планета? В том, что был тепловой источник, никто не сомневался. Но где он? Лучи нашего солнца до Веды не доставали, а другой мощной звезды поблизости не было. Возникло множество предположений – а не мог ли источник тепла быть принципиально новым, таким, о котором нам пока еще ничего не известно; а не применялись ли искусственные осветители и обогреватели; а не кроется ли загадка в энергетических возможностях самой планеты… Ни одно смелое предположение не могло быть принято целиком – слишком хлипкие были доказательства при множестве обоснованных возражений. Главное сводилось к тому, что источник света и тепла, если таковой был, должен быть настолько сильным, что не заметить его с Земли было просто невозможно… Спорам и яростным дискуссиям положили конец найденные чертежи и подробная техническая документация – да, был искусственный солнечный источник. А не видели его потому, что специальная аппаратура рассеивала свет в космическом пространстве. Для чего? А для того, чтобы не привлекать внимания иных миров, на которых могли оказаться воинственные обитатели… Что еще добавить? Техническую документацию изучили, зажгли новое искусственное солнце, и планете была возвращена жизнь. В последующие столетия на орбиту Веды вывели еще три маленьких солнца, и, как я уже говорил, планета обрела вечный солнечный свет…
Юлия удивилась:
– Странно, все, что касается иных планет, я, кажется, знаю неплохо. А эту историю слышу впервые… Может быть, забыла? – Девушка задумчиво посмотрела в иллюминатор и опять повернула ко мне ясно-голубое лицо. – Пятьсот лет назад астрономы предсказывали существование невидимых планет во­круг звезды 61 Лебедя. Удалось добраться до них?
– Пока нет. Слишком велико расстояние. Более трех парсеков. Но скоро доберемся.
– И мне бы хотелось. Туда! Где еще никого не было. Обещайте, что возьмете меня, если полетите.
– Постараюсь, – кивнул я. Мне было хорошо. Никаких проблем не существовало.
Юлия откинулась на спинку кресла и повела речь о том, что счастлив тот, кто побывал хотя бы в окрестностях Ближайшей Центавра. Стала приводить немыслимые цифры, многоэтажные расчеты. Я слушал и согласно кивал, совсем не догадываясь спросить откуда у нее такая прямо-таки наивысшая астрономическая подготовка.
Ракетоплан мчал нас к планете незаходящего солнца, а мы сидели рядом и рассуждали на космические темы, и ничто не могло лишить нас удовольствия слушать друг друга и друг друга созерцать. Даже на Станции отдыха не хотелось выходить. Но выйти все же надо было – перекусить и часок–другой вздремнуть.
К приемной площадке Станции был «пришвартован» один-единственный ракетоплан, и когда мы поднимались в салон, навстречу нам сбежал в полной дорожной амуниции высокий белокурый парень – он собирался улетать. Поравнявшись с нами, парень удивленно остановился, прозрачный шлем в правой руке дрогнул, перчатки звучно шлепнулись о ступеньку. Он нагнулся и, не сводя с Юлии глаз, поднял перчатки и растерянно произнес:
– Здравствуйте…
– Здравствуйте, – отозвалась Юлия. – Вы уже улетаете?
– Да, уже… к сожалению…
– А как вас зовут?
– Арсений! – немедленно ответил парень и засиял. Юлия протянула руку, и Арсений, осторожно пожав ее, вдруг порывисто поцеловал. Мне стало неприятно. Все происходило так, как будто меня и не существовало.
– Пойдемте с нами, – предложила Юлия Арсению. Его лицо говорило – он готов был с радостью согласиться. Пришлось вмешаться. Я сухо сказал:
– Извините, Арсений. В другой раз. У нас жесткая программа, и менять ее нецелесообразно.
– Понимаю, – огорченно вздохнул Арсений и в первый раз взглянул на меня. Ему так не хотелось уходить!.. – А… куда вы летите?
– На Веду.
– Можно – я с вами?
– Нет, – ответил я. – Сейчас нельзя.
– Почему? – искренне удивилась Юлия. – Можно лететь втроем!
Открытое, симпатичное лицо Арсения опять засветилось надеждой, но я сказал:
– Пожалуйста, Арсений, поймите: только не сей­час. Если хотите, встретимся на Земле.
– Ну что ж, до свидания… – Арсений понимающе мотнул головой и медленно, то и дело оборачиваясь, стал спускаться к выходу. У самого шлюза он остановился и закричал:
– Я вас найду! Обязательно найду!
– Какой красивый человек! – сказала Юлия, когда Арсений покинул Станцию, а мы опустились в мягкие кресла гостиной. – Он чем-то очень похож на вас…
Я промолчал. Не хотелось говорить на эту тему.
От обеда Юлия отказалась. Она объяснила:
– У меня особое питание. Прошу вас, никогда ничего мне не предлагайте.
Особое – так особое. Дело хозяйское. Каждый знает, что ему нужно.
Юлия удалилась в комнату отдыха, предупредив, что ровно через час явится сама, и я остался один на один со своими мыслями. В самом деле, что происходит? Куда и зачем я лечу? Правильно ли я поступаю, умчавшись неведомо куда, никого не предупредив? Что за чувство родилось во мне и мною руководит?
Что я наделал? Разве я разлюбил Светлану? Разве дети мне стали чужими?..
В радиорубке я отстукал телеграмму на Землю и отправился бродить по Станции. Во всяком случае, думал я, все не так просто. Светлану я очень люблю. Без нее я не смогу, и говорить нечего…
А как же Юлия?..
Сквозь прозрачную стенку хорошо просматривалось звездное пространство. Космос был тревожно темен, светящиеся точки пронзительно дрожали, и не было выхода душевному смятению… Но вот, будто спичка чиркнула, пронесся метеорит, и еще дальше на огромной скорости прошел крупный космический лайнер – и как-то легче стало, по крайней мере, чувство безнадежности исчезло…
Ровно через час вышла Юлия, и мы опять заняли свои места в ракетоплане и на полной скорости помчались в направлении Веды.
Некоторое время летели молча. Юлия разглядывала звезды, а я следил за работой приборов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19