Если бы она держала язык за зубами, промолчала насчет притона для богатеньких, не назвала Никоса мерзавцем, ее потаенная любовь к нему имела бы шанс на успех. Сейчас же она законная жена человека, который ни на йоту не доверяет ей. Игрушка для удовлетворения похоти, обязанная дать ему наследника, поэтому он и собирается держать ее как настоящую рабыню. Она его собственность, вещь, которой пользуются, пока не надоест, и которую за ненадобностью можно потом выкинуть.
– Ты… ты… будь ты проклят!
– Проклинай, сколько хочешь, душечка, это тебе не поможет, – бросил Никос и направился в ванную комнату.
Маджи схватила подушку, швырнула ему вслед, но напрасно старалась – дверь ванной уже захлопнулась.
В аэропорту Никос подвел ее к небольшому частному самолету, стоявшему несколько в стороне от обычных рейсовых. Он цепко держал ее за локоть, лишая Маджи последней возможности вырваться на свободу. За последние три часа он не проронил ни слова.
Если бы она соображала хоть немного, то могла бы понять несообразность жалких доходов от ненавистного ей «Клуба здоровья» с громадностью того состояния, которым владел Никос Костаки. Собственный самолет, сонм высокопоставленных гостей на свадьбе, внимание репортеров свидетельствовали о нем как о действительно крупном бизнесмене и финансисте, а не мелкотравчатом проходимце, но это пришло ей в голову значительно позже… Сейчас же она с горечью думала о своем положении. Внешне, для посторонних, – счастливая семейная пара, тогда как на самом деле… Наверно, они оба виноваты в той несостоявшейся любви, которая была между – ними возможна. Впрочем, надо отдать должное, себя Маджи винила больше. И она поклялась, что Никос никогда не узнает о ее истинных чувствах.
– Удобно? – вторгся в тревожные размышления Никос, застегивая у нее на талии самолетный ремень безопасности.
– Да, спасибо, – вежливо ответила она.
Не обращая на нее больше никакого внимания, он занялся делом. Достал из кейса какие-то бумаги, погрузился в их изучение. Когда стюардесса подала кофе, молча передал чашку, сухо поинтересовался – не нужен ли плед… Чтобы не встречаться с ним взглядом, Маджи пришлось сделать вид, будто она смертельно хочет спать…
В Афинах они пересели на вертолет, и через двадцать минут она впервые увидела остров Си-рос.
– Теперь ты будешь жить здесь, – сказал Никос. В его интонации не было ничего, кроме констатации самого факта.
Через иллюминатор Маджи взирала на открывшуюся внизу панораму. Ярко-синее море пенилось белыми барашками вокруг крошечного, в форме полумесяца, островка. В нем было не больше квадратной мили; деревянная пристань в тесной бухточке; всего несколько домов, которые и деревней не назовешь; извилистая дорога, поднимающаяся петлями в гору.
Вертолет сделал круг над белоснежной виллой на самом верху холма, откуда террасами сбегали к морю пышные сады и виноградники. Солнце сверкало в голубой глади бассейна, расположенного у виллы, переливалось искрами в брызгах фонтана у центрального входа.
– Потрясающе! – Впервые за всю дорогу Маджи улыбнулась.
– И мне так кажется, – тоже впервые за всю дорогу улыбнулся Никос, помогая ей спуститься из вертолета, приземлившегося на площадке позади дома. – Место красивое, но уединенное – добраться можно только вертолетом или морем… Каждый год сюда приезжают отдыхать примерно на месяц мои родственники, остальное же время мы будем здесь одни.
– И как долго?.. – Все, что сообщил он, моментально напомнило Маджи, с какой целью ее привезли сюда.
– Сколько понадобится, – загадочно сказал Никос, направляясь навстречу невысокой смуглой женщине, ожидавшей их у порога.
Сколько понадобится – кому? – сердито подумала Маджи, вышагивая следом. Ее нисколько не удивило, что Никос уже не считает нужным держать ее за руку, – самонадеянный муженек прекрасно знает: отсюда не сбежать.
Никос по-медвежьи обнял пожилую женщину, дружески пожал руку откуда-то появившемуся старику, пристально изучавшему спутницу черными, как смородины, глазами. Такая бесцеремонность смутила Маджи, она моментально зарделась. Старик же расплылся в широкой – от уха до уха – улыбке. Он сказал Никосу что-то по-гречески, и тот расхохотался.
Секунду Маджи стояла пораженная видом Никоса. Он словно помолодел здесь. Куда девались жесткость морщинок у губ, мрачный омут глаз? Он весь светился, был раскован, непринужден, весел. Как и подобает мужчине, который сутки назад женился, подумала Маджи. Из него вышел бы неплохой актер.
Никос представил жену. Экономка Катерина и ее муж Лукас, сердечно улыбаясь, проводили их в прохладный холл.
– Чем тебя насмешил Лукас? – спросила Маджи, когда Никос, приобняв за плечи, ввел ее в главную гостиную.
– Мужской соленой шуткой, которая вряд ли понравилась бы тебе. – Он неожиданно наклонился и поцеловал Маджи в губы. – Пойдем, жена, я покажу тебе дом.
– Мою тюрьму, – усмехнулась она.
– Это будет тюрьма, если ты сама того пожелаешь и не оставишь своих ребячьих выходок, – выговорил ей Никос довольно добродушно, чего уж Маджи никак не ожидала.
Дом оказался чудесным. Просторная гостиная, столовая, общая комната, кабинет и кухня выходили окнами в сад и на море, соединяясь длинным, широким, изогнутым коридором, в конце которого элегантная мраморная лестница вела наверх.
– Этот этаж спланирован для приемов, когда собирается много гостей. А комнаты наверху сравнительно невелики, и в них, пожалуй, даже по-семейному уютно.
– Можно подумать, когда строился дом, ты только и думал об удобствах будущей супруги, – фыркнула Маджи.
Он приподнял ее за подбородок, чтобы видеть глаза.
– Если ты не бросишь свои ядовитые шуточки, мне придется преподать тебе специальные уроки, моя женушка…
Маджи заметила сердитый высверк темно-карих глаз, почувствовала едва сдерживаемый гнев и невольно смолчала.
– Так-то лучше, Маджи, – усмехнулся Никос. – Каждый из нас получил не совсем то, что ожидал от нашего союза, но это не повод для того, чтобы мы вели себя нецивилизованно. – От его кривой ухмылки у нее мурашки побежали по спине. – Учти, я не потерплю ни громких сцен, ни скандалов. Ты моя жена, а я хозяин в собственном доме. Договорились?..
Не дожидаясь ответа, он властно притянул Маджи к себе. От терпкого мускулистого мужского запаха ее бросило в жар. Она попыталась было увернуться, но Никос не позволил. Наоборот, прижал Маджи покрепче и наградил таким поцелуем, что ей почудилось, будто земля уходит из-под ног.
Вглядевшись в порозовевшее девичье лицо, он неожиданно для нее ласково сказал:
– Мне кажется, мы поладим…
Глава 8
Маджи покорно последовала за мужем на второй этаж. Главная спальня поразила великолепием обстановки. В комнате господствовала роскошная кровать с резным изголовьем в виде лебедя, распростершего крылья. Покрывало – настоящее произведение искусства из кружев ручной работы. Бронзовые, под изящными шелковыми абажурами, лампы на двух тумбочках, украшенных резьбой в том же стиле, что и кровать.
Через полуоткрытую дверь она разглядела не менее экстравагантную ванную комнату. Другая дверь вела, очевидно, в гардеробную, поскольку в спальне не было шкафов, только изящный туалетный столик, длинная, обитая сатином софа и два кресла.
Сплошная застекленная стена выходила на балкон. Маджи вышла наружу, сразу ощутив нестерпимую жару после прохлады, создававшейся в помещениях кондиционерами.
Перед ней на протяжении двухсот ярдов круто спускались вниз сады, переходящие в буйно расцвеченные террасы, заканчивавшиеся пляжем с серебристым песком, омываемым лазурным морем. Слева виднелись пристань и крыши нескольких домов; справа только море и далекий черный утес.
– Так волшебно красиво, так покойно и мирно, – восхищенно прошептала Маджи, обернувшись.
– Я рад, коли тебе здесь нравится.
Никос обвил руками ее талию, привлек к себе. Маджи охватил легкий трепет, когда он нежно коснулся губами ее волос за ухом.
– И ты волшебно красива, Мадж… Надеюсь, мы оба обретем мир и покой. Хватит воевать, малышка. – Его пальцы нащупали пуговки блузки, спустили молнию на юбке. Он раздевал ее неторопливо, бережно, словно боясь спугнуть. – Сейчас время сиесты, все отдыхают. Нарушать заведенные традиции – дурная примета…
Маджи закрыла глаза, она ничего не могла с собой поделать: тихий шепот, осторожные касания рук, запах, исходивший от мужского тела, сделали ее мягкой и покорной. С тихим стоном она обвила его шею и притянула голову к своим ждущим губам.
Так начиналась их первая сиеста… Прохладные шелковые простыни, жаркие тела, жадные поцелуи. В последующие недели они не пропустили ни одной.
Маджи вышла из воды, смахнула лезущие в глаза мокрые волосы и бегом пересекла пляж к тени, отбрасываемой высокой скалой, где оставила полотенце. Наступил уже сентябрь, но жара не спадала. Самое разумное – оставаться в помещении, охлаждаемом кондиционером, но в тишине * виллы, когда Никос уезжал, вернее улетал по делам, что в последнее время становилось все чаще, ей было невмоготу.
Опустившись на полотенце, тяжело дыша – проплавала дольше и дальше, чем следовало бы, – Маджи перевернулась на живот и положила голову на руки. Взглянув на группку домиков и пристань за безлюдным пляжем, она вдруг остро ощутила себя пленницей. Да, да, той самой пленницей, которой обещал ее сделать Никос еще в Париже.
С первого дня на острове, точнее с их первой сиесты, Никос, сам того не подозревая, все больше и больше увеличивал свою власть над ней. Он вел Маджи тропинками благоуханного сада эротики, пробуждая ее чувственность. Вместе они находили новые дивные способы наслаждения друг другом, и часто небо освещалось рассветом, прежде чем они забывались в изнеможении.
С дьявольской искусностью он всегда доводил ее до экстаза. Мало того, не давая передохнуть, вновь вызывал в ней бурю, которую жаждало тело. Сейчас Маджи с горечью подумала – она в самом деле оказалась в его сексуальном плену, что отнюдь не означало, что он любит ее. Постель сблизила их, хотя душа Никоса оставалась для нее закрытой. Сознавать такое было невыносимо обидно. Когда нет взаимного настоящего чувства между мужчиной и женщиной – рано или поздно придет пресыщение. Возможно, это с ним и происходит. Уж очень часто в последнее время он оставляет ее одну, ссылаясь на дела…
Она с грустью вспомнила день (Боже, каким же далеким он теперь кажется!), когда Никос повез ее в Афины. Хотел, чтобы она развлеклась, сделала покупки, а в результате подарил ей браслет и серьги с бриллиантами.
И еще один день они провели чудесно. Никос вывез ее на осмотр достопримечательностей Парфенона, руин древнего театра Диониса. Вечером, когда уже стемнело, они сидели под открытым небом и, наслаждаясь спектаклем звука и света, слушали историю знаменитого Акрополя, сопровождавшуюся великолепной музыкой…
Но уже несколько недель Маджи не выбиралась с острова. Никос по-прежнему учил ее науке любви и… все больше они отдалялись друг от друга.
Ее собственная глупость состояла в том, что в свадебную ночь, признавшись себе, как любит его, она поклялась никогда не говорить ему об этом. Маджи тщательно скрывала свою тайну. Вместо того чтобы наконец открыться, она почти постоянно схватывалась с ним. Уязвленная гордость затмевала ей все. Иногда, даже после самых интимных ласк, Маджи чувствовала себя просто игрушкой для секса и со злобой вспоминала его слова: «Я буду пользоваться своим правом мужа иметь тебя сколько захочу и когда захочу». Вот тут-то она и взрывалась. Слава Богу, дом стоит одиноко, иначе на мили вокруг все слышали бы их перепалки. И так уж экономка Катерина высказывала им свое неодобрение, хотя почти не говорила по-английски.
А теперь и времени для скандалов не стало: Никос постоянно отсутствовал. Каждое утро в восемь вертолет перебрасывал хозяина в его афинский офис. И каждый вечер он возвращался все позже и позже.
Маджи давно знала горький вкус одиночества, с тех пор как довольно рано осталась без родителей. Второй раз осиротела, когда похоронила Шейлу. Но только сейчас поняла, что означает истинное одиночество.
Ей в сущности не с кем было даже поговорить. Катерина и Лукас почти не понимали английский. То же самое происходило на пристани, куда Маджи иногда заглядывала. В единственном баре, где мужчины потягивали пиво, а она, пожарившись на пляже, заказывала себе воду со льдом, ее встречали почтительной улыбкой да вежливыми приветствиями по-гречески – вот и все. Маджи чувствовала себя рыбой, вытащенной из воды. Она задыхалась от одиночества, отсутствия привычной работы, всегда доставлявшей ей радость, и от глодавшей сердце тоски…
Вчера Никос вернулся домой позже обычного и с места в карьер сообщил:
– Мне позвонила мама. Она прибудет послезавтра, в пятницу, вместе с Аспасией и Медеей. Организуй, пожалуйста, что надо. Катерина и Лукас тебе помогут.
– Как? – усмехнулась она. – Я должна организовать все, объясняясь с помощниками языком жестов?..
Надо же явиться в одиннадцать ночи и сразу же начать командовать! Маджи рассердилась, нахмурилась.
– Забудь о сарказме, Маджи. Я не в том настроении. У меня было несколько трудных мероприятий.
Они не виделись три дня. Он действительно выглядел уставшим. Его загорелое лицо приобрело сероватый оттенок, осунулось.
– Ты ел? Я могла бы принести что-нибудь.
– Я устал, а не голоден.
– Тогда идем спать.
– Это приглашение? – с усмешкой спросил Никос. – Мы никак осмелели? – Он наклонился и поцеловал жену.
– Н-нет, вовсе н-нет, – пробормотала она, поспешно вскочив.
– Сядь, мне нужно выпить. – Никос подошел к серванту с богатым выбором бутылок, налил в хрустальный стакан добрую порцию виски, потом оглянулся: – Не выпьешь за компанию?
Маджи опустилась на софу.
– Да, пожалуй, от бренди с содовой не откажусь.
Никос приготовил напиток, протянул ей стакан. От соприкосновения с его рукой ее сразу же охватил знакомый трепет.
– Спасибо, – чопорно произнесла она и сделала торопливый глоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19