Вон там, в пустыне у подножия гор Радужной Змеи, высятся здания огромного предприятия «ДЖОВАННИ ГАТТО». Громоздятся башни шахтных подъемников. Огромные экскаваторы вгрызаются в благословенную землю и нагружают ею грузовики, на которых красными буквами высвечивается то же имя: «ДЖОВАННИ ГАТТО». В Сиднее двадцатиэтажный небоскреб из алюминия и стекла увенчан, словно короной, огромной неоновой надписью: «ДЖОВАННИ ГАТТО».
И всюду «ДЖОВАННИ ГАТТО — КОРОЛЬ ОПАЛОВ!»
Наконец вдалеке заблестела черная река асфальта. Джонни Кенгуру уселся на обочине и стал терпеливо ждать. Надо было набраться терпения. Сейчас ему предстояло поехать в город, чтобы застолбить участок. Сразу же. И ни с кем не встречаться, пока дело не будет сделано. Держаться надо спокойно, не озираться по сторонам, не улыбаться самодовольно. Если другие что пронюхают считай, все пропало. Алис-Спрингс— город золотоискателей. И каждый из них, кем бы он ни был, в субботу и воскресенье ковыряется в своей яме в поисках золота, как во всем остальном мире люди копаются в своих садиках. А стоит им что-нибудь пронюхать, и они уже несутся туда сломя голову. Джован-ни Гатто не собирался ни с кем делиться. Это он нашел опалы, он и будет их добывать, он на них и разбогатеет.
Неподалеку от него вдруг появился маленький кенгуру. И пока Джонни соображал, что ему делать, с высоты на кенгуренка налетела огромная тень. Орел впился когтями в спину животного и попытался поднять его. Но тут из кустов вылетела кенгуру-мать. Передней лапой, по-боксерски она ударила своего врага. Хищник словно и-не почувствовал удара. Тогда она изменила тактику, на этот раз ударив его левой задней ногой. Орел отлетел метров на десять в сторону и выпустил из когтей свою-жертву. Он попытался подняться, но не смог и потащился по земле, словно какое-то странное пресмыкающееся, покрытое перьями. Мощный удар кенгуру перебил ему крыло.
Джованни поднялся, готовый броситься на раненую птицу. Мясо у нее не особенно вкусное, но все же съедобное. Неизвестно, когда появится кто-нибудь на дороге. А до того времени неплохо запастись чем-нибудь, что в крайнем случае может пойти в пищу.
В это время на шоссе показался грузовик, нагруженный доверху тюками шерсти. Шофер остановил машину и молча кивнул Джованни, предлагая подвезти его до города. Он не спросил его ни кто он, ни откуда идет. Австралия — более английская страна, чем сама Англия. А любопытство — самый тяжкий порок. Шофер предложил путнику сигарету. Джованни отказался. Он не курил. Но вот если у водителя найдется немного виски или рома или какой-нибудь другой выпивки?.. Шофер отрицательно покачал головой. На этом и закончился весь их разговор. До самого города они больше не перемолвились ни словом.
Пересекая степи, пески и каменистые пустыни, шоссе шло на север. Время от времени перед машиной проносились испуганные кенгуру, огромными десятиметровыми скачками перепрыгивая через кусты и пересохшие речки; бестолково суетясь, бросались наутек темные страусы эму. Убегали, завидев машину, одичавшие козы и верблюды.
После нескольких молчаливых часов гонки с такой бешеной скоростью, с какой ездят только австралийцы, так и не увидев по пути ни одного дома, не встретив ни одного человека, путники приблизились к городу.
— Алиса! — с улыбкой сказал, не выпуская сигареты изо рта, шофер.
Джованни знал, что австралийцы просто влюблены в этот городок. Они никогда не говорят: Алис-Спрингс. Так его называют только иностранцы, и так он обозначен на официальных картах. Его имя идет от источника, названного телеграфистами в честь красавицы Алисы, дочери их начальника. Но не из-за старушки Алисы так любят сегодня австралийцы этот городок. В нем действительно есть особое очарование. Даже Джованни, навидавшийся всяких красот, пресыщенный роскошью природы своей родины, не мог отрицать этого.
Когда Джованни увидел Алис-Спрингс впервые, он был поражен. И не блеском его магазинчиков и его кокетливыми коттеджами. Они были такими же безликими, как и повсюду в этом краю. И не природе он был обязан своей красотой, не своему удивительному местоположению между двух горных цепей, вершины которых отсвечивали фиолетовыми оттенками. Здесь было что-то другое. Человек оказывался словно в городе-макете в Голливуде, где идут съемки фильма о диком Западе. Джованни почувствовал себя в городе первопроходцев. Северная Территория — это не Австралия, а австралийская колония, неизученная и дикая. Возле пивнушек, под эвкалиптами и пальмами слонялись бородатые мужчины в сапогах, узких брюках, пестрых рубахах и ковбойских шляпах, которые, судя по всему, только что вернулись из пустыни. По улицам проносились вооруженные всадники. В толпе то здесь, то там виднелись священники в черных рясах и полицейские верхом на верблюдах. В Австралии только полицейские носят нечто вроде формы, поэтому их легко различить.
Грузовик остановился. Джованни поблагодарил шофера и попытался незамеченным пробраться к городскому управлению. Ему это не удалось. Да и какой это город — Алиса — меньше любой итальянской деревушки. Здесь почти все знали друг друга. Первым его заметил Билл Скиталец и двинулся ему навстречу.
— Эй, Кенгуру, откуда прискакал?
Джованни стиснул зубы. Ну и как сейчас быть? Сегодня — пятница. Управление будет еще работать всего один час. Если он не успеет туда вовремя, придется ждать до понедельника. Чиновники больше чем кто-либо дорожат своим недельным отдыхом. Ведь только в эти дни они и могут поковыряться в своих золотоносных ямах.
— У меня есть дело! — решительно оборвал он подошедшего приятеля. — Вернусь через полчаса.
— Да мы пропустим только по одной, и тогда иди, куда хочешь!
Тут подошли и другие. Боб Виски, Плешивый Гарри и Скорпиончик, прозванный так за свой маленький рост и въедливый нрав. Только сейчас Джованни понял, как много у него друзей. Не может же он им отказать. Они вошли в бар.
«Ну, держись! — подумал он про себя. — Ни словечка! Проболтаешься, все пойдет к чертям!»
После первой кружки пива ему удалось сдержаться. Но после первой захотелось выпить еще. И пока он пил вторую кружку, все время твердил про себя: «Молчание!»
А потом все забыл. Ему стало удивительно легко. И бесконечно весело. Он больше никого и ничего не боялся. Приятели уже не казались ему голодранцами, которые только и смотрят, как бы обобрать его. Они были братьями. Как же можно продолжать их обманывать? Он любит их всех, он так сильно их любит.
— Эй, дружище! — крикнул Джонни. — Дай-ка всем по кружке!
Посетители бара удивленно на него уставились.

— Это что еще, Кенгуру? Уж не нашел ли ты золотой самородок?
— Не спрашивайте, пейте! Джованни Гатто платит за всех. Джованни, а не Джонни Кенгуру Больше нет Джонни Кенгуру. Я теперь — сеньор Джованни Гатто, миллионер. А можете называть меня и мистером Гатто...
Вокруг него собралась толпа озадаченных золотоискателей. Один только бармен оставался недоверчивым. Не впервой ему делают заказы, которые потом остаются неоплаченными.
— Деньги вперед! — просипел он.
— Как! — возмутился Джованни. — Ты, значит, мне не веришь? Мне?!
— Видели мы таких оборванцев, которые только и норовят надуть!
Эта обида была последней каплей, переполнившей чашу. Джованни вытащил из кармана опал и покрутил им перед глазами бармена.
— А это что, болван?
Вот так и получилось, что Джонни Кенгуру не только не удалось застолбить участок, но он сверх того и разболтал своим друзьям то, о чем до этого твердо решил молчать. Он уже собирался точно описать, где находится месторождение, но тут в нем проснулась прежняя осторожность. В его пьяном сознании вдруг захлопнулись какие-то створки, перекрывшие поток его многословных речей. Он закрыл рот и двинулся заплетающейся походкой к выходу. Но теперь уже друзья не собирались отпустить его так легко. Они подхватили его под руки и потащили назад. Это были старые охотники за счастьем. Им тоже хотелось пощипать немного золотую птичку.
Внезапно двери пивной распахнулись, и в нее вошел человек суровой и даже угрожающей наружности, со строгим выражением на лице — полицейский инспектор Том Риджер. В его крепко сбитой фигуре, в движениях, в стальном взгляде глаз было что-то властное. Все обитатели городка боялись его.
— Восемнадцать часов! — произнес он тихо. — Почему не закрываете?
Хозяин бара посмотрел на часы. В суматохе он забыл выпроводить посетителей. А это было серьезным нарушением закона. В восемнадцать часов все мужчины должны были покидать пивнушки и расходиться по домам. Одни только горькие пьяницы продолжали пить, но уже в более дорогих заведениях, где отпускали напитки покрепче.
Том Риджер молчал, вперив взгляд в Джонни. С минуту он как бы изучал его. Потом рявкнул, словно бичом хлестнул:
— А ты, пьяница, пойдешь со мной! Протрезвишься в участке!
Толпа зашумела.
— Да ведь он... — подал голос Билл Скиталец. — Он нашел опалы.
— Пьяные бредни! — отрезал инспектор. И крепко ухватил Джонни за руку.
— А ну, пошли со мной!
Он отвел его в участок, который находился напротив бара, втащил в кабинет и закрыл двери.
— Болван! — вдруг набросился он на Джованни. — Вместо головы — сумка кенгуру! Не мог не трепать языком? Сейчас уже вся Алиса знает. Теперь шагу нельзя будет ступить, чтобы все они не потащились вслед за нами.
Пьяный Джо пробормотал:
— Почему это за нами? Опалы — мои!
— Были бы твоими, если бы ты держал язык за зубами. А сейчас они наши. Нам вдвоем надо подумать, как бы не упустить их из рук. Кто знает, что еще может случиться до понедельника. Остается одно — испробовать старый способ. Доберемся туда первыми, огородим участок веревкой и — за лопаты.
— Не пойдет! — заерепенился Джованни. — Они мои! Ты куда примазываешься?
Том Риджер ухмыльнулся.
— Выбирай! Что лучше — делить со всеми или только со мной?
И, пока арестованный колебался, он добавил:
— Ну а если не хочешь со мной по-дружески... Сам ведь знаешь...
Джованни моментально протрезвел. Да, он знал. И не забывал этого. Он полностью в руках инспектора. Чувствуя, что он загнан в угол, не имея выбора, Джонни ответил:
— Ну, ладно уж!
Инспектор положил руку ему на плечо.
— Я был уверен, что мы с тобой договоримся.
Они решили тронуться в путь поздно ночью. А до того времени, чтобы уберечься от жадных до легкой наживы дружков, Джованни должен был сидеть под арестом. Том отослал своему помощнику, который отдыхал в это время в Дарвине, телеграмму, которой прекращал его отпуск и приказывал незамедлительно вернуться на службу.
Выступили они, как и договаривались: Джонни Кенгуру в кузове арестантской машины, Том Риджер — за рулем. Город спал. На улицах им не встретилось ни души. А вот и последний дом остался позади. Возле дороги, рядом с надписью на щите, предупреждавшей, что до следующей лавки 168 миль, чернел силуэт автомобиля, в котором за рулем сидел скелет лошади, а на заднем сиденьи — скелет коровы. Это было оригинальным предупреждением неопытным путешественникам, чтобы они запаслись перед дорогой достаточным количеством бензина и воды.
Том остановил машину. Джонни перебрался в кабину и сел с ним рядом. И снова размечтался. Эх, упустил половину! Ну да и остальное — все же немало: «ДЖОВАННИ ГАТТО И ТОМ РИДЖЕР». Тоже неплохо.
Их никто не преследовал. Еще в темноте они добрались до того места, где Джонни сел в попутный грузовик. Здесь полицейский фургончик свернул с шоссе и запылил прямо по пустыне.
У Тома была одна безобидная страсть — транзистор. Но удивительный это был транзистор: такой маленький, что свободно помещался в кармане его рубашки, зато неожиданно мощный. Довольный тем, что им удалось ускользнуть от погони, Том включил приемник. Раздался оглушительный смех. То был голос кукабурры — зимородка-хохотуна, служивший позывными австралийского радио.
К обеду они добрались до подножия гор, откуда надо было идти дальше пешком. А еще через несколько часов они подошли к заветному оврагу. На том месте, где Джованни прошлой ночью соорудил чучело, которое дикари искололи копьями, сейчас не было ничего, кроме пепла от костра.
— Да тебе это все просто показалось! — пошутил Том. Джонни Кенгуру с опаской посмотрел на крутой склон горы.
— А что, если они вернутся?
— Пусть попробуют! Неужели нас могут испугать несколько голых дикарей? Это с нашими-то ружьями? И с таким количеством патронов!
Они выбрали холм, на который можно было бы отступить в случае нападения. Сложили там фляги с водой, продукты и спальные принадлежности. Взяли только по одной лопате и оружие. И принялись за работу.
Внезапно Джонни выронил лопату и дрожащей рукой указал на что-то впереди. Том проследил за направлением его руки. И вытаращил глаза. Вдали, метрах в пятистах-шестистах, посреди какого-то болота, гордо вышагивал страус эму. Настоящее страшилище! Ростом метров десяти! Ноги — пятиметровые шершавые колонны, туловище больше, чем у слона, а на нем еще одна колонна — шея с метровой головой. Страусиха вела за собой выводок пестрых, в полоску, страусят эму, каждый из которых был размерами с обыкновенного страуса. Старая птица огляделась по сторонам и повела свой выводок на юг. Все быстрее она удалялась огромными пятиметровыми шагами, пока, наконец, не исчезла в мареве пустыни.
— Теперь тебе ясно, почему никто не может их поймать? — промолвил Том, облизывая пересохшие губы. И снова взялся за лопату.
— А вдруг бывают и такие же большие ящерицы? — предположил Джонни. — Я кое-что о них слышал. В пустыне как-то пришлось остановить поезд, потому что на рельсах легла погреться на солнце десятиметровая ящерица.
— Ну?
— Машинист дал задний ход. А когда поезд снова вернулся к тому месту, на полотне ящерицы уже не было.
Том пододвинул свое ружье поближе.
Пятнадцать минут спустя Джонни нашел опал. Не прошло и получаса, как раздался и радостный возглас Тома. От безумной радости оба начали прыгать и обниматься. Не ошибся, значит, Джонни Кенгуру. Он действительно наткнулся на богатую жилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29