– Алессандро, – шептала она в забытьи, раскрывая свои губы навстречу ему.
Он наслаждался трепетом е. е губ, дрожанием ее языка, и ему тоже хотелось большего. Ее горячая готовность идти ему навстречу, первый контакт их тел вызвал у него взрыв чувственно-то голода, настолько сильного, что он едва смог удержаться от того, чтобы тут же уложить ее на землю, сорвать с нее одежду, войти в ее нежное душистое лоно и проливать в нее свое семя снова и снова.
Они оба одновременно прервали поцелуй, хотя и по разным причинам.
Эвелина провела рукой по растрепанным светлым волосам.
– Ты слишком многого просишь, Алессанд– ро, – заметила она.
– Я знаю.
Бросить все, что она наработала здесь, в благополучном и привычном Бостоне, оставить свою налаженную и предсказуемую жизнь, свою карьеру, которая обещала ей так много уже в обозримом будущем, своих преданных друзей, свою родину. В обмен на что? На его тело, на его сына, на возможность жить в прекрасной, но чужой вилле, расположенной так далеко от ее родных мест. Никаких заверений в любви. Никаких обещаний или обязательств.
Конечно, он предлагает ей гораздо больше, чем Камилле, но разве она забыла, как легко он распрощался с той? Только наивная дурочка может согласиться на такое невероятное предложение.
Но затем Эвелина подумала о том, что же у нее останется, если она откажется. Она будет жить пустой и скучной, привычной до оскомины жизнью. Без этого невероятного темпераментного итальянца, без его страсти, без его поцелуев, без его горящих глаз… Именно такую жизнь она и вела последние месяцы со дня своего приезда из Италии. Кстати, о чем это она мечтала все время, вплоть до неожиданного и такого желанного звонка из Италии?
Эвелина понимала, что в жизни иногда нужно поставить все на карту. Ей уже не однажды приходилось рисковать, например когда они с Риком только закладывали основу компании, но то был оправданный и рассчитанный финансовый риск. Сейчас же речь шла о ее чувствах.
Но ей – двадцать семь лет, и Алессандро несомненно был прав, когда говорил, что она будет жалеть до конца своих дней, если откажется от возможности, открывающейся перед ней. Если все пойдет совсем уж плохо, что ж… Она сможет опять наладить жизнь в Бостоне. Она даже сможет открыть еще одно рекламное агентство. Если она сделала это однажды, почему бы не сделать это и второй раз?
А вот второго Алессандро ей не встретить. Неужели она хочет закончить свою жизнь одинокой и разочарованной женщиной, раздумывающей над тем, что бы с ней стало, если бы тогда она не побоялась пойти до конца?
Чуткий к ее состоянию Алессандро, видимо, ощутил временную слабость Эвелины и сразу же, как матадор, кинулся на слабеющую жертву, беря быка за рога. Он произнес бархатным голосом:
– Так что, Эвелина, не согласишься ли ты переехать ко мне в Аррецио?
Последовала пауза, во время которой он даже боялся дышать. Если бы мог, он остановил бы и сердце.
– Да, – тихо прошептала Эвелина.
Это было так похоже на предложение руки и сердца, и в то же время это было нечто совсем иное. Он ведь не предлагал ей брак. Он был честен с ней до конца. Он желал ее, он доверял ей своего сына. Но он не говорил о любви. Он не говорил о свадьбе. Она будет для него всего лишь любовницей и воспитательницей его сына.
Конечно, Эвелина хотела большего. Ей было этого недостаточно, но она была не в силах отказаться и от этого. Потому что и это было даже больше, чем она смела мечтать. Это было больше, чем она имела здесь, живя без своего высокомерного аристократа, который царил в ее мыслях, как ни один мужчина прежде.
Но Алессандро хотел знать наверняка.
– Так ты бросишь все здесь? – Да.
– Почему?
– Из-за… из-за Ренцо, – выдавила Эвелина и увидела, как сжались его губы, как невидимые ставни закрыли от нее его душу.
– Понятно. Из-за Ренцо.
Его глаза погасли, а голос стал совершенно бесцветным, и Эвелине стало его жаль, ей захотелось опять вдохнуть в него страсть и пыл.
– И из-за тебя, конечно, тоже, – поторопилась исправиться она.
– Из-за меня? – опять переспросил он.
– Я хочу быть с тобой, – не выдержала Эвелина, – я хочу заниматься с тобой любовью, я хочу делить с тобой жизнь и постель, – повторяла она дрожащим голосом, стараясь быть искренней и откровенной с ним.
Эвелина протянула руку и коснулась его темных волос. Он не сводил с нее глаз, заметив уязвимость, робость и неуверенность в ее взгляде, (но будучи не в состоянии дать те заверения, в которых она нуждалась. Может, у него и в самом деле не было сердца, но было бы несправедливо говорить о чувствах, которых он не испытывал.
Алессандро говорил сам себе, что ему пришлось многое пережить за последнее время и он нуждается в том, чтобы рядом был близкий человек. Ему трудно одному. А Эвелина все-таки продолжала оставаться кузиной его покойной жены. Поэтому он так скучал без нее, так нуждался в ее присутствии. Поэтому полетел в такую даль вместе с Ренцо.
К тому же он желал ее. Да, он желал ее больше, чем какую-либо другую женщину.
Но надо быть честным перед самим собой. Разве то, что он испытывает к ней, можно назвать лишь одним словом – вожделение? И сможет ли он простить себе, если не предложит ей ничего больше этого?
В этот момент Эвелина приоткрыла губы, и он понял, что пропал.
Он нежно взял ее руку и поднес ее к губам, медленно и искусно целуя каждый пальчик, не отводя при этом взгляда от ее потемневших глаз.
– А сможешь ли ты уйти из компании, не пожалев об этом после?
– Мне об этом еще нужно подумать. Я люблю свою работу, и, наверное, мне будет ее не хватать.
Может быть, она сможет продолжить работать в Италии в качестве консультанта по рекламе? Открыть там филиал? Или, может быть, будет честнее по отношению к Рику полностью выйти из компании и порвать с нею раз и навсегда? Сможет ли она оставаться независимой, если выведет свой капитал из агентства? Единственное, что она решила для себя, – никогда, ни при каких условиях она не будет содержанкой. Она улыбнулась Алессандро.
– Незаменимых людей не бывает. Пожалуй, моя работа без меня обойдется. Наверное, Рен– цо я нужнее. Как ты считаешь?
И Алессандро признал про себя, что никто другой так не нужен Ренцо, как она. Эвелина любила мальчика и заботилась о нем так, как не могла этого делать Ванесса, упокой, Господи, ее душу.
– Знаешь, я сейчас очень хотел бы отвести тебя в какое-нибудь уединенное место, где мы могли бы скрепить наш договор поцелуями и… и чем-нибудь большим, – прошептал он. – Где мы могли бы укрыться, Эвелина?
Скрепить наш договор? Какие казенные, какие холодные слова, так не соответствующие ситуации… Но даже они не могли уменьшить ее стремление к нему, и на одно мгновение Эвелина поддалась напору его страсти и уже подумала, что они могли бы уйти в дальнюю рощицу, где в детстве они с Ванессой прятались от родителей.
– Я бы тоже этого хотела, Алессандро, – горячо прошептала она, уже понимая, что еще не время, что не надо это делать вот так, наспех, и пытаясь изгнать из воображения соблазнительное зрелище его обнаженного тела, – но мы должны подождать. Нас ждет бабушка. И Ренцо. Ее рассудительность иногда выводила его из себя, хотя он и не мог не признать, что она права.
– Тогда нам пора возвращаться. А то я не удержусь и зацелую тебя до полусмерти.
– Ты думаешь, у тебя получится? – поддразнила его Эвелина.
– Хочешь попробовать?
Алессандро снова прижал ее к себе, но Эвелина мягко отстранилась и покачала головой, не очень доверяя своей выдержке. Она попробовала представить себе какого-то другого мужчину, которому бы сошла с рук такая похвальба, но ей это не удалось.
Глава 9
– Ну вот ты наконец и здесь, – выдохнул Алессандро.
У Эвелины тоже перехватило дыхание еще в тот миг, когда она увидела его в зале ожидания. Высокий, выше всех, в белоснежной рубашке и темных хлопковых брюках, он был так красив, что захватывало дух.
– Да, наконец я здесь, – словно эхо повторила она за ним.
Алессандро встретил ее в аэропорту, и они с трудом вынесли долгую дорогу в поместье. Она так хотела, чтобы он поцеловал ее, но он почему-то не стал этого делать, и теперь, когда уже и Ренцо уложили спать, он все еще почему-то колебался, а она не смела его спросить об этом.
Не может же он сожалеть о своем решении пригласить ее сюда, в Ареццио, и это после того, как весь месяц она пыталась безболезненно для других перестроить свою жизнь? Почему же он стоит сейчас так далеко от нее, на таком пугающе недоступном расстоянии? Может, за это время в его жизни появилась другая женщина?
А Алессандро наслаждался чувством предвкушения, продлевая его еще немного. Его чувственный голод достиг своего пика. Наконец то, чего он жаждал так давно и страстно, было даровано ему.
Он не осмелился прикоснуться к Эвелине ни в аэропорту, ни в машине, и не только потому, что на этот раз он взял с собой Ренцо, но и потому, что его самоконтроль мог дать трещину в любое мгновение. Сразу после того, как он коснется ее губ. Стоило ли начинать совместную жизнь с торопливого секса в машине, да еще с маленьким, сладко спящим ребенком на заднем сиденье?
Алессандро налил вина и протянул Эвелине бокал.
– Легко ли было уезжать?
Она взяла бокал, немножко обидевшись. Он вел себя так, как будто принимал ее на работу, задавал какие-то отстраненные вопросы и был подчеркнуто вежлив. Ну что ж. Вероятно, он ставил ее на место. Это ведь почти так и было – она приехала сюда нянчить его сына…
– Я бы так не сказала.
Не могла же она рассказать ему, что почти все пытались отговорить ее от поездки. Ее родители неоднократно спрашивали ее, а понимает ли она вообще, что делает. Рик несколько раз от всей души назвал ее сумасшедшей. Даже бабушка выглядела не на шутку обеспокоенной.
– Эх, Лина, Лина, ты уверена, что правильно поступаешь? – спросила она уже перед самым отъездом.
– Я очень привязана к Ренцо, – упрямо повторила свою версию Эвелина.
– Только к Ренцо? – проницательно спросила бабушка.
– Что ты имеешь в виду? – покраснела Эвелина.
– Я никак не пойму, в чем будут заключаться твои обязанности? Ты одна будешь заниматься воспитанием Ренцо?
– Понимаешь, Алессандро хочет, чтобы воспитанием его сына занимался кто-то близкий. Он сам тоже сможет помогать мне, когда будет свободен. Кроме того, девушка из деревни иногда может посидеть с Ренно, если мне будет нужен выходной. Да, забыла, в поместье есть и кухарка, и горничная, и садовник. Так что я не буду перегружена работой по дому. К тому же там, на вилле, так чудесно…
Бабушка недоуменно подняла брови. – Ты ничего от меня не скрываешь? Эвелина вздохнула, раздумывая, а не сказать ли бабушке правду? Но, с другой стороны, как можно признаться восьмидесятилетней старушке, что ты согласилась стать любовницей человека, которого якобы так долго ненавидела?
– Все это трудно объяснить, – сказала она неуверенно. – Не знаю точно, что может произойти, но…
– Ты влюблена в него, да?
Эвелина прикусила губу, не желая врать, но одновременно и стараясь не доставлять бабушке дополнительного беспокойства. А кроме того, разве она сама была уверена в этом? Ей самой казалось, что она действительно любит Алессандро, но, может быть, женщины часто маскируют словом «любовь» свое плотское желание?
– Я и сама толком не понимаю, что я чувствую, – призналась Эвелина. Она отвела взгляд от мудрых глаз бабушки. – Ты, наверное, думаешь, что Алессандро был несправедлив по отношению к Ванессе…
– Я никогда этого не говорила, – возразила миссис Иствуд. – Ни один человек не может быть средоточием одних только положительных или одних отрицательных качеств. Иногда совместная жизнь не складывается по той простой причине, что два человека не подходят друг другу. Я думаю, именно так и случилось с Ванессой и Алессандро. А тебе я хочу сказать единственное – будь осторожна. Я прекрасно понимаю, что Алессандро – весьма привлекательный мужчина, но кто знает, может, он мужчина и не для тебя?
Эвелина вспоминала эти слова, пока летела в самолете, понимая, что бабушка, конечно, говорила правду, которая, к сожалению, уже не могла ничего изменить. Теперь у нее уже нет пути назад. Она сдала все дела фирмы Рику. С карьерой покончено. К тому же у нее есть определенные обязательства перед маленьким Ренцо и перед Алессандро, который сейчас стоит как истукан на другом конце роскошной гостиной.
Если он думает, что она сделает первый шаг, то сильно ошибается. Она и так уже пожертвовала многим – всей своей прежней жизнью. Неужели она в придачу должна еще и полностью капитулировать?
Алессандро заметил, как напряжение свело ее плечи. Эвелина становилась все более скованной, и было заметно, что она не на шутку нервничает. У нее наверняка были сомнения на его счет, и, если он прямо сейчас скажет ей о своих намерениях, не почувствует ли она, что ее используют?
– Присядь, пожалуйста. – Он улыбнулся ей. О Господи. Это было просто ужасно. И ради этого она оставила свою жизнь в Бостоне? Ради этой неопределенности? Казалось, даже воздух в этой комнате знал, зачем она находится здесь, – разве не для того, чтобы заняться с Алессандро любовью после бесконечного ожидания, которое длилось, как ей показалось, всю ее жизнь? Он знал это, и она знала это, но почему-то ничего не происходило.
Эвелина дрожащей рукой поставила нетронутый бокал на столик.
– Я не хочу сидеть. Я пойду наверх и приму душ. Я очень устала.
Но для Алессандро сама мысль, что Эвелина сейчас исчезнет из его жизни хоть на одну секунду, была невыносимой. Он долго пытался изображать из себя хозяина дома и примерного джентльмена, а не неловкого любовника, у которого чешется в одном месте. Но, кажется, Эвелине Иствуд нет дела до его переживаний.
Алессандро тоже поставил свой бокал и пошел к Эвелине с грацией пантеры.
– Ты хочешь подняться наверх, дорогая? – переспросил он ее хрипловатым голосом.
Она смотрела в пол. – Да.
– А в какой же комнате ты собираешься остановиться?
– В той же комнате, в которой я останавливалась прежде.
В этом она была уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18