А честная женщина пойдет ко дну, тем самым продемонстрировав всем желающим свою полную невиновность.
– Большое спасибо, – сказала я, – но я вовсе не хочу утонуть, доказывая, что я не ведьма.
Судьи удивились. Видимо, они не ожидали такой наглости.
– Ты не смеешь перечить Божьему суду, женщина.
– Я не очень понимаю, какое отношение ваш суд имеет к Богу, – пожала я плечами. – Скорее, это суд человеческой глупости.
Я посмотрела на Айрис. Она делала мне отчаянные знаки, которых я не поняла. Похоже, я опять сказала что-то не то. «Что они собираются делать?» – лихорадочно соображала я, пока мне связывали руки и привязывали к березе. С Айрис проделали то же самое. Одним резким движением деревенский палач Джон Киллан разорвал на мне платье до пояса. Я осталась полуголой перед десятками жадных глаз. Толпа ахнула:
– На ней нет креста!
Кресту на мне неоткуда было взяться, поскольку мои родители и дядя Сэм были убежденными атеистами. Я покосилась на Айрис и остолбенела. На ее обнажившемся предплечье я увидела то, что в этом веке сочли бы знаком сатаны и в чем я узнала след от обычной в двадцатом веке прививки оспы…
Я даже забыла о том, что меня собираются сжечь на костре. Я думала только об Айрис. Так, значит, она тоже… И она предпочла остаться здесь по каким-то своим причинам. Ясно, по каким. Она же патриотка, черт побери. Она хотела изменить ход истории, предотвратить окончательное поражение Шотландии в борьбе с англичанами. Но ей это не удалось.
Палач взмахнул плетью, и на мою спину обрушился первый удар, достаточно сильный для того, чтобы рассечь кожу. И тут я почувствовала, что такое ненависть. Моя ненависть. Моя кровь кипела, я слышала только гулкие удары собственного пульса. Говорят, от любви кружится голова. Так вот, от ненависти тоже. Я готова была убивать голыми руками… К несчастью, я была привязана, я не могла ничего сделать, и это сводило меня с ума.
От следующего удара палача отвлекло какое-то шевеление в толпе, и наконец-то на сцене появился бесстрашный герой, правда, не на белом, а на черном как ночь скакуне. Он прорвался через толпу, расталкивая людей локтями и кулаками, подбежал ко мне и приказал Киллану:
– Отвяжи ее. Немедленно.
Киллан повиновался, и меня подхватила знакомая рука. Толпа гудела:
– Вонючий Фрэйзер! Муж ведьмы!
– Он любит короля Георга, – крикнул кто-то. – Предатель!
Толстый и Тонкий тупо хлопали глазами.
– Как ты смеешь препятствовать Божьему суду? – наконец собрался с мыслями Тонкий.
– Божий суд не наказывает невиновных, – ответил Джейми.
– Эта женщина – ведьма, отойди от нее и предоставь палачу делать свое дело.
– Я муж этой женщины, я поклялся перед Богом защищать ее. Или вы считаете себя выше Бога? – Джейми снова выступал как шоумен, пытаясь воздействовать на эмоции толпы. – Святое распятие сожгло бы кожу ведьмы, не так ли?
Он снял с себя крестик и надел его на меня. Поскольку я не шарахалась от святого распятия, толпа начала колебаться. Но кто-то снова выкрикнул:
– Ведьма! Они все заодно! Сожгите их всех!
И тут заговорила Айрис. Не знаю, могла ли она надеяться на оправдание, не знаю, о чем она думала. Она просто швырнула свою жизнь в огонь.
– Эта женщина не ведьма, – сказала она. – Я ведьма.
Толпа снова ахнула и замерла.
– Я, Айрис Дункан, признаюсь в том, что я ведьма и любовница сатаны, – мерным нарастающим голосом начала Айрис. – Повинуясь приказам моего повелителя, я посредством колдовских чар совершила убийство Артура Дункана. Воспользовавшись неведением Джулии Фрэйзер, я при ней произнесла заклятие над оборотнем, и он умер, а ребенок этой женщины остался навсегда в стране фэйри.
Голос Айри звучал так, как будто она впала в транс, она раскачивалась из стороны в сторону, но я видела ее глаза. В них мелькнула циничная усмешка, когда она говорила о колдовских чарах. И еще в них было: «Беги!»
– Слышите, как поднимается ветер? Слышите, как приближается гроза? – завывала Айри, нагоняя ужас на легковерных. – Это летит на своих черных крыльях сатана, и близок час его владычества…
Джейми не терял ни секунды. Прокладывая путь мечом, он вытащил меня из толпы, перекинул через седло, вскочил на коня сам, и, прежде чем одуревшие люди успели что-то понять, мы были уже далеко.
– Чертовски хороший конь, – сказал Джейми. – Целые сутки он мчался, как будто земля горела у него под ногами, и он все еще может нести нас вдвоем. Он оторвется от погони, как если бы они стояли на месте.
– Нас не догонят?
– Нет. Не бойся.
Мы умчались по лесной дороге. Он остановил коня на поляне, бережно снял меня с седла и уложил на свой плед. Меня тряс озноб. Слезы текли по лицу, но я их не чувствовала. На моей спине все еще горел след от удара плетью. На моих запястьях остались ссадины от грубой веревки. А в моей душе осталась ненависть.
Джейми намочил в ручье платок и вытер мое лицо от слез и грязи. Он молча смотрел на меня. Хорошенькое, должно быть, зрелище: грязная девица со спутанными слипшимися волосами, в замызганном рваном платье – точнее, почти без платья.
– Не смотри на меня, я ужасно выгляжу, – сказала я жалобно.
Он сделал какое-то странное лицо, пытаясь сдержать смех.
– Муртаг говорил мне, что женщины – странные существа, но я не думал, что настолько. Ты чудом избежала смерти, тебе все еще грозит опасность, и первое, что ты говоришь вместо «спасибо, Джейми», – это «я ужасно выгляжу».
– Спасибо, Джейми, – сказала я и уткнулась в него, все еще содрогаясь и не веря, что я спасена.
– Нам нужно поговорить. Не сейчас, а когда ты немного успокоишься, – сказал он. – Я пойду добывать нам обед, а ты отдохни. Тебя никто не найдет. Я скоро вернусь.
Он вернулся примерно через час и продемонстрировал мне свежепойманного кролика. Я не могла и подумать о еде.
– Тебе уже лучше? – спросил Джейми.
– Немного, – ответила я.
– Тогда ответь мне: ты ведьма?
– Что?! Ты шутишь? – Я не верила своим ушам.
– Нет. Я не шучу. Ответь мне серьезно, ты ведьма?

– Как ты можешь в это верить? – Я чувствовала, что начинаю сходить с ума. – Ведьм не бывает!
– Скажи мне, во что верить. Скажи мне правду, и я поверю в нее. Я знаю, что ты не могла рассказать мне о себе. Но сейчас… Сейчас ты должна.
– Должна? Ты не поверишь мне.
– Поверю. Я поверю каждому твоему слову. – Он смотрел на меня умоляющим взглядом.
– Да, я ведьма! По крайней мере для тебя. Я могу предсказывать будущее. Я знаю, когда будет восстание и чем оно закончится. Я знаю, кто будет править Англией в ближайшие двести лет. Только ведьма может это знать! Я никогда не заболею оспой, даже если поселюсь в одной комнате с больным. Благодаря заклинаниям, конечно, подумаешь ты. Потому что ты не знаешь, что такое прививка. У меня нет родственников и друзей здесь. Знаешь, почему? Потому что меня самой еще нет! Потому что я родилась семнадцатого февраля тысяча девятьсот семьдесят второго года.
Он молчал, положив голову на колени.
– Ты меня слышишь? Я говорю: тысяча девятьсот семьдесят второго года! Или ты думаешь, что я сошла с ума?
– Я слышу, Джулия, – ответил он странным, будто застывшим голосом.
Он ждал продолжения, боясь поднять на меня глаза. Было тепло, но я видела мурашки на его руках. Он боялся меня. Но мне было наплевать. Я начала говорить и уже не могла остановиться. Я рассказала ему все. О том, что я из другой страны. Об Андрее. О том, как я оказалась на Грэт-на-Дан. О том, как я пыталась вернуться. Я только не стала ему говорить, что Андрей – шесть раз правнук Рэндалла.
– Ну что, – поинтересовалась я, – ты мне веришь?
– Да, – сказал он тихо, но решительно.
– Но ты не можешь в это верить! – Я была немного разочарована.
– Позволь мне самому решать, что я могу, а чего не могу, – усмехнулся он. – А сколько тебе лет? Раньше я как-то не задумывался об этом.
– Двадцать шесть… или двадцать семь. Я что-то запуталась. Скорее, двадцать семь.
Он оторопело смотрел на меня. В его время это был уже солидный возраст. А к сорока женщина становилась старухой.
– Я думал, тебе столько же, сколько и мне. Или меньше.
– Я неплохо сохранилась, – мрачно сказала я. – Это все плоды цивилизации.
– Так, значит, когда ты оказалась у Рэндалла в форте Уильямс, ты хотела вернуться домой, к Эндрю? – спросил он неожиданно.
– Да.
– И я побил тебя за это… Прости.
– Ты же не знал. Я не могла тебе рассказать правду.
– Да уж, – он вздохнул. – Лучше бы ты была просто ведьмой.
Мы молча поужинали кроликом, зажаренным на костре. Я флегматично жевала мясо, казавшееся мне безвкусным. Я чувствовала, что мы отдаляемся друг от друга. Между нами были двести пятьдесят лет и две разные страны.
– Они сожгут ее? – спросила я, нарушая неловкое молчание.
– Айрис? Да. После того, как родится ребенок.
– Она спасла нас.
– Но она убийца. Ведь это она отравила своего мужа?
– Да, но это долгая история. Я расскажу тебе позже, если хочешь.
Утром Джейми был угрюм и неразговорчив. Мне показалось, он принял какое-то решение. Мы снова отправились в путь. Он ожесточенно гнал коня. Куда? Я не спрашивала его. Я снова и снова возвращалась в мыслях к нашему вчерашнему разговору. Смешно, но я сомневалась, что он поверил мне.
Внезапно Джейми остановил коня. Я подняла глаза и остолбенела. Впереди виднелся знакомый каменный круг. Мы были на Грэт-на-Дан. Джейми скептически следил за меняющимся выражением моего лица.
– Так ты не знала, что мы едем сюда? – спросил он недоверчиво.
– Я думала о другом и не смотрела по сторонам. Я не ожидала…
– Это здесь, так? – грубо спросил он.
Я молча кивнула. Он повел, почти потащил меня за руку в каменный круг.
– Может быть, это не повторится. Я не знаю. Может быть, это работает только в определенные дни года. Я пропала из своего времени в день равноденствия.
– Что ты тогда делала?
– Ничего особенного. Я просто ходила между камней, смотрела на них, потом прикоснулась вот к тому, расколотому.
– К этому? – Похоже, он сильно сомневался в моих словах.
– Осторожнее! – Мне становилось не по себе при одной мысли о том, чтобы приблизиться к камню.
Он посмотрел на меня, взял за руку и подвел к камню. Я пыталась упираться, но это было все равно что удержать на месте самосвал. Он приложил мою ладонь к камню и прижал, чтобы я не могла отдернуть руку. Я снова услышала не то жужжание, не то гудение, и хаос снова охватил меня. Я погрузилась в тьму и боль.
Я слышала голос, настойчиво повторяющий мое имя. Это был Джейми. Я с трудом открыла глаза. Надо мной склонилось его бледное встревоженное лицо, с капельками пота на лбу.
– Прости меня. Прости. Ты так меня напугала. Ты начала уходить, и у тебя было такое лицо, будто ты перепугана насмерть. Я… Я оттащил тебя от камня. Господи, я думал, ты умерла.
– Зато ты убедился, что я говорю правду, – ответила я грубо.
Он вскочил, подбежал к камню и приложил к нему руку. Ничего. Он бросился на камень с разбегу. Ничего. Он обошел его со всех сторон, забрался на него и уселся в расщелине.
– Похоже, на мужчин это не действует, – предположила я. – В шотландских сказках пропадают исключительно женщины.
– В любом случае это не действует на меня, – сказал он, подходя ко мне. – Я должен проститься с тобой, Джулия.
– Почему? – Мое сердце сжалось.
– Там твой дом. Там Эндрю. Здесь нет ничего для тебя, кроме боли и жестокости.
– Ничего? Ты уверен?
Он не ответил и пошел прочь.
– Джейми!
В моем крике звучало такое отчаяние, что он остановился и повернулся ко мне. Он долго смотрел на меня не отрываясь.
– Я буду ждать тебя до заката в заброшенной хижине, внизу по склону.
– Я должна тебе сказать…
– Я не хочу, нет, я не могу ничего слушать! – Его глаза слезились от ветра. Или не от ветра.
– Это насчет восстания. Джейми! Выслушай же меня!
– Восстания? – Теперь он взял себя в руки и слушал. Даже глаза перестали слезиться.
– Оно будет, в этом Дугал прав. Но армия доброго принца Чарли долго не продержится. И все кланы, поддержавшие его, будут разгромлены и никогда больше не поднимутся. Ради Бога, не вмешивайся в это, держись в стороне. И не позволяй тем, кто тебе дорог, участвовать в этом самоубийстве. Ты слышишь меня?
– Да, я слышу. Прощай, Джулия… Юлия, – поправился он, улыбаясь. – Мне трудно выговаривать твое новое имя.
Он ушел. Я провожала взглядом его фигуру, пока она не исчезла за склоном. Я осталась наедине со своими мыслями. На этот раз мне придется сделать выбор. И этот выбор будет окончательным. Обжалованию не подлежит. Но как? Как я могу выбрать?
Там после смерти дяди Сэма у меня не осталось никого, кроме Андрея. Здесь у меня не было никого, кроме Джейми.
Я любила Андрея. Мы прожили с ним четыре года, и еще два года я старалась его забыть. И забыла; но стоило мне увидеть его, я вновь заболела им. Но для того, чтобы жить вместе, нужно нечто иное, чем просто любовь. Мы пытались, и у нас ничего не вышло. Боюсь, наши желания не совпадали. Мы хотели друг от друга невозможного. Или почти невозможного. Мы были вдвоем, но не вместе, мы были рядом – и все же далеко друг от друга, каждый погруженный в себя.
Я любила Андрея, но я любила и Джейми. Меня тянуло к нему с самой первой минуты, когда я увидела его и услышала его голос. Мы были знакомы всего полгода и все время попадали в разнообразные передряги. В этом враждебном мире я могла доверять только ему, и я чувствовала себя в безопасности. Мне было легко с ним. Он не задавал вопросов, не требовал ничего, он просто отдавал мне всего себя, искренне и открыто. Когда мы были вместе, нам не нужны были слова, ничто не имело значения.
Тяжело взвешивать чувства. Особенно чужие. Я знала, что Джейми любит меня, не требуя ничего взамен. Любил ли меня Андрей? Наверное, да, но это была любовь эгоистичного человека. Кому из них я причиню больше горя, выбрав другого? Как можно это посчитать? Посмотрим на проблему с другой, рациональной стороны. В двадцатом веке жизнь проста и комфортна.
Автомобили, электричество, компьютеры, газовые плиты, горячая вода, медицинская помощь… Но при этом, чтобы заработать себе на жизнь, я должна была бросить любимую работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35