Я ошибалась, призналась себе Сэнди, преодолевая разделяющую их мраморную пустыню и останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от него.
Она подняла взгляд – вынуждена была это сделать, поскольку он, словно башня, высился над пятифутовой Сэнди. Совсем неплохой рост для женщины, но рядом с Уго она чувствовала себя каким-то карманным изданием. Его плечи были втрое шире, а пальцами одной руки Уго, казалось, мог обхватить ее талию. Он был подтянутый и мускулистый, а его ноги…
Нет, прекрати это! – яростно приказала она себе, чувствуя, что внутри пробуждается совершенно неуместное волнение. Сэнди подняла взгляд к опасным глубинам его карих глаз, словно магнитом притягивающих ее.
Она постаралась взять себя в руки и со всей светскостью, которую приобрела за последние восемь лет, произнесла:
– Здравствуй, Уго. – Сэнди даже умудрилась протянуть ему на удивление бестрепетную руку. – Прошло много времени, не так ли?
2
Его словно ударили в солнечное сплетение. Это правда… это явь. Перед ним стоит Сэнди. Не призрак, не образ, воскрешенный из глубин его памяти. Те же золотистые волосы, более темного оттенка золота глаза, гладкая, словно светящаяся изнутри кожа, маленький нежный рот, мягкий, с чувственными интонациями голос, как прежде будоражащий его чувства.
И все-таки это не прежняя Сэнди. Иные и стиль одежды, и прическа. Та Сэнди носила джинсы и потрепанные кроссовки, а не кожаные, ручной работы туфли на высоких каблуках и не изящный черный костюм, у которого на ярлычке наверняка значится имя дизайнера. И волосы ее всегда были распущены и падали на лицо и плечи, как у ребенка. Впрочем, тогда ей было всего двадцать лет.
– Что ты здесь делаешь? – проскрежетал Уго, даже не пытаясь скрыть неприязни.
– Ты удивлен. – Она через силу улыбнулась. – Наверное, мне следовало предупредить тебя.
Эта улыбка подействовала на него как жгучий яд и заставила кровь устремиться туда, куда совсем не следовало. Он переступил с ноги на ногу, не обращая внимания на протянутую руку.
– Тогда тебя не пустили бы дальше нижнего холла, – ответил он с грубой откровенностью.
Рука Сэнди бессильно упала вдоль тела, улыбка сползла с лица. Жар, охвативший тело Уго, начал утихать. Сэнди слегка отшатнулась, и то же движение было повторено кем-то еще. Бросив взгляд в сторону двери, Уго увидел стоящую там секретаршу. Злость вспыхнула в нем с новой силой: второй раз за сегодняшний день Джина становится свидетелем его непростительного поведения.
– Спасибо, Джина, – с убийственной вежливостью произнес Уго.
Секретарша поспешила ретироваться. Сэнди посмотрела ей вслед.
– Джина тебя боится, – снова повернувшись к нему, рискнула заметить она.
– Ты хочешь сказать – уважает, – поправил он. – Но, откровенно говоря, твое мнение о моем персонале меня не интересует. Мне бы хотелось узнать, как ты посмела проникнуть сюда под видом той, которой наверняка не являешься.
Светло-карие глаза, в которых отражался зимний свет, падавший из окна, расширились.
– О, прости, Уго. Я думала, ты знаешь, кто я. Разве ты не получил бумаги из офиса моего адвоката?
Поскольку эти самые бумаги лежали сейчас на столе, хорошо видимые им обоим, это определенно был сарказм, и самый возмутительный. Впрочем, нельзя было отрицать и справедливости ее замечания. Уго прищурился.
– То есть ты действительно Александра Медфорд, которая унаследовала состояние Медфорда? – с недоверием спросил он.
– Что здесь удивительного? – возразила она. – Даже бедной девушке с фермы иногда улыбается судьба.
– Представшая в виде мужа.
Едва произнеся это, Уго готов был откусить себе язык. В его словах прозвучала горечь, и могло создаться впечатление, будто ему небезразлично то, что она польстилась на богатого мужчину.
– Можно сказать и так, – пробормотала Сэнди и с интересом огляделась вокруг.
Глядя на ее нежный профиль, он неожиданно почувствовал, как болезненно сжалось его сердце. Проклятье, подумал Уго. Брось эти штучки!
– Здесь холодно, как в мавзолее, – поежилась Сэнди.
Она права, так и есть. Юнис всегда говорила ему то же самое. Кабинет его сводного брата Лео, находящийся за соседней дверью, был полностью переоборудован. Талантливая Юнис превратила его в нечто более человечное. Но Уго даже близко не подпускал ее к своему кабинету, потому что… Потому что я люблю мавзолеи… и в один из них превратил свою жизнь, вздохнув про себя, признал Уго.
– Что тебе нужно, Сэнди? – мрачно спросил он.
– Для начала было бы неплохо сесть.
– Не стоит, ты не задержишься здесь надолго.
– Это было бы в убыток тебе.
– Дверь там, – холодно протянул Уго. – Моя секретарша проводит тебя.
– О, не будь таким надменным. – Она хмуро взглянула на него. – Мог бы хотя бы ради приличия выслушать меня.
– Ты не скажешь ничего, что я хотел бы услышать. – С этими словами Уго отвернулся и обогнул свой стол.
– А теперь ты говоришь напыщенно.
Он так резко обернулся к ней, что Сэнди невольно отступила на шаг.
– Я говорю как обманутый человек!
Слова камнем упали между ними. Сэнди посмотрела ему в лицо и почувствовала, что у нее подгибаются колени. Крупные, четкие черты словно приблизились, а горящий взгляд темно-карих глаз пригвоздил ее к месту. Губы превратились в две жесткие линии, между которыми угрожающе сверкали зубы. Казалось, только мраморная столешница мешает ему протянуть руки и вцепиться ей в горло.
Сэнди была потрясена. О, вовсе не исходящей от него угрозой, а тем, что он так явно демонстрирует свои чувства. Она всегда знала его как мужчину, который держит себя в жесткой узде. Потребовались недели, чтобы он наконец признался, что испытывает к ней влечение. Уго долгое время осаждал их семейную ферму под предлогом того, что хочет вложить в нее деньги. Он внезапно возникал в самых неожиданных местах вроде склада упряжи или конюшни и стоял, наблюдая, как она загружает кормушки.
– Вам не следовало бы этого делать, – как-то с неодобрением сказал он.
– Почему? – рассмеялась в ответ Сэнди, – Потому что я женщина?
– Нет. – Он даже не улыбнулся в ответ. – Потому что вам это не нравится.
В глубине души она знала, что Уго прав, но не думала, что ее отвращение к этому занятию столь очевидно. С десяти лет она жила на ферме, а это предполагало выполнение какой-то доли хозяйственных обязанностей. Но нравилась ли ей такая жизнь? Нет. Она отдала бы все, что угодно, лишь бы вернуть то время, когда жила в Нью-Йорке с любящими родителями, вдали от фермы, четы сварливых родственников и их слабохарактерного приемного сына.
– Ты сам обманул себя, – прерывистым голосом ответила Сэнди. – И даже не представляешь, как ужасно ты…
– Поставь точку, – высоким голосом предупредил Уго, – пока не поздно.
Это была прямая угроза. Инстинкт самосохранения говорил ей, что следует внять предостережению, но негодование, копившееся в глубине души все эти восемь долгих лет, вырвалось наружу.
– Как сделал ты, предпочтя поверить лжи и не дав мне даже минуты на то, чтобы объяснить, что именно ты видел? – выпалила Сэнди. – Значит, теперь мой черед махнуть на все рукой и уйти отсюда, Уго? Тебе будет легче, если я оставлю тебя в уверенности, что много лет назад ты один жестоко пострадал?
– Уходи, – процедил он.
Ну вот, опять! То же слово, произнесенное с тем же отсутствием эмоций, от которого у нее буквально застыла кровь в жилах. Сэнди смотрела в холодное смуглое, словно отлитое из бронзы лицо и думала: десять минут. Всего лишь десять минут потребовалось, чтобы вернуться к тому, на чем мы закончили восемь лет назад.
Она издала дребезжащий звук, который трудно было назвать смехом, и резко отвернулась. Проклятое слово произвело на нее такой же убийственный эффект, как и тогда.
Только есть одно отличие. Юная Сэнди сбежала. Нынешняя же сделана из более крепкого материала. Она снова повернулась к Уго и посмотрела ему прямо в глаза.
– Сначала мне нужно сказать тебе нечто важное.
– У меня нет желания выслушивать тебя.
– Ты можешь пожалеть о своих словах.
– Ступай, Сэнди! – отрезал Уго.
– Только после того, как ты выслушаешь меня.
Откуда взялось это упрямство? Уго свирепо смотрел на нее, испытывая смесь возмущения и восхищения. Нужно было очень постараться, чтобы заставить возражать прежнюю Сэнди. А теперь он просто не в состоянии заставить ее замолчать!
Телефон на его столе зазвонил, и, радуясь предлогу, Уго снял трубку. Это была Джина, сообщившая ему, что все визиты, назначенные на сегодня, отменены.
– Спасибо, – пробормотал Уго и, вернув трубку на место, взглянул на Сэнди. – Извини, но ко мне пришли, – солгал он. – И это означает, что твое время истекло.
Сэнди пристально смотрела на него. В ее глазах сверкала обида.
– Ты не собираешься дать мне ни единого шанса, не так ли? – выдохнула она.
– Даже в качестве миссис Медфорд? – Уго изогнул темную бровь. – Нет, – признался он. – У меня врожденная неприязнь к изворотливым женщинам, видишь ли. Поэтому, использовав Саймона Блейка, для того чтобы проникнуть в этот кабинет, ты не приобрела дополнительного времени по сравнению с тем, что получила бы Сэнди Бойл.
Так, все более или менее прояснилось, подумала Сэнди. Миссия была обречена на провал с самого начала. Еще несколько мгновений она стояла, глядя на этого высокого красивого смуглого мужчину с глазами, способными заморозить ад, и, не увидев в них ничего, к чему можно было бы воззвать, поняла, что проиграла битву.
– Знаешь, что я думаю, Уго? – тихо произнесла Сэнди. – Я думаю, что ты только что упустил единственный в своей жизни шанс превратиться в человеческое существо.
С этими словами она повернулась, чтобы уйти. Уйти, махнув рукой на единственный шанс Уго, на единственный шанс Джимми. К глазам опять подступили слезы – в глубине души она знала, что и сама лишилась последнего шанса заставить этого мужчину выслушать правду. Как глупо было полагать, что я смогу это сделать, ругала себя Сэнди. Для того чтобы Уго захотел ее выслушать, ему нужно было бы иметь сердце. Что ж, может быть, все складывается и к лучшему. Совсем ни к чему, чтобы бессердечный человек перевернул жизнь Джимми. До сих пор он видел только, хорошее. Было бы оскорблением памяти Эдварда предлагать ему худшее сейчас.
– Постой…
Рука Сэнди стиснула ручку двери. Что еще? Что на этот раз? – напряженно думала она. Хочу ли я это услышать?
И все же она не двинулась с места. Как дура, продолжала стоять и ждать, с крепко стиснутыми зубами и тяжело бьющимся сердцем, в то время как за ее спиной… не происходило ничего. Уго молчал и не шевелился, насколько можно было судить. Однако если в прежнем молчании отчетливо ощущался привкус ее поражения, в этом забрезжила надежда. Слабая и сентиментальная, ущербная и беспомощная – но надежда.
Она дрожит – Уго это видел. Дрожит так, что пучок на затылке вот-вот распустится. Неужели она и расплакаться готова? Он подозревал, что так и есть. Подозревал он также, что совершил сию минуту величайшую ошибку в своей жизни, помешав ей уйти отсюда.
Но последнее замечание Сэнди задело его, оживив восьмилетней давности сожаления о том, что он не выслушал ее тогда. Человеческое в нем на мгновение победило, но кому, как не ему, знать, что он не вполне теперь человек. И именно эта женщина тому виной.
Так почему же он все-таки остановил ее? Уже сейчас ее могло бы здесь не быть. Смущенный собственными действиями, Уго рухнул в кресло и попытался придумать, что делать дальше. Его взгляд упал на стопку бумаг, которые он едва успел просмотреть до прихода Сэнди.
– Расскажи мне об Эдварде Медфорде, – предложил Уго.
Сэнди слегка сгорбилась и опустила голову, отчего стала видна изящная линия шеи. Шеи, глядя на которую он вдруг обнаружил, что легкими движениями поглаживает холодную поверхность стола. Уго крепко сжал пальцы в кулак и с показной непринужденностью выпрямился в кресле. Его взгляд упал на ее руку, все еще держащуюся за ручку двери. Как и он, Сэнди сомневалась в том, стоит ли все это продолжать.
Чем дольше длилось молчание, тем больше росло напряжение. Когда зазвонил телефон, Уго, не подумав, схватил трубку.
Это опять была Натали. Конечно же Натали. Она вспомнила, кто финансирует съемки нового фильма, и самым нежным голосом попыталась воззвать к его здравому смыслу.
Сэнди наконец пошевелилась. Уго весь подобрался, сосредоточившись на этом решающем моменте. Рука соскользнула с ручки и упала вдоль тела. Сэнди начала поворачиваться. Медленно и неуверенно. Затем сделала шаг-другой в его направлении. Слегка помедлила и опять продолжила движение. Ее глаза были опущены.
Тем временем Натали заливалась соловьем – тот факт, что Уго не положил трубку сразу, приободрил ее. Она хотела, чтобы все между ними оставалось по-прежнему. Она хотела, чтобы он вспомнил, как это было между ними.
Но Уго вспоминал сейчас, как это было между ним и Сэнди. Он смотрел, как она идет к нему в изысканном костюме, облегающем стройное тело, словно вторая кожа, а видел потертые джинсы и простую клетчатую рубашку, видел самого себя, благоговейно снимающего с нее эти покровы. Он видел чудесной формы груди с розовыми сосками, которые твердели от малейшей его ласки.
Веки Уго отяжелели, когда он перевел взгляд ниже и вспомнил гладкую кожу плоского живота, округлость бедер, которые с такой готовностью прижимались к нему. Застенчивая Сэнди, девственная Сэнди, мягкие губы которой дрожали потому, что она так хотела его, а глаза сияли, словно топазы, от возбуждения, умоляя взять то единственное, что она могла ему предложить. Даже если все остальное предложенное ею оказалось ложью, он твердо знал, что неодолимое влечение к нему было единственной правдой Сэнди.
Имеет ли это какое-нибудь значение сейчас? – размышлял Уго. Тогда казалось, что тот день должен был сделать их мужем и женой. И, будучи человеком чести, он решил, что так и будет, еще до того как принял ее единственное сокровище. Сокровище, которое имело власть над ним и сейчас, когда он сидел здесь, слушая одну женщину, умоляющую его о страсти, в то время как другая пробуждала ее, даже не ведая о том.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20