От увиденного в гостиной брови Мака удивленно поползли вверх. Майкл стоял посреди комнаты и кружился, размахивая руками.
– А наверху то же самое! – радостно выкрикивал он. – Все здесь пропылесосено, ни одной пылинки не осталось, все блестит, и повсюду вазочки с цветами! Вы должны это увидеть! А ванная! Пап, помнишь то темное пятно на кафеле? Его нет!
– Это отбеливатель, – послышался за их спиной голос Сары, которая неслышно спустилась по лестнице. – Все, что потребовалось, – две-три капли этого вещества.
Когда Мак увидел Сару, идущую прямо к нему, он забыл и о своей усталости, и о дергающей боли в ноге. Сара сменила джинсы на светло-зеленые шорты и надела одну из тех блузок в цветочек, которые, видимо, ей очень нравились и которые напоминали Маку правильные английские парки. Он впервые увидел ее с распущенными волосами. Они были убраны с боков золотистыми заколками и мягко ниспадали на плечи. У Мака появилось огромное желание погладить их. Но вместо этого он улыбнулся и сказал:
– Смотрится великолепно. Но ведь ты уже убиралась вчера. Я, например, заметил, что с телевизора пропали теннисные туфли.
– Вчера я прибиралась, а убиралась сегодня, – разъяснила она такую очевидную разницу. – Сегодня вечером впервые мне выпала возможность заняться этим по-настоящему. И это – штраф за оставленные утром немытые тарелки.
– Боже, Майкл, не смей! – завопил Якоб, когда его младший брат собрался сесть на софу. – Ты все испачкаешь!
– Ничего страшного, – смущенно сказала Сара, видя, как Майкл вскочил и стал разглаживать диванную подушку. – Пойдемте есть, пока не остыло.
Она направилась на кухню, а Мак задумался над тем, чего же ему хотелось больше: наслаждаться исходящим от нее запахом духов или ожидающим их ужином. .
Мак подумал, что Сара уже достаточно наубиралась, когда они поужинали и уселись в гостиной смотреть фильм по видео: он – в мягком кресле, а мальчики – развалившись на полу. Но когда Якоб и Майкл, извинившись, пошли наверх спать, Сара немедленно начала прибирать за ними. Она сложила большой пуховый свитер, оставленный Майклом на краю кушетки, поправила подушку, которую брал Якоб, – и все это с таким рассеянным видом, словно не задумывалась над тем, что делает. Она беспокойно расхаживала по комнате за креслом Мака, расставляла вещи по местам и подбирала с ковра каждую пылинку.
Завтра ее уже здесь не будет, подумал Мак. Он не верил в то, что Сара могла надолго оставаться на одном месте, – она уже была готова пуститься в путь. Его мысли постоянно возвращались к этой теме, подобно тому как язык постоянно возвращается к больному зубу в ожидании резкой, острой боли. Ее неугомонность раздражала Мака, он свернул газету, которую просматривал, и бросил ее на пол. Он никак не мог просить ее остаться, видя, что она готова уехать в любую минуту. Мак тщательно продумывал слова, разные варианты на всякий случай, наперед зная, что он ими не воспользуется. Никогда. И по тому, как он наблюдал за ней, расхаживающей по комнате, жадно слушал ее речь, впитывал ее тепло, ее запах, как нетерпеливо жаждал услышать ее голос, Мак чувствовал, что чем скорее она покинет этот дом, тем быстрее наступит мир в его душе.
– Можно мне от тебя позвонить? – неожиданно спросила Сара.
Мак виновато вздрогнул, как будто она могла прочесть его мысли.
– Конечно.
Он сделал вид, что снова листает газету. Он слышал, как в холле за его спиной она набирала номер, и настроился на бесцеремонное подслушивание разговора.
– Привет, дорогая, это мама.
Ах, это ее дочь. По репликам Сары Мак силился понять, о чем идет речь.
– Нет, я никогда ничего такого не делала. Я остановилась у... а... у друга недалеко от Датч-Крика... Нет, ты его не знаешь. Его зовут... ну... а... да, это мужчина... Нет! Конечно, нет. Это совсем не так... Милая, это длинная история. Мой грузовик сломался и... Нет, я бы не сказала, что это еще один пример кризисов моего возраста... – Мак явственно услышал холодок в ее голосе. – На самом деле я не хочу... Я не хочу снова пройти через все это... я только что тебе сказала, Лаура, я не знаю, сколько продлится это поездка... Послушай, я просто хотела узнать, как у тебя дела. – В ее голосе чувствовалась такая нескрываемая боль, что Мак содрогнулся. Как же ее дочь не понимает, что своими придирками причиняет матери мучительную боль? Ему вдруг захотелось взять Сару под свое крыло и защитить от всяких неприятностей, выхватить трубку у нее из рук и сказать этой девице пару ласковых. Чувство злости помешало ему сосредоточиться на окончании разговора, который велся на той же ноте, то есть Лаура осуждала, а Сара защищалась. Мак вынес из всего разговора только то, что Сара была на грани срыва и вот-вот расплачется. Он слышал, как она дала его адрес и номер телефона, а затем добавила: – Я тоже люблю тебя, дорогая... Я знаю... Я знаю... – Ее голос смягчился. – Да, я знаю... береги себя... Я позвоню тебе, когда доберусь до Йеллоустона... Ну, я не знаю точно, когда... До скорого. Пока.
Мак сделал вид, что занят газетой, но при этом почувствовал, как Сара прошла мимо него к книжной полке, стоящей у софы. Ее движения стали более резкими, Сара нервно постукивала ногой об пол, бегло просматривая ряды книг и медленно ощупывая пальцами корешки. Он увидел, как ее рука остановилась на толстой книге в черной обложке, которая была ветеринарным справочником для любителей лошадей. Она взяла книгу с полки и стала листать. Мак видел, как быстро она увлеклась и успокоилась. Сара подошла и села на софу, ни на секунду не отрываясь от книги.
– Мак? Посмотри сюда. – Она вручила ему книгу, а сама села возле его кресла, положив локти на кожаный подлокотник, и стала вместе с ним рассматривать диаграмму. – Когда я чистила Патч, я заметила у нее на ноге точно такую же шишку, – Сара указала пальцем на картинку, почти прикоснувшись грудью к его руке. – Говорят, это отложение кальция.
Он рассматривал картинку, стараясь сосредоточиться на ней, а не на близости Сары.
– Я никогда не замечал этого, но попрошу ветеринара проверить, когда он снова здесь появится.
Сара кивнула. Он вернул ей книгу.
– Ты никогда не думала о том, чтобы закончить образование? – спросил он неожиданно. – Выучиться на ветеринара?
– Что? – Сара качнулась на каблуках и удивленно уставилась на него. – Ты говоришь о получении диплома?
– Конечно. У тебя есть время. Тебе нравится заниматься лошадьми, даже Якоб отметил это. Из тебя получился бы хороший ветеринар.
Сара только покачала головой и улыбнулась в ответ на его комплимент. Господи, сколько лет прошло с тех пор, когда она мечтала об этом! Она сомневалась, что можно как-то воскресить былое увлечение. Оно так легко уступило место накрахмаленным и отутюженным белым рубашкам, арахисовому маслу и бутербродам с джемом.
– Не думаю. – Она закрыла книгу и положила ее на ковер возле себя. – Кроме того, мне очень удобно в моем фургончике, и я люблю дорогу. Все это для меня. И мне кажется, я не готова к чему-то новому. – Она печально улыбнулась. – Представляю, что бы сказала Лаура, увидев меня за партой.
– Но по тому, что я услышал, похоже, ей и так не нравится твой образ жизни.
– Лаура всегда недовольна мной. И этого не изменить. «Почему ты не возвращаешься домой, мама? Сколько еще это будет продолжаться?»
– А ты ей отвечаешь... – Мак не закончил фразы, ожидая, что скажет Сара.
– А я ей говорю, что, когда мне будет около восьмидесяти лет, мои кости обнаружат в фургончике где-нибудь по дороге в Санта-Фе. – Она сказала это с вызовом, вздернув подбородок, чтобы Мак мог встать на защиту Лауры. Но почувствовала, что ее демонстративное неповиновение утратило прежнюю силу, словно такой ответ был правильным, но больше неискренним. И это напугало ее. Пусть она отказалась от мечты стать ветеринаром, но все-таки добилась осуществления мечты о свободе, которая терзала ее долгие годы супружеской жизни. Черт побери, она достигла того, чего хотела, и не собирается от этого отказываться. Поэтому, когда Мак сказал:
– Что-то в твоих словах не слышно энтузиазма, – Сара еще выше вздернула подбородок.
– Может быть, теперь это уже не так заманчиво, как раньше, но все же чертовски более приятно, чем стиральная машина, сушилка и газонокосилка, вместе взятые. И, пожалуй, поинтереснее, чем обучение в колледже целых восемь лет. Мне не нужна карьера. Мне хватит денег на всю оставшуюся жизнь. Конечно, ничего лишнего, но у меня скромные запросы. Все, чего я действительно хочу... я хочу только...
– Чего? – спросил он так, как будто ее ответ действительно был важен для него. Мак склонился к ней, взял ее за подбородок, не давая отвести взгляда от своих синих глаз, которые вдруг стали темными и глубокими, как ночь. – Чего?
– Покоя. Я хочу только покоя. – Она выдохнула эти слова так тихо, что даже сама не была уверена, что произнесла их вслух.
Мак провел пальцами по ее губам, и они приоткрылись. Когда он осторожно коснулся их, она опустила веки. Покой... Когда он обнял ее за плечи и прижал к себе, из ее груди вырвался вздох. В объятиях Грега, несмотря на всю ее любовь к нему, Сара чувствовала себя опутанной цепями. А в крепких и грубоватых объятиях Мака ощущала свободу.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
– Боже правый, Мак, меня не было всего два дня, и посмотри, что ты уже натворил!
Сара оторвалась от посуды и увидела, как открылась сетчатая дверь и на кухню вошла какая-то женщина. Она была высокой и стройной, а прямые белокурые волосы доходили ей почти до пояса. На ее загорелом лице скандинавского типа выделялись смеющиеся голубые, удивительно лучистые глаза. В потертых джинсах, черной рабочей рубашке, вышитой на кокетке, с длинными серебряными серьгами с бирюзой, она казалась пышущей здоровьем и удивительно женственной.
– Либби! – Мак улыбнулся соседке, сидя за столом, где лежали бумаги, с которыми он работал. – Ну как прошло собрание?
– Было невыносимо скучно, хотя отцу все очень понравилось.
Она держала дверь открытой, чтобы впустить своих стариков, которые с трудом преодолевали ступеньки крыльца. Старушка была пухленькой, розовощекой, с седыми пушистыми волосами, которые разлетались в разные стороны. Она несла на противне золотистого цвета пирог. Старик был тощим как жердь и лысым как бильярдный шар. Он нес кастрюльку с лазаньей, держа ее прихватками.
– Доброе утро, Карл, Эдит. Надеюсь, это пирог с клубникой и ревенем?
– Конечно, – обиженно выдохнула старушка. Она, тяжело дыша, направилась к столу и, подойдя, опустилась на стул. – За сорок лет я вызнала, какое твое любимое блюдо.
– Ты здорово балуешь меня, Эдит. Карл, – Мак повысил голос, – как там было в Чейеннах?
Старик поставил кастрюльку в центр стола, выдвинул стул и потянулся за газетой, которую Мак отложил в сторону.
– Слишком много народу и много шума.
– Отец во время поездки даже не включал слуховой аппарат, – сказала Либби, снисходительно улыбнувшись.
– И ничего, кстати, не пропустил мимо ушей. Ты скоро поправишься? – спросил он Мака с грубоватой заботой.
– Думаю, да, – ответил Мак.
Карл кивнул, выудил очки для чтения из нагрудного кармана комбинезона и раскрыл газету на странице с кроссвордом.
– Могу предложить желающим чашечку кофе. Все повернули головы в сторону Сары, которая стояла на другом конце кухни.
– Вы, наверное, Сара. – Либби отошла от двери и направилась к ней, протягивая руку для рукопожатия. – Вчера вечером я встретила Сьюзи. Она сказала, что заправляла машину и мальчики рассказали ей, как вы им помогаете.
– Сара Шепперд, это Либби Тодд и ее родители, Карл и Эдит Свенсоны, – представил их друг другу Мак. – Они живут тут рядом, у дороги.
– Рада познакомиться с вами, – сказала Сара.
– К сожалению, мы не могли вернуться раньше. Мы решили провести день в Чейеннах и сделать кое-какие покупки. Вернулись вчера поздно вечером. Встретила Сьюзи, когда пошла за молоком, и она мне обо всех рассказала. А теперь покажи свою ногу.
Мак с шумом отодвинул стул и выставил ногу. Либби нагнулась над гипсом и притворно сощурилась.
– Ну, так это просто ерунда! По рассказам Сьюзи, я подумала, что ты весь забинтован с головы до ног, только одни глаза и остались.
– Ты же знаешь, как Сьюзи любит сочинять небылицы.
Либби уперлась руками в бока и скептически посмотрела на Мака.
– Сьюзи сказала, что ты был тяжелым больным, и я думаю, что она не преувеличивала. Сара, он хорошо себя ведет?
Сара поставила на поднос еще три кофейные чашки и полный кофейник.
– Он слишком много работает, – сказала она, стараясь не выказывать своих эмоций.
– Я рада, что вы согласились помочь им немного. Сколько вы сможете пробыть здесь? – поинтересовалась Либби.
Сара вздрогнула и подняла голову:
– Ох, не очень долго. Я...
Мак заговорил одновременно с ней:
– Она не может, ей надо ехать, хм...
Сара посмотрела на него, но, увидев такой же испуг, какой был и в ее душе, отвела глаза.
Они избегали смотреть друг на друга. Итак, она не единственный человек, кто осознал, что вчера вечером играл с огнем. После поцелуя – этого бесконечного поцелуя, когда их губы, казалось, слились навечно, а ее рука так нежно ласкала его затылок и Сара дрожала, как школьница в день первого свидания, – они отпрянули друг от друга будто ошпаренные кипятком... Этот поцелуй, его глубина не только ошеломила, но и испугала их обоих. Сара не сомневалась, что, если бы не больная нога, он встал бы и ушел с этаким любезным и снисходительным видом. Она сделала это за него, пробормотав «спокойной ночи» и скрывшись в своей комнате, где лежала потом, уставившись в темноту, не в силах уснуть. Утром они усердно избегали упоминаний об этих минутах жаркой близости, и Сара была благодарна Либби, что та своим разговором разрядила обстановку, которая становилась все напряженнее с каждой минутой.
Либби выпрямилась, перевела взгляд с одного на другую, и ее брови поползли вверх при виде их замешательства. Сара продолжала изучать узор на мексиканской плитке, заметив, что Мак также не собирается развивать эту мысль. В конце концов Либби осторожно начала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20