Он выбирал соучастников с большой осторожностью. Сестра Тереза вполне удовлетворяла его, но в последние минуты Спиллетто стал беспокоить отец Тассоне, чья вера рождена была страхом. В последний день он проявил нерешительность, что заставило Спиллетто задуматься. Тассоне был энергичным, но энергия его направлялась на себя самого, он делал все на грани отчаяния. Тассоне забыл о важности их миссии, и вместо этого полностью отдался своей роли. Такое самосознание вело к возбуждению, и Спиллетто хотел вывести Тассоне из игры. Если один из них не выдержит, то отвечать придется всем троим. Но самое главное, это отложится еще на тысячу лет.
В конце концов Тассоне оправдал себя, преданно и усердно выполняя работу, и даже справился со случайностью, которую никто не мог предвидеть. Когда корзину грузили в машину, ребенок не был мертв и издавал звуки. Быстро сняв корзину, Тассоне вернулся с ней в подвал госпиталя и постарался, чтобы ребенок больше никогда не произнес ни звука. Содеянное сильно потрясло его. Но он сделал это, а остальное было неважно.
В ту ночь все вокруг казалось обычным: доктора и сестры выполняли свои ежедневные обязанности, ничуть не подозревая о том, что произошло совсем рядом. Все было сделано с тщательной осторожностью, и никто, в особенности Торн, не смог бы ничего узнать.
Он сидел во внутреннем дворике и смотрел в ночь. Вдруг Торн осознал, что Пирфордский лес больше не вызывает у него дурных предчувствий. Теперь лес казался мирным, а сверчки и лягушки создавали обычный шум, успокаивающий и наводящий на размышление о том, что жизнь везде шла своим естественным путем. Джереми перевел взгляд на дом, на комнату Дэмьена. Там горел ночник, и Торн представил себе лицо спящего мальчика. Сейчас, на исходе этого страшного дня, стоило посмотреть на Дэмьена. Джереми поднялся, погасил лампу и направился в спящий дом.
Внутри было совсем темно, тишина звенела в ушах. Торн ощупью отыскал лестницу и поднялся наверх. Он тщетно попытался нащупать выключатель и прошел дальше. Все вокруг него навевало сон, и Джереми медленно продвигался вдоль стены, затем повернул за угол коридора. Впереди находилась комната Дэмьена, слабый отсвет ночника выползал из-под двери. Торн остановился как вкопанный: ему показалось, что он услышал звук. Этот звук походил на вибрацию или глухой рокот, который сразу же прекратился, прежде чем Торн успел в нем разобраться. Снова воцарилась полная тишина. Торн собрался шагнуть вперед, но звук повторился, на этот раз громче, отчего сердце Джереми чуть не взорвалось от собственного стука. Он глянул вниз и увидел глаза. Дыхание перехватило, и Торн, окаменев, прижался к стене; рычание усилилось, и из тьмы возникла собака, как страж бросившаяся к двери ребенка. Глаза сверкали, уставившись на него, рычание не прекращалось.
– Ну… ну, – выговорил Торн срывающимся голосом, и от звука его зверь сжался, готовясь к прыжку.
– Спокойно, – сказала миссис Бэйлок, выходя из своей комнаты. – Это хозяин дома.
Собака сразу успокоилась, напряжение рассеялось. Миссис Бэйлок дотронулась до выключателя, и коридор тут же наполнился светом. Торн, уставившись на собаку, затаил дыхание.
– Что… это? – выдавил он.
– Сэр? – спокойно спросила миссис Бэйлок.
– Эта собака.
– По-моему, овчарка. Красивая? Мы нашли ее в лесу.
– Собака, неожиданно присмирев, легла у ее ног.
– Кто дал вам разрешение…
– Я подумала; что нам может пригодиться сторожевая собака, и мальчик очень любит ее.
Торна, стоявшего в напряжении у стены, еще трясло, и миссис Бэйлок не смогла сдержать своего любопытства.
– Она вас напугала?
– Да.
– Видите, какая она хорошая. В смысле, как сторож. Поверьте, вы будете мне благодарны за нее, когда уедете.
– Куда я уеду? – спросил Торн.
– Разве вы не собираетесь в Саудовскую Аравию?
– Откуда вам известно про Саудовскую Аравию?
Она пожала плечами.
– Я не знала, что это такая тайна.
– Я никому не говорил о поездке.
– Миссис Гортон мне рассказала.
Торн кивнул и снова посмотрел на собаку.
– Она не будет никого беспокоить, – заверила его женщина. – Мы будем кормить ее объедками…
– Я не хочу, чтобы она оставалась, – отрезал Торн.
Миссис Бэйлок посмотрела на него с удивлением.
– Вы не любите собак?
– Когда я захочу иметь собаку, я сам ее выберу.
– Но мальчику она очень нравится, сэр, она ему нужна.
– Я сам решу, какая собака ему нужна.
– Дети считают животных своими защитниками, сэр. Остальное их не интересует.
Она посмотрела на него так, будто собиралась сообщить какую-то очень важную вещь.
– Вы… хотите еще что-то сообщить?
– Я не осмеливаюсь, сэр.
Но ее вид обеспокоил Торна.
– Если вы что-то хотите сказать, миссис Бэйлок, я с удовольствием вас выслушаю.
– Нет, сэр. У вас и так много дел…
– Я сказал, что выслушаю вас.
– Мне кажется, что ребенок чувствует себя одиноким.
– Почему он должен быть одиноким?
– Его мать не очень благожелательно относится к нему.
Торн застыл при этом замечании.
– Вот видите? – сказала она. – Мне не надо было говорить.
– Не очень благожелательно?
– Мне кажется, она не любит его. И он это чувствует.
Торн промолчал. Он не знал, что сказать.
– Мне иногда кажется, что у Дэмьена никого нет, кроме меня, – добавила женщина.
– Я думаю, что вы ошибаетесь.
– А теперь у него есть собака. Она ему нравится. Ради ребенка не выгоняйте ее.
Торн посмотрел вниз на огромного зверя и покачал головой.
– Мне не нравится эта собака. Завтра же выставите ее.
– Выставить – куда? – в изумлении спросила она.
– Отдайте собачникам.
– Но они же УБИВАЮТ их!
– Тогда просто вышвырните. Чтобы завтра ее не было.
Лицо миссис Бэйлок окаменело, и Торн отвернулся. Женщина и собака смотрели ему вслед; в их глазах горела ненависть.

5

Торн провел бессонную ночь. Он сидел на террасе спальни и курил, вкус сигарет был ему уже отвратителен. Из комнаты доносились стоны Катерины, и он задумался над тем, с каким демоном борется она во сне. Не вернулся ли это старый демон депрессии, который снова начинает преследовать ее?
Чтобы не думать о действительности, Торн начал размышлять и погрузился в свои фантазии, позабыв о реальных заботах и тревогах. В мечтах Торн провел всю ночь напролет.
Когда Катерина проснулась, раненый глаз распух еще сильнее и совсем закрылся. Уходя, Торн посоветовал ей все же обратиться к врачу. Больше они ни о чем не говорили. Катерина молчала, а Торн был занят проблемами нового дня. Оставалось собрать кое-какие мелочи для поездки в Саудовскую Аравию, но предчувствие, что ему не следует уезжать, угнетало Торна. Он боялся. За Катерину, за Дэмьена, за самого себя, и не мог понять почему. В воздухе ощущалось напряжение, казалось, что жизнь висит на волоске. Торн раньше никогда не задумывался о смерти, прежде она витала где-то очень далеко. Но сейчас сознание, что его жизнь каким-то образом находилась в опасности, занимало все его мысли.
В лимузине, по дороге в посольство, он небрежно заполнил бланки страховых полисов и набросал кое-какие указания, которые необходимо было соблюсти в случае его смерти. Торн делал это автоматически, не замечая, что подобное происходит впервые в его жизни. И только теперь, закончив писать, Торн вдруг ощутил страх; оцепенев, он просидел в напряженной тишине до тех пор, пока автомобиль не подъехал к посольству. Предчувствие чего-то страшного не покидало Джереми.
Лимузин остановился, и Торн вышел из него, дождавшись, пока машина уедет. Он увидел, как к нему стремительно приближаются двое мужчин. Один щелкнул фотоаппаратом, а другой принялся сыпать вопросами. Торн направился к посольству, но они встали у него на дороге.
– Вы читали сегодняшний «Репортер», мистер Торн?
– Нет, не читал…
– Там есть статья о вашей няне, о той, которая спрыгнула…
– Я не видел.
– В ней пишут, что няня оставила после себя записку.
– Чепуха.
– Посмотрите в эту сторону, пожалуйста. – Это сказал Дженнингс, он быстро передвигался и щелкал фотоаппаратом.
– Дайте мне пройти, – попросил Торн, когда Дженнингс преградил ему дорогу.
– Это правда, что она принимала наркотики? – спросил второй репортер.
– Конечно, нет.
– После вскрытия в крови было обнаружено лекарство.
– Это было лекарство против аллергии, – ответил Торн, стиснув зубы. – У нее была аллергия…
– Говорят, там была передозировка…
– Не двигайтесь секундочку, – попросил Дженнингс.
– Уйдите же с дороги! – зарычал Торн.
– Это наша работа, сэр.
Торн шагнул в сторону, но они продолжали его преследовать и снова преградили путь.
– Она принимала наркотики, мистер Торн?
– Я уже сказал вам.
– А в статье говорится…
– Мне наплевать, что говорится в этой статье!
– Прекрасно! – воскликнул Дженнингс. – Еще секундочку не шевелитесь!
Он слишком быстро придвинул фотоаппарат, Торн резко толкнул его и вышиб из рук Дженнингса. Фотоаппарат с грохотом разбился о тротуар, и на какое-то мгновение все застыли, пораженные резкой вспышкой гнева.
– Неужели у вас нет никакого уважения? – выдавил Терн.
Дженнингс опустился на колени и снизу вверх взглянул на него.
– Извините, – удрученно произнес Торн. Голос у него дрожал. – Пришлите мне счет за убытки.
Дженнингс поднял разбитый аппарат, медленно встал и пожал плечами, глядя в глаза Торну.
– Все в порядке, мистер посол, – сказал он. – Давайте считать… что вы мне «должны».
Из посольства выбежал солдат морской пехоты, но увидел лишь последствия столкновения.
– Он разбил мою камеру, – обратился Дженнингс к солдату. – Посол разбил мою камеру.
Они постояли немного в замешательстве, потом разошлись каждый в свою сторону.
В кабинете Торна царил переполох. Поездка в Саудовскую Аравию была в опасности, потому что Торн отказывался ехать, не давая никаких объяснений. Разработка планов поездки заняла почти две недели, и теперь помощники требовали от него объяснений, считая, что их разыграли, и весь труд пропал даром.
– Вы не можете отменить ее, – убеждал один из помощников. – После всей подготовки вы не можете просто так взять и сказать…
– Она не отменяется, – возразил Торн, – она откладывается.
– Они воспримут это как оскорбление.
– Пусть будет так.
– Но почему?
– Я не могу сейчас уезжать, – сказал Торн. – Сейчас неподходящее время.
– Вы понимаете, что поставлено на карту? – спросил другой помощник.
– Дипломатия, – ответил Горн.
– Гораздо больше.
– Я пошлю кого-нибудь другого.
– Президент хотел, чтобы поехали вы.
– Я поговорю с ним. Я все объясню.
– Боже мой, Джереми! Мы планировали две недели!
– Тогда перепланируйте! – закричал Торн.
Такая внезапная вспышка гнева заставила всех умолкнуть. Зазвонил селектор, и Торн протянул к нему руку.
– Да?
– Вас хочет видеть отец Тассоне, – раздался голос секретаря.
– Кто?
– Отец Тассоне из Рима. Он говорит, что у него срочное личное дело.
– Я никогда о нем не слышал, – ответил Торн.
– Он говорит, что займет всего минуту. Что-то насчет госпиталя.
– Наверное, попросит пожертвований, – пробормотал один из помощников Торна.
– Или передачи даров, – добавил второй.
– Хорошо, – вздохнул Торн. – Пустите его.
– Я и не знал, что вас так легко растрогать, – заметил один из помощников.
– Общественные дела, – пробормотал Торн.
– Не принимайте окончательного решения насчет Саудовской Аравии. Хорошо? У вас сегодня плохое настроение. Давайте подождем.
– Решение уже принято, – устало ответил Торн. – Или едет кто-то другой, или мы откладываем поездку.
– Откладываем на какой срок?
– На потом, – ответил Торн. – Когда я почувствую, что смогу ехать.
Двери распахнулись, и в огромном проеме возник маленький человечек. Это был священник. Одежда на нем была в полном беспорядке, и весь вид его говорил о неотложном деле. Помощники обменялись настороженными взглядами, не будучи уверены, могут ли они оставить комнату.
– Можно ли… попросить, – сказал священник с сильным итальянским акцентом, -…поговорить с вами наедине?
– Это насчет госпиталя? – спросил Торн.
– Si.
Торн кивнул, и помощники неохотно двинулись к выходу. Когда они вышли, священник закрыл за ними дверь, затем повернулся с выражением боли на лице.
– Да? – с участием спросил Торн.
– У нас мало времени.
– Что?
– Вы должны меня выслушать.
Священник не двигался, прижавшись спиной к двери.
– И о чем же вы будете говорить? – спросил Торн.
– Вы должны уверовать в Христа, вашего Спасителя. Вы должны уверовать прямо сейчас..
На секунду воцарилось молчание.
– Пожалуйста, синьор…
– Извините меня, – перебил его Торн. – Если я вас правильно понял, у вас ко мне срочное личное дело?
– Вы должны уверовать, – продолжал священник, – выпейте крови Христовой и съешьте его тела, потому что только тогда он будет внутри вас, и вы сможете победить сына дьявола.
Атмосфера в кабинете накалялась. Торн протянул руку к селектору.
– Он уже убил один раз, – прошептал священник, – и убьет еще. Он будет убивать до тех пор, пока все ваше имущество не перейдет к нему.
– Если вы подождете немного в коридоре…
Священник стал приближаться, в голосе его росло волнение.
– Только с помощью Христа вы сможете бороться с ним, – угрожающе произнес он. – Уверуйте в Христа. Выпейте его крови.
Торн нащупал кнопку селектора и нажал ее.
– Я запер дверь, мистер Торн, – сказал священник.
Торн напрягся, его испугал тон священника.
– Да? – раздался в селекторе голос секретаря.
– Пришлите охрану, – ответил Торн.
– Что случилось, сэр?
– Я умоляю вас, синьор, – воскликнул священник, – послушайте, что я вам скажу.
– Сэр? – повторила секретарша.
– Я был в госпитале, мистер Торн, – сказал священник, – в ту ночь, когда родился ваш сын.
Торн застыл. Он не мог отвести взгляда от отца Тассоне.
– Я был… акушером, – сказал священник запинающимся голосом. – Я… был… свидетелем рождения.
Опять послышался голос секретаря, на этот раз в нем звучало беспокойство.
– Мистер Торн? – спросила она. – Извините, я не расслышала вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19