Перекинь его через плечо! И иди! А не то я сам тебя столкну вниз!
Несчастный облизнул пересохшие губы.
— Хоть бы виски было! Чтобы ноги не дрожали!
— Ты у меня еще поговори!—оборвал его инспектор. — Где я найду тебе здесь виски? Это тебе не Мельбурн, где даже в воскресенье, когда все кабаки закрыты, можно найти выпивку. Стоит только зайти в церковь, прослушать проповедь пастора, а после в притворе можно хлебнуть немного вина.
Дрожа, Гурмалулу шагнул вперед. Но уже через десять шагов снова остановился и начал пятиться.
— Змея! — пробормотал он. — Вон еще одна! И еще!
Том также увидел их. Одна змея выползла на тропинку, а другие свисали со скалы прямо перед его глазами. Три ехидны с черными спинами и розовыми брюшками, длиной более двух метров каждая, преградили ему дорогу, готовые к нападению. Повсюду в Австралии их можно встретить, даже у себя под кроватью. Когда они где-нибудь начинают сильно размножаться, люди бросают свои плантации и дома и уходят с насиженных мест. Обычно черные ехидны избегают людей, но при опасности обороняются яростно молниеносными выпадами.
В это мгновение он услышал ругань Джонни. Он взглянул вперед. Каменный карниз настолько сузился, что итальянец пробирался по нему, опираясь спиной о скалу. А дальше уже некуда было поставить ногу. Мешок с опалами оттягивал его левое плечо, и Джонни с трудом удерживал равновесие. Он попытался поправить мешок на плече. К несчастью, в результате этого движения центр тяжести его тела сместился. Стараясь удержаться, Джонни ухватился правой рукой за какой-то выступ скалы. Он не упал, но мешок с опалами свалился к его ногам. Некоторое время он раздумывал, спихнуть ли его в пропасть и таким образом спасти свою жизнь или же рискнуть и попытаться поднять его. И, конечно же, он попытался спасти мешок. На что ему жизнь без богатства? Неоновая надпись на небоскребе вновь вспыхнула у него перед глазами. Сделав последнее усилие, Джованни Гатто повернулся, уперся спиной в скалу, пригнулся и ухватился за мешок обеими руками. Затем, напрягшись изо всех сил, он попробовал снова вскинуть мешок на плечо.
В это мгновение от каменного карниза, на котором он стоял, откололся совсем небольшой кусочек. Левая нога Джонни соскользнула с тропинки вниз. Он повис и закачался, стоя на одной ноге.
— Бросай мешок! — крикнул ему Том, побледневший от страха.
Если бы Джонни послушал его, он смог бы ухватиться обеими руками за какой-нибудь выступ в скале. Но он не выпустил из рук мешок, а еще крепче вцепился в него. Его пальцы словно срослись с ним. И вот плавно, словно в замедленной съемке, тело его наклонилось вперед, затем вторая нога оторвалась от опоры, и он полетел вниз вместе с тяжелым мешком, вцепившись в него с какой-то невероятной, дикой жадностью.
Том не посмотрел вниз. Не имело смысла смотреть. Он только невольно отпрянул к выходу, где стояли чернокожие воины, все так же безучастно глядя перед собой с тем же пустым и равнодушным выражением. И тогда зловещая догадка пронзила его сознание, осветила его яркой вспышкой. Ведь это было просто убийством! Только в больном мозгу фараона могла родиться идея такой жестокой расправы со своими пленниками. Благодетель-убийца! Как в романе ужасов. И зловещее глумление над ненасытностью белых. Возможно, что без груза человек и смог бы пройти этим путем. Но фараон был уверен, что никто из них не откажется от своей добычи даже с риском для жизни. И он убивал людей их же собственной жадностью. Наверное, он и сейчас следил за ними через какое-нибудь потайное отверстие и злорадствовал. Может быть, так и родилась легенда о том, что никто не возвращается из гор Радужной Змеи. Не лежит ли где-нибудь на дне пропасти и Крум Димов, увлеченный туда своим легко добытым богатством?
А Мария? Что случилось с Марией? Неужели и она...
Он вздрогнул. Над его головой зачирикали похожие на воробьев птички. И вдруг они кинулись на нежащихся на солнце кошек. Том слышал об этом. Во всем мире кошки охотятся на пернатых существ. И только в Австралии есть птицы, которые нападают на кошек и вырывают у них клочья шерсти, которой выстилают свои гнезда. Услышав грозное чириканье, три сони мгновенно вскочили на ноги и панически бросились к входу в подземелье. Одна из них метнулась Тому под ноги, и тот, взбешенный безвыходным положением, в которое попал, злобно пнул ее ногой. Кошка, жалобно мяукая, полетела в пропасть. Тут же послышался голос Эхенуфера:
— Он убил священное животное! Смерть убийце!
И тотчас на них обрушился град камней. Теперь другого выхода не было. Том выхватил револьвер и открыл огонь по нападающим. Как и в других случаях, когда это было необходимо, он ни в кого не попал. Однако напугал их, и они отступили.
Решение было принято. Он будет преследовать их до тех пор, пока не найдет того, кто называет себя фараоном, и не заставит его показать ему другой выход. А кроме того, он заставит их самих нести его сокровища. Только дерзость может спасти его сейчас, только дерзость может дать ему в руки богатство. Безумная дерзость! Стоит только вспомнить Кортеса, победившего Монтесуму в Мексике, Писарро, победившего Атахуальпу в Перу, да и многие другие победы белых завоевателей.
Том крикнул через плечо:
— Гурмалулу, за мной! Не отставай!
И он ускорил шаг, потому что враги его уже бежали. А он не хотел понапрасну тратить патроны.
Неожиданно каменная плита под его ногами опустилась, и он провалился в какую-то яму. Вслед за ним полетел и Гурмалулу, после чего плита вновь вернулась на свое место.
Эхнатон
сдержал свое обещание. Когда Мария передала ему марлевые мешочки, которые были полны насекомых, он погрузил их на вертолет и полетел, чтобы выпустить насекомых за пределами мертвого пояса пустыни, который окружал большой оазис Алис-Спрингс. Вернулся он скоро и на этом же вертолете отвез ее с братом в Аделаиду. Вместе с ними прибыли туда и черные опалы, которые он им обещал, наваленные, словно уголь в ящики. Только Бурамара отказался ехать с ними. Ничего не объясняя, он остался там, в подземном Ахетатоне. Он вышел проводить их и мрачно смотрел, как вертолет поднимался над плато.
И началась их привольная жизнь. Вдвоем с Крумом они купили себе дворец в Мельбурне. Мария любила этот город. Сидней был пышнее, богаче, величественнее, но жизнь в нем была слишком динамичной, слишком американизированной. А Мельбурн — это действительно английский город. Жизнь в нем течет размеренно и спокойно. А тишина такая, какой не найти ни в каком другом городе с двухмиллионным населением. Там даже для пешеходов установлены свои правила движения. Тротуары расчерчены белыми разграничительными линиями для право— и левостороннего движения, и горе тому, кто осмелится нарушить эти правила. Их нарушение, пожалуй, единственный повод, чтобы человека обругали в Мельбурне. Они купили себе несколько ферм в Квинсленде с сотнями тысяч овец. Приобрели и новые автомобили — по « ягуару» и «мустангу» каждый, старенький «холден» был забыт, а купили они еще самолет и прекрасную яхту. А опалы вроде бы оставались непочатыми. Они часто открывали сундуки и любовались ими. Они часто приглашали к себе гостей, сами ходили в гости, объездили всю страну. Сорвиголова не знала удержу. Часами она носилась на водных лыжах по тихим заливчикам перед роскошным пляжем в Санта Килда, скользила на серфинге по страшным волнам и смеялась над отстававшими от нее акулами. Разогнавшись за скутером, она взлетала на дельтаплане в воздух, неслась, словно альбатрос над синими просторами, а потом плавно опускалась на поверхность воды и мчалась на водных лыжах к собственному пляжу их виллы в Палм-Бич. Однажды она спустилась на парашюте на снежную вершину горы Костюшко, самую высокую вершину Австралийских гор. Без парашюта она однажды прыгнула с Сиднейского моста в воду залива Порт-Джексина, с шестидесятипятиметровой высоты. Когда она вскочила на парапет моста, все движение на его шести автомобильных, четырех железнодорожных и двух пешеходных дорожках остановилось. С помощью акваланга она проникла в одну из пещер на Большом барьерном рифе, чтобы посмотреть на прятавшегося там раненого гигантского угря, которого газеты окрестили «морским змеем».
Казалось, она все позабыла: и Алису, и лагерь старателей с их кровавыми преступлениями, и подземный египетский город, и белую смерть растений, которая когда-то так взволновала ее. Или же старалась забыть все это, угнетаемая скрытой болью и страхом в сердце.
Но вот однажды в газете, на последней странице, появилось краткое сообщение: «В Квинсленде лес возле Бароновых водопадов начал сохнуть по необъяснимой причине».
На другой день появилась еще одна заметка: «Неизвестная болезнь опустошает виноградники и фруктовые сады на полуострове Эйр».
Затем целую неделю не было никаких известий. Даже Мария забыла об этом, увлекшись играми и развлечениями, не говоря уже о других людях, которые понятия не имели о болезни растений и не видели ее страшных последствий.
Лишь на десятый день в сельскохозяйственной рубрике появилась корреспонденция какого-то агронома из Перта, который описывал появившуюся в его районе болезнь, похожую на острый хлороз, нечто вроде растительной анемии, приводящей к общему ослаблению и смерти растений. А так как почвы этого района получали вполне достаточно азота в форме искусственных удобрений, а железо имеется в избытке во всех австралийских почвах, агроном выдвинул предположение, что это явление объясняется нехваткой калия, содержание которого очень низко в почвах всего Австралийского материка.
Но уже через неделю профессор Уотсон, преподаватель Марии по вирусологии, выступил с обширной публикацией в Ботаническом журнале, в которой после ряда ссылок на ограниченность времени, которым он располагал, делал вывод, что обесцвечивание растений могло быть только результатом воздействия нового неизвестного вируса или обострения по неизвестной причине уже существующей болезни. В подтверждение этой гипотезы приводились в качестве примеров многие эпидемии, возбудители которых на протяжении долгих лет остаются пассивными, а затем вдруг, под влиянием неизученных еще факторов, к которым относят даже солнечную активность, начинают распространяться со скоростью и энергией взрыва.
Общественность все еще пребывала в неведении. Люди не видели связи между какой-то болезнью растений и угрозой существованию всего человечества. Многие впервые услышали, что деревья и травы болеют. Однако все же было составлено несколько правительственных комиссий, которые должны были изучить вопрос на местах.
И вдруг бедствие разразилось подобно взрыву. Каждая из комиссий ежечасно передавала по телефону ужасающие известия. Местные газеты забили тревогу. Центральные газеты разослали во все районы своих корреспондентов. Болезнь растений оказалась столь сенсационной, что игнорировать ее стало невозможно. С последних страниц «Белая гибель» незаметно перешла на первые, хотя все еще и уступала место разводам кинозвезд, скачкам и гангстерским нападениям.
Раньше официальных властей, раньше общественного мнения биржа, подобно чувствительному барометру, первой отозвалась на признаки надвигающейся катастрофы. Акции банков, финансировавших фермеров, стали резко падать.
В эти дни Мария начала встречать в газетах имя Тома Риджера. О нем говорили как о единственном покупателе обесценивающихся акций. Естественно, сам он на бирже не появлялся. Биржа — храм самого могущественного бога, бога денег. Сделки совершали его агенты, биржевые маклеры, получавшие за свои труды крохи от огромных прибылей этого финансового воротилы. Мария вспомнила некоторые свои разговоры с ним. Он любил утверждать, что настоящий джентльмен именно так и поступает. Сейчас он на практике осуществлял свои теории. Но по всему было видно, что это был не обычный кризис, не просто колебание стрелки экономического сейсмографа. Прошла неделя, а ценные бумаги продолжали стремительно падать. Одни увлекали за собой и другие. Рухнули стабильные цены на шерсть, опору австралийской валюты. Банки прекратили предоставление займов фермерам. С треском падали акции холодильных и консервных предприятий. А печать, чьи первые страницы были сплошь посвящены подробностям биржевых потрясений, время от времени с издевкой писала о шутнике Томе, который упорно продолжал подбирать биржевые отходы.
Начались массовые банкротства. Разорившиеся банкиры бросались вниз с Сиднейского моста или же пускали себе пулю в лоб. Фермеры спешно распродавали свое имущество и землю и вкладывали средства в другие предприятия, которые не имели ничего общего с сельским хозяйством.
И тут разразилась новая катастрофа. Соединенные Штаты и Англия отказались покупать какие-либо австралийские продукты растительного происхождения. Это вызвало новые потрясения на бирже. Неоднократными девальвациями правительство попыталось поддержать курс национальной валюты. Но несмотря на все меры, несмотря; на то, что были пущены в ход все золотые запасы, а добыча золота достигла небывалых размеров, австралийский фунт обесценивался с неслыханной быстротой.
И тогда в газетах появилось сенсационное сообщение об исчезновении Тома Риджера. Он вдруг перестал скупать акции и исчез, словно сквозь землю провалился.
Если сначала панику вызвало прекращение экспорта, что нарушило платежный баланс страны, то сейчас неожиданно разразилось новое бедствие — паническое запасание продуктами. Все, у кого было хоть немного скопленных денег, бросились скупать продукты питания. Цены на них подскочили баснословно. Богачи качали строить в своих дворцах бетонные убежища и набивать их пшеницей, фасолью, рисом, кукурузой — одни делали это в надежде нажиться на спекуляциях, другие — попросту из малодушия. Магазины опустели: часть товаров была распродана, другая часть — припрятана торговцами. Кинохроника и телевидение невольно раздували панику среди населения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29