– Пожалуйста. – Санча провела языком по пересохшим губам. – Уверена, все, что вы хотите сказать, может быть сказано в присутствии синьора Фуччи.
Санча коснулась руки Антонио, и этот жест заставил обоих мужчин с напряженным вниманием посмотреть на девушку. Однако самообладание графа достигло предела.
– Предупреждаю тебя, Санча… – начал он, но Антонио мужественно прервал его.
– Синьор, вы явились в дом дяди синьорины Форрест без приглашения, и я не могу позволить вам угрожать синьорине Форрест…
– Перестань! Молчать! – закричал граф на юношу. – Когда мне понадобится знать ваше мнение, синьор, я спрошу о нем! Между мной и Санчей – дело сугубо личного характера.
– Вы ошибаетесь, синьор, – резко возразил Антонио. – Пока я здесь и пока синьорина Форрест мне позволит, я буду отстаивать ее интересы…
Войдя в гостиную, граф Малатеста приблизился к Антонио, который невольно слегка поджался, встретив бешеный взгляд графа.
– Я ужасно нетерпелив даже при более благоприятном стечении обстоятельств, синьор, – проговорил граф таким неприятным голосом, которого Санче еще не доводилось слышать, но затем он оборвал свою тираду и, отвернувшись, натужно закашлял. Когда граф принял прежнюю позу, его глаза угрожающе сверкали. – Прошу вас, синьор, оставить нас. Пожалуйста, не вмешивайтесь в то, о чем не имеете абсолютно никакого представления!
Антонио взглянул на Санчу, и она вялым движением головы указала ему на дверь. Граф явно находился в опасном состоянии духа, и не было нужды впутывать ничего не подозревающего Антонио в их дела.
– Вам, Антонио, лучше уйти, – сказала она устало. – Мне жаль, но ничего не поделаешь.
– Я останусь, если вы хотите… – начал он.
– Вон!
Терпение графа, очевидно, лопнуло, и Антонио, коротко оглянувшись, поспешно вышел из гостиной. Они молча стояли, пока не захлопнулась входная дверь, и тогда Санча взорвалась.
– Как вы смеете! – крикнула она яростно. – Как вы смеете врываться в дом и вести себя подобно… подобно дикарю!
Граф, отвернувшись, вновь закашлял, и Санча поняла причину его хрипоты. Он, безусловно, был болен, и на какую-то секунду сердце девушки сжалось от жалости, но когда граф опять повернулся к ней лицом, и Санча увидела свирепую складку около рта, это чувство улетучилось.
– Я пришел сюда с единственным намерением: поговорить с тобой, – отрезал граф. – А не с этим слабоумным идиотом, которого ты угощала и развлекала!
– Антонио не слабоумный и не идиот! – вскричала Санча, задыхаясь. – И он, по крайней мере, ведет себя как вполне цивилизованный человек!
– А я – нет?
– Нет. – Санча нервно дернула себя за прядь волос.
– Вы ведете себя, как… как…
– Животное? – подсказал зло граф.
– Вовсе нет, – возразила дрожащим голосом Санча. – У животных есть хоть какие-то моральные законы, а у вас их вообще нет.
– Санча, ты не ведаешь, что говоришь!
– Я очень хорошо знаю! Вы не можете ожидать от меня ничего другого после того, что… что произошло!
– А что произошло? – спросил граф холодно.
– Не собираюсь копаться во всех этих грязных подробностях, – заявила сердито Санча. – Вы, конечно же, не можете рассчитывать, что после всего случившегося я примчусь обратно за повторением!
– Я надеялся, что ты отреагируешь, как вполне взрослая женщина! – ответил граф, сверкая глазами. – Ты же ведешь себя на манер ребенка, неожиданно обнаружившего, что никакого Деда Мороза не существует!
Губы у Санчи заметно дрожали.
– В чем вы пытаетесь меня убедить? Найти логическое объяснение своему поведению? Ваше самолюбие было бы удовлетворено, если бы вам удалось найти смягчающие вину обстоятельства?
– Санча! – перебил граф свирепо. – Ради Бога, дай возможность объяснить…
– Объяснить? Что еще нужно объяснять?
Санча ощущала во всем теле слабость, ибо знала: обними он ее, и она, несмотря ни на что, не сможет противостоять ему. Прижав ладони к ушам, она вновь крикнула:
– Что вы хотите объяснить? Собираетесь рассказать мне, почему Янина разрешает вам так с ней обращаться? Или ваше мужское обаяние настолько сильно, что она готова снести любые унижения, лишь бы не лишаться удовольствия, которое ей, очевидно, доставляет интимная связь с вами? Разве ей не наплевать?..
– Ради Бога, Санча, уймись! – Граф потряс девушку за плечи. – Послушай меня!
– Не хочу тебя слушать! – выдохнула она, дико взглянув на графа. – Достаточно наслушалась, мне довольно. Забавно, не правда ли? Напишите еще одну книгу, граф Малатеста, под названием «Любовные похождения современного графа».
И Санча стала истерически смеяться. А когда ладонь графа больно ударила ее по щеке, девушка повалилась на пол, сотрясаемая судорожными рыданиями.
Ругая себя на чем свет стоит, граф присел рядом с ней на корточки и неожиданно нежными пальцами приподнял ее подбородок.
– Санча, – пробормотал он прерывающимся голосом. – Санча, разве ты не знаешь…
Внезапно послышался шум резко притормозившей машины, затем захлопали в доме двери, и, прежде чем Санча успела сообразить, что случилось, в комнату влетел Эдуардо, следом за ним – Элизабет.
Дядя сердито смотрел на открывшуюся ему сцену: сперва на белое, залитое слезами лицо племянницы, потом на графа, со страдальческим видом неловко поднимающегося на ноги.
– Что, черт возьми, здесь происходит? – спросил он грозно. – Граф Малатеста! Требую объяснения!
Граф застегнул пуговицы своего темно-серого пиджака, скрывая собственные чувства за длинными густыми ресницами.
– Разумеется, я приношу свои извинения, синьор, – произнес он ровным, ничего не выражающим голосом. – Однако боюсь: ни одно из моих объяснений не удовлетворит вас.
Ошеломленный Эдуардо, глядя на встающую с трудом Санчу, с угрозой проговорил:
– Послушайте, так просто вам не отделаться! Что здесь было? Почему вы в доме? Полчаса назад вы находились у Марчелло!
– О, дядя, прошу тебя. – Санча прижала ладони к вискам. – Ничего не произошло. Ничего, имеющего какое-то значение, то есть. – Она взглянула на графа, сдерживая поднимавшееся в душе страстное желание простить ему все. – Как я поняла, граф Малатеста уже собирался уйти.
Граф посмотрел на Санчу долгим внимательным взглядом, но вот к горлу опять подступил мучивший его кашель, и он направился к двери, тряся головой и надсадно кашляя.
Сделав шаг вперед, Эдуардо, вероятно, намеревался что-то сказать, но Элизабет положила ладонь ему на руку и многозначительно покачала головой.
Эдуардо сдержался, и граф, который к тому времени уже полностью овладел собою, повернулся и проговорил:
– Раз ваша племянница гонит меня, я уйду. Сожалею, что явился к вам без приглашения!
С этими словами он пересек прихожую и вышел, громко хлопнув дверью.
Санча стояла, не шевелясь, а Элизабет, швырнув дамскую сумочку на стол, весело объявила:
– Пойду сварю кофе.
Эдуардо кивнул в знак согласия, и Санча попыталась собраться с силами, чтобы выдержать неизбежный разговор с дядей. Когда они остались одни, Эдуардо сердито воскликнул:
– Ради всего святого, Санча, что между вами произошло?
– Ни… Ничего, – ответила она, сжимая кулаки. – Решали личные вопросы, вот и все.
– Личные вопросы! – запротестовал Эдуардо. – Санча, разве я не заслуживаю твоего доверия? Когда я обнаружил, что Малатеста уехал от Марчелло, я сообщил твоей тете, и мы помчались сюда. Я не сомневался, что застану его здесь, в доме. Нужно ли тебе потворствовать ему таким образом?
– Потворствовать ему? – Санча сжала губы, чувствуя приближение нового припадка истерии. – Я не потворствую ему ни в чем, дядя. Но… но я действительно его люблю, если хочешь знать правду.
– Ты любишь его? – ужаснулся Эдуардо.
– Да, – провела Санча ладонью по волосам. – Но он этого не знает и, возможно, никогда не узнает… – Санча вздохнула. – Он скоро собирается жениться. На Янине Румиен.
– И тем не менее не может оставить тебя в покое! – Эдуарде поднял глаза к небу. – Боже мой, Санча, ты хоть немножко даешь себе отчет, что может с тобой случиться?
– Конечно, даю, – потупилась Санча. – Именно поэтому я размышляю о возвращении в Англию. Я не в состоянии довольствоваться жизнью, которую ведет Элеонора… – Она замолчала, поскольку в комнату вернулась тетя.
Огромным усилием воли Санче удалось изобразить на лице улыбку.
– Я не буду пить кофе, – сказала она. – Слишком устала. Пойду лягу в постель.
– Как хочешь, дитя мое, – ответила Элизабет, взглянув на племянницу с беспокойством. – Проводить тебя в спальню?
– Нет… нет, спасибо! – покачала Санча головой. – Со мной все в порядке. Спокойной ночи.
Эдуарде коротко кивнул и отвернулся, и Санча отправилась в свою комнату. Она понимала, что своим неразумным поведением разочаровала дядю, но ничего изменить уже нельзя. Ей с самого начала было ясно: для нее граф Чезаре Альберто Вентуро ди Малатеста – чистый динамит…
Глава десятая
Хотя сперва Эдуардо намечал, чтобы Санча провела с тетей целых семь дней, однако уже к концу недели он был вынужден попросить ее вернуться на работу. Элеонора заболела серьезно гриппом, отсутствовало еще несколько сотрудников, и ему понадобилась помощь Санчи.
Девушке ничего не оставалось, как согласиться. Кроме того, ей уже стали надоедать долгие часы ничегонеделанья на вилле Тессиле, особенно когда слишком много проблем терзали ее бедную головку.
Взявшись за дело, Санча настолько погрузилась в решение конкретных вопросов, что совсем не было времени предаваться мрачным мыслям. Чтобы в полной мере выполнять обязанности Элеоноры, ей приходилось работать сверх положенных редакционных часов, и у нее довольно неплохо получалось, конечно, при поддержке других опытных журналистов. И Санча почувствовала, что со временем она сможет по праву занять место Элеоноры. «Не исключено, что Эдуардо решил воспользоваться благоприятными обстоятельствами и наглядно показать мне, от чего я отказываюсь», – подумала она как-то. Дни шли за днями, и Санче стало всерьез казаться, что она совершит большую глупость, отвергнув столь выгодное предложение дяди.
На первых порах Санчу еще сильно занимала проблема ее взаимоотношений с графом Малатестой, но миновала неделя, десять дней, от него ничего не было слышно, и тогда она со странно замирающим сердцем спросила себя: не придала ли она в своей чрезмерной заносчивости этой проблеме более важное значение, чем она того заслуживает? По-видимому, инцидент на дядиной вилле разрушил всякую связь между ними, или, быть может, Янина оказалась в состоянии осуществить более сильное давление, чем граф от нее ожидал.
В результате, по прошествии трех недель, Санча примирилась с мыслью, что между нею и графом все кончено, и поэтому нет абсолютно никаких веских оснований отказываться от предложения дяди, по крайней мере на оставшиеся три-четыре месяца.
Элеонора вернулась в редакцию только для того, чтобы собрать личные вещи. Предписанный законом период уведомления об увольнении она проболела, и Санча подозревала, что так было специально подстроено, чтобы избавить Элеонору от неприятной для нее необходимости обучать Санчу некоторым хитростям новой работы. После ее ухода в редакции сделалось заметно спокойнее и приветливее, и Санча поняла, что раньше Элеонора использовала свое влияние на Эдуардо в полной мере.
Дядя избегал при Санче упоминать графа. Внешне их отношения не изменились, будто ни в его, ни в ее жизни не было никаких тайн, и оба щадили чувства друг друга. Возможно, тетю Элизабет и обижала характерная для Санчи в последнее время замкнутость, однако она помалкивала и подобно своему мужу воздерживалась от обсуждения личных вопросов.
Только Мария, пожалуй, понимала, что по существу все осталось без изменений. Санча была, как и прежде, такой же чувствительной и ранимой, когда дело касалось графа Малатесты, как бы настойчиво она ни убеждала в обратном себя и других.
Антонио Фуччи представлял собою проблему совсем иного рода. Сперва после злополучного вечера на вилле он повел себя с ней довольно сухо, и Санча думала, что постепенно юноша от нее отстанет. Но прошли недели, и он, будто забыв о происшествии, стал вновь проявлять к ней повышенный интерес: приезжать на виллу в выходные дни и звонить ей среди недели на работу, благо у нее теперь был свой телефон. Но именно в такой ненавязчивой, нерегулярной связи Санча сейчас больше всего нуждалась, и она знала, что без ее позволения Антонио никогда не вторгнется в ее личную жизнь.
В один прекрасный день – через пять недель после последней встречи с графом Малатестой – Санча в обеденный перерыв отправилась в магазин и столкнулась с высоким, мускулистым мужчиной, выходившим из продовольственной лавочки. Пакеты, которые он держал в руках, рассыпались по тротуару.
– О, простите, пожалуйста! – воскликнула смущенная Санча, поспешно приседая и помогая собрать разлетевшиеся в разные стороны свертки. – Паоло! – неожиданно вырвалось у нее. – Я не узнала…
Подобрав пакеты, Паоло неуклюже поднялся, никак не реагируя на ее неожиданный возглас, и уже приготовился уйти, когда Санча, повинуясь внутреннему порыву, схватила его за рукав.
– Паоло! Паоло! – Затормошила она его. – Разве вы меня не узнаете?
Паоло смерил девушку холодным взглядом – своей блестящей лысиной он привлекал внимание прохожих.
– Я вас узнал, синьорина, – произнес он угрюмо.
– Но почему же вы сделали вид, что не знаете меня? – беспомощно развела руками Санча.
– Извините, синьорина, – ответил Паоло, поднимая подбородок. – Мне нужно идти. Мой господин ждет меня.
Санча опасливо посмотрела по сторонам.
– Ждет… вас?
– Да, синьорина. В палаццо. Санча с облегчением вздохнула.
– Понимаю, – сказала она, проводя кончиком языка по пересохшим губам и не в силах подавить желание узнать что-нибудь о графе. – Как… как себя чувствует граф Малатеста? Здо… здоров ли?
Губы Паоло превратились в две тонкие полоски.
– Вас это действительно интересует, синьорина? – спросил Паоло с явным пренебрежением.
Удивленная Санча уставилась на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21