Она была рабыней-квартеронкой и стала предметом разговоров всего общества. Хотя с материнской стороны она унаследовала негритянское происхождение, кожа ее была белой, как только что выпавший снег. Миссис Кудбертсан помнила все, хотя с тех пор прошло уже более тридцати лет, и словно вновь видела перед собой эту маленькую девочку-рабыню и слышала, как люди говорят о ее замечательных черных глазах и превозносят необыкновенный цвет ее волос.Когда Флер дошла до этой части документа, она помедлила с минуту, размышляя, какое это может иметь отношение к Элен Родни. Действительно, ее мать славилась необыкновенным сочетанием золотистых волос и черных глаз, но какая может быть связь между рабыней-квартеронкой и леди Родни?Флер продолжала читать. И по мере того как она читала, кровь медленно остывала у нее в жилах.Мистер Гроувз многое узнал от миссис Памфрет и затем рассказал его светлости, как Фауна, рабыня, убежала из дома Памфретов в Лондоне. Больше ее никто не видел до того самого вечера, когда маркиз де Чартелет давал большой прием, представляя обществу свою молодую жену.Миссис Памфрет поведала и дальнейшую историю о том, как ее мать после приема у мадам де Чартелет, была доставлена домой в тяжелейшем состоянии. С ней случился удар, но перед смертью она поклялась перед всеми домочадцами, что мадам де Чартелет и Фауна – одно и то же лицо.От миссис Кудбертсан мистер Гроувз, настроенный слегка скептически, отправился к Мачионессу. Растингторпу, который проживал в том же графстве, что и его светлость.От толстенькой, маленькой и к тому же отмеченной оспой Клариссы он услышал ту же историю. Она прошептала, что совершенно уверена: мадам де Чартелет – бывшая рабыня. Она слышала, что Фауне встретились добрые господа, вызволившие ее из неволи, а позже ей улыбнулось счастье и она вышла замуж за Чартелета.Кларисса Растингторп, несмотря на свой преклонный возраст, рассказала об удивлении, охватившем ее при виде Элен де Чартелет. На свете не могло быть двух столь одинаковых женщин с такими глазами, волосами и чертами лица. Однако она не осмелилась сообщить эти сведения Чевиоту, так как у нее не было уверенности и самое главное – доказательств.Но мистер Гроувз не замедлил найти доказательства и превратил подозрения в точные данные.Он посетил «Малую Бастилию», которая в те дни стояла покинутой, но в одной из подземных тюрем сохранился сейф. На нем стояло имя маркиза де Чартелета. Мистеру Гроувзу удалось открыть его, и там он нашел документы, которые и отправил барону Чевиоту. Среди них был счет, подписанный Аубреем Биркетом, секретарем маркиза. Этот документ, который с ужасом читала Флер спустя тридцать четыре года, не оставил в ней никакой надежды. Действительно, барон Чевиот не был маньяком, его обвинения имели под собой твердую почву. Мистер Биркет подробно описал покупку, сделанную его хозяином, маркизом, на секретном аукционе в восточной части Лондона, – молодую рабыню-квартеронку по имени Фауна. Затем описывалось, как она была доставлена в резиденцию маркиза, а ее имя изменено на «Элен»; происхождение девушки было совершенно скрыто. В течение последующих нескольких лет она тайно получила образование под руководством маркиза, который в конце концов женился на ней и помог ей отомстить обществу и прежде всего пэру Англии по имени сэр Гарри Родни, который, как она думала, предал ее, хотя доказательств у нее не было. И уже позже Гарри женился на ней. Все это было письменно изложено секретарем, включая точное описание красоты, необыкновенного ума рабыни, которая подвергалась жестокому обращению со стороны людей, купивших ее.Наконец-то Флер узнала о своем происхождении и о том, как ее мать, тогда еще совсем ребенок, была привезена на невольничьем корабле с африканского побережья в Бристоль, а ее дед, знатный негр христианской веры, умер, не доехав до порта назначения.– Он был моим прадедушкой, – прошептала Флер, молитвенно подняв глаза кверху. – Итак, во мне течет одна восьмая часть негритянской крови. Черная наследственность миновала мою мать и меня, но настигла моего несчастного ребенка.Флер мало слышала о случаях наследственности, но знала Библию и ее раздел с ужасным названием «Грехи отцов». Ее бедная любимая мама! Даже сейчас Флер могла думать о ней только с нежностью: она не была виновата в их происхождении. Но если бы она только предупредила Флер, скольких страданий можно было бы избежать. По-видимому, ее родители надеялись, что Флер тоже будет счастлива, как были счастливы они, и избежит проклятья.«О, какой позор, позор обреченности!» – размышляла Флер. Слава Богу, старый доктор пообещал, что у нее больше не будет детей.Крайне истощенная правдой, которая раскрылась ей этой ночью, Флер бросила документы и без сознания упала на подушки.Когда она снова открыла глаза, Чевиот уже ушел. Июльское солнце пролилось в поруганную спальню и жестоко ударило в глаза молодой девушки, которая, должно быть, пролежала без сознания все короткие спокойные часы утра. За своей кроватью она увидела подавляющую фигуру миссис Динглфут с грозным выражением лица. Та поставила поднос, на котором был хлеб с молоком, и резко сказала:– Давай, моя девочка, садись и ешь. Не играй со мной в прекрасную леди. Я не буду приносить сожженные перья или уксус для каждого из твоих обмороков.Флер с трудом приняла сидячее положение. Все ее тело болело, и она чувствовала лихорадку.– Где его светлость? – прошептала она.– Уехал обратно в Лондон. Бедный джентльмен не мог вынести твои причуды и дышать тем же воздухом. Ты не достойна называться гордым именем Чевиот.– Я не буду спорить с вами об этом, – сказала Флер, – но я желаю знать, когда его светлость намеревается вернуться.– Никогда, – сказала управляющая и издала пронзительный смех, оглядывая разрушенную комнату. – Прекрасное гнездышко, а главное – подходящее для дочери раба, – добавила она, и волосы на безобразных подбородках задрожали с тайной и злобной радостью. – Я хочу, чтобы наш прекрасный молодой художник смог увидеть свою работу сейчас. Я осознала вовремя, что это была бесполезная трата денег его светлости Чевиота, а его женитьба на вас – бедствием.Какой-то момент Флер молчала. Из слов женщины было очевидно, что она знала практически все. О каком уважении можно было просить сейчас, спрашивала себя бедная девушка беспощадно. «О, моя бедная мама, бедная мама, что ты сделала со мной!» – крикнула она про себя.Из кармана фартука миссис Динглфут извлекла письмо, написанное размашистым почерком его светлости.– Мне было велено отдать его вам. Когда вы прочитаете письмо, наведите, пожалуйста, порядок в этом сумасшедшем доме. Вы будете убирать его сами и в будущем. Вас не будут больше ждать служанки, – и она шагнула к двери.Флер сказала вслед:– Меня будут держать как узницу?– Да, это то, чего вы заслуживаете.– Мне не будет позволено видеться с кем-либо? – спросила робко Флер.– Нет, – был ответ.Флер боролась с мучительным желанием спросить, что случилось с Певерилом. Она не видела и не слышала о нем так долго, что могла только предположить: он покинул Кедлингтон. Итак, подумала она, ее оставили все, на милость миссис Динглфут. Как только ключ повернулся в замке, она прочла то, что написал Чевиот. Это было жестокое письмо, которое не прибавило ей спокойствия.
«Мадам, всякое доброе чувство, которое когда-либо было у меня к вам, умерло, когда я обнаружил, что вы представляете собой и что вы и ваша семья сделали мне. Я считаю, что ваши родственники обманули меня, женив на девушке из дурного рода и не предупредив об угрозе моему потомству. В настоящий момент я не хочу, чтобы этот ужасный скандал стал публичным, поэтому сказал всем без исключения, что рождение вашего ребенка так расстроило вас, что вас должны в будущем держать подальше от мира и ухаживать, как за сумасшедшей женщиной. Никому не будет позволено посещать вас. Моя преданная миссис Динглфут будет вашей единственной прислугой. Вы оказывали мне большое великодушие в прошлом, но тем не менее мысль о вашей красоте наполняет меня отвращением после того, как я узнал о вашей испорченной крови. Буду проводить большую часть своего времени в Лондоне или на континенте. Как муж, я оставляю за собой контроль за вашим состоянием и пригласил для этого мистера Клэба Нонсила.»Это чудовищное письмо было подписано «Чевиот».Молодая девушка подняла взгляд и огляделась вокруг скучным апатичным взором. Она не могла ожидать лучшего обращения от барона Кедлингтона, подумала она горько. После почти года близости с ним она была уверена, что он способен на любую мерзость.Слова о ее большом великодушии в прошлом выделялись в письме Чевиота. Да, он смог бы все еще желать ее, если бы она подлизалась к нему. Но сейчас, не желая больше ее, он мог с садизмом радоваться от мысли о ее несчастье. У нее не осталось оружия, с которым она могла бороться. Перед ней простирался бесконечный вид одиночества. Если кузина Долли или мистер Нонсил, ее опекун, спросили бы про нее, то им ответили бы, что Флер не в своем уме. По правде говоря, если бы она оставалась здесь достаточно долго, она действительно могла бы потерять свой разум.Уронив записку Дензила, Флер вытянулась на своей неубранной постели и с глазами без слез, прижавшись к мятым подушкам, долгое время лежала без движения. Позже в комнату вошла миссис Динглфут и, увидев леди на постели, огрызнулась на нее:– Еще и слишком ленивая. Моя прекрасная леди не хочет начинать прибирать свою спальню. Хорошо, научится. Вот возьмите это, идите в соседнюю комнату и начинайте прибирать там…Она швырнула Флер швабру и тряпку.– У меня здесь есть два хороших человека, которые измерят ваши окна для решеток.Флер проскользнула в свой муслиновый халат, обшитый синими лентами – одно из нескольких одеяний, которые Чевиот не разорвал.– Тем временем, – продолжала миссис Динглфут, – за вами кто-нибудь будет постоянно наблюдать, чтобы удостовериться, что вы не пытаетесь покончить с собой.Вдруг она открыла дверь, и вошла Альфа. Флер остановилась, ее взгляд был направлен на свирепую морду животного. Хотя она и была любительницей животных, она никогда не смогла бы подружиться с любимицей Дензила. Это не было виной бедной собаки: она знала, что хозяин Альфы умышленно тренировал ее кусать и рычать по его приказанию.У миссис Динглфут в руке был кусок красного сырого мяса, которым она искушала голодную собаку. Та подошла к ней, раболепствуя, но женщина указала на Флер.– Хи, Альфа, пусть посмотрит, что ты можешь делать, – сказала она.Альфа прыгнула на леди Чевиот, и зубы животного сомкнулись на складке муслинового халата. Собака зарычала и стала тащить за оборки, глядя в глаза Флер. Девушка задрожала, но не закричала. Миссис Динглфут засмеялась.– Подойди, Альфа, сядь и жди, – сказал она. – Позже ты будешь охранять мое хорошее создание.Флер положила руку на горло.– Меня оставят на милость этого животного? – тихо спросила она.– Альфа не прикоснется к тебе, пока не попытаешься подойти к этим окнам, – сказала миссис Динглфут.Флер закрыла глаза и содрогнулась.Раздались мужские голоса, и миссис Динглфут пошла в будуар. Через минуту, прижавшись к примыкающей двери, Флер услышала голоса двух рабочих из имения. На своем сильном бэкингемширском диалекте они болтали о размере окон и типе прутьев, которые нужно нарезать.Флер закрыла глаза и попыталась молиться. О, ужасная судьба: замкнутая за закрытыми дверями и зарешеченными окнами и с обращением как с сумасшедшим созданием! О, Певерил! Если бы ты знал, то не позволил бы им сделать такое со мной! Что случилось с тобой?В действительности Певерилу мало кто рассказывал о событиях в Кедлингтоне. С той ужасной ночи, когда родился ребенок Флер, юноша много времени провел в Растингторпе. И только от самой старой Мачионесс он услышал наконец всю грязную историю.Кларисса Растингторп, которой сейчас было около шестидесяти лет, в молодости была достаточно красивой, что позволило ей завоевать богатого мужа с высоким титулом. Она кокетничала с красивым молодым художником. Он находил ее отталкивающей, но трогательной, а та всегда пыталась убедить его оставить Чевиота и поселиться здесь в одной из комнат ее огромного особняка. Она бесконечно болтала с ним, пока он рисовал ее, угощала конфетами, которых он не хотел, пытаясь силой напоить его. Певерил находил это очень мучительным, но женщина платила хорошо за его работу, а без сбережения денег он никогда бы не смог надеяться на независимость, которой страстно желал.Кларисса забрасывала его бесконечными вопросами о леди Чевиот и никогда не уставала слушать, как Певерил описывает жену барона. О красоте леди он говорил очень красноречиво, но весьма осторожно о ее личной жизни. Кларисса упрямо настаивала, пытаясь выяснить правду о состоянии дел в Кедлингтоне, и даже пыталась нашептывать дурные истории об Элен Родни и ее таинственной жизни до того, как та стала госпожой маркизой де Чартелет. Певерил вежливо, но твердо не принимал эту информацию.Тем не менее после рождения ребенка некий мистер Гроувз посетил Растингторп. У него была долгая беседа с Мачионесс, после чего она сразу пришла в комнату, где Певерил наносил последние штрихи на портрете маленькой Виктории Растингторп.– Мой Бог, теперь быть беде, – хихикнула Мачионесс.– С кем, ваша светлость? – рассеянно спросил Певерил.– С Чевиотами.Тут выражение лица Певерила изменилось.– Что случилось, ваша светлость?Кларисса уселась позади него и позволила себе исступленный восторг посплетничать. Она не делала никакого усилия, чтобы не разгласить тайну, которую еще могла сохранить, а вылила всю историю на юношу. Ту самую историю, которую ей рассказал мистер Гроувз.Так Певерил подробно услышал скандал маркизы де Чартелет и только теперь понял сущность той трагедии, которая произошла в Кедлингтоне несколько недель назад.– Говорят, что леди Чевиот сошла с ума после родов, – болтала Кларисса.– Сошла с ума! – повторил Певерил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33