А для хорошего пловца один или два километра — сущий пустяк. Если бы и Адина была там, Царица не осмелилась бы сказать, что, проплыв километр, он устал и принялся звать на помощь.— Позволь, — перебил его Алессандрини, — но ведь Адриана объяснила нам, что он был очень утомлен, и была права. Посмотрите, как он сейчас выглядит, а ведь еще и шести нет. А несколько часов тому назад? Вспомните рассказ Арианы о том, как он гулял в Мовиле по молу, под дождем, а потом здесь, по набережной, куря сигарету за сигаретой. Он выглядел очень усталым.Эмануэль слушал их, старясь делать вид, что это к нему не относится, но краска заливала его лицо.— О ком вы говорите? — спросил он резким, пронзительным голосом.— Ну, вы словно не понимаете! — воскликнул Алессандрини. — О ком еще мы можем говорить?..— Нам поведала сегодня ночью Царица, что произойдет дальше, — пояснил Толстомордик. — Как вы приедете сюда, найдете всех нас и в конце концов позволите убедить себя ехать с нами на яхте в Балчик.— Это немыслимо! — перебил его Эмануэль. — Алессапдршш может подтвердить, что ни при каких обстоятельствах я не позволил бы себя убедить...— Сразу видно, что вы ее не знаете! — воскликнул Алессандрини.— Ну конечно не знает, — подтвердил Ионицэ.— В любом случае вы бы поехали вместе с нами на яхте, — продолжал Толстомордик. — Но чувство долга и особенно страх перед Царицей...— Я вам в последний раз повторяю, — произнес Эмануэль прерывающимся от волнения голосом.— Прошу вас, не прерывайте его! — воскликнул Алессандрини, хватая Эмануэля за руку.— Ты плохо рассказываешь, — вмешался Ионицэ. — Ты забыл самое важное: как он сидел на яхте в купальном костюме, — который ему одолжили вы, сударь, — пояснил он, обращаясь к Алессандрини, — дрожа от холода, но не решаясь пошевелиться, потому что Царица обнимала его за плечи и что-то шептала...— Ах, какая красота! — воскликнул Алессандрини, закрыв глаза, чтобы лучше вспомнить. — Я словно тоже был там и видел все. Ведь и я играл свою роль в этой истории. Я телеграфировал в гостиницу, чтобы ваши вещи переслали в Балчик.— У меня была самая неблаговидная роль, — задумчиво произнес Толстомордик. — Мне было вас жаль, я слышал, что вы уезжаете в Стокгольм вице-консулом, что это ваш первый дипломатический пост, и мне было вас жаль. И я хотел помочь вам выйти из затруднительного положения. Я был у руля. И я подвел яхту на расстояние одного-двух километров от берега...Алессандрини схватил его за руку:— И я крикнул тебе: «Эй, Толстомордик, лево руля, ты ведешь нас к скалам. Левее!..»— И тогда вы прыгнули в море, — продолжал Толстомордик, — и попытались доплыть до берега.— Но вы устали, — подхватил Алессандрини, — и, проплыв километр, начали захлебываться и звать на помощь.— Царица тоже прыгнула в воду, — перебил его Ионицэ, — но вы этого не видели. Она плыла следом за вами.— Счастье, что и Бельдиман был там, — продолжал Алессандрини, — и увидел вас.Эмануэль вдруг страшно побледнел.— Бельдиман! — вскричал он. — Но что нужно Бельдиману во всей этой истории?— Он был там, на берегу, и увидел вас, — продолжал Алессандрини с воодушевлением. — Он крикнул вам, чтобы вы легли на спину, а сам быстро разделся, вошел в воду и поплыл к вам.— Но что нужно Бельдиману в этой истории? — снова спросил Эмануэль сурово, хрипло. — Откуда вы знаете о Бельдимане?— Как откуда? — удивился задетый за живое Алессандрини. — Он был с нами здесь, сегодня ночью, за этим столом...— Но откуда его знает она, Адриана, Ариана?! — воскликнул раздраженный Эмануэль. — Откуда она знает Бельдимана?Все трое остолбенели, словно не могли поверить своим ушам.— Вот это да! — воскликнул Алессандрини, ударив ладонями по столу. — Это замечательно!.. — И громко рассмеялся, содрогаясь всем телом.Эмануэль дико взглянул на него, повернулся спиной и поспешно отошел от стола.— До свидания! — крикнул он с порога.
Он мог бы сесть на восьмичасовой автобус, но, подходя к остановке, заметил молодую женщину, и ему показалось, что она поджидает его, сидя на скамейке и делая вид, что читает. Он видел, как она то и дело поднимает глаза от журнала и с любопытством оглядывается вокруг, особенно внимательно присматриваясь к столикам на тротуаре. Эмануэль свернул в первую же улочку, которая попалась ему по дороге, и, увидев парикмахерскую, вошел внутрь.Когда он в половине девятого снова подошел к остановке, женщина по-прежнему сидела на скамейке, скучая и листая журнал. Секунду Эмануэль колебался, затем повернулся к ней спиной и принялся искать кафе. Он спросил чаю и выпил его медленно, задумчиво. Небо начинало проясняться, утро обещало быть теплым. Через полчаса он встал из-за стола и не торопясь пошел к автобусной остановке. Женщина нетерпеливо прохаживалась по тротуару. Эмануэль почувствовал, что у него бешено колотится сердце, и, не глядя по сторонам, подошел к автобусу. Нашел свободное место позади шофера и, облегченно вздохнув, сел.Около одиннадцати он был в гостинице. Увидев его, Арон помахал ему рукой.— У меня для вас приятная неожиданность, — прошептал он, внимательно оглядывая меня. — Я не могу сказать, кто это, но знаю, что это вам доставит радость...И, слегка прикрыв глаза, таинственно улыбнулся...— Как ее зовут? — строго спросил Эмануэль.— Не скажу, а то вы догадаетесь... Она приехала вчера вечером и искала вас повсюду, у Видригина, у Трандафира... Потом ждала здесь, в холле, часов до двух...— Ты не мог бы ее описать?— Нет, это сюрприз. Она решила не ходить на пляж. И мы договорились, что, как только вы вернетесь, я, не говоря ни слова, пошлю к ней в комнату Марианну...Эмануэль внимательно слушал, то и дело облизывая губы.— Хорошо, — сказал он, — я сейчас вернусь.Он вышел из гостиницы и отправился прямо на пляж. Было жарко, и Эмануэль шел медленно, временами останавливаясь, чтобы передохнуть. Дойдя до мола, он снял пиджак, разулся, положил носки в карман и двинулся дальше. Но, не пройдя и ста метров, остановился, стал искать платок, чтобы прикрыть лоб, потом раздумал и направился к киоску.Купив газету, свернул ее так, чтобы можно было надеть на голову наподобие шляпы, и пошел дальше.Но вдруг почувствовал чрезмерную усталость, замученность донельзя и сел на край мола. Он сидел долго, глядя на море.И вдруг он понял, что за его спиной кто-то стоит, и в испуге обернулся. Встретившись взглядом с Бельдиманом, просветлел лицом и глубоко вздохнул.— Я искал вас всю ночь, — быстро заговорил он. — Искал и в «Альбатросе». Я хотел сказать, что вы были правы. Он получил телеграмму и уехал. Вэлимэреску, — пояснил он, видя, что Бельдиман в недоумении на него смотрит. — Телеграмму с предписанием срочно явиться в суд...Бельдиман снял куртку и уселся рядом с ним. Он казался погруженным в свои мысли.— Это не был призыв на военные сборы, как мы думали, — сказал, улыбаясь, Эмануэль. И поскольку Бельдиман продолжал молчать, он спросил, вдруг понизив голос: — Почему вы мне не сказали? Если вы знали, почему не сказали мне об этом?Бельдиман повернулся и с любопытством оглядел его, как будто увидел впервые:— А что я должен был вам сказать?— Все, что случилось потом. Всю эту путаницу с Алессандрини и его друзьями в Балчике...— А, — встрепенулся Бельдиман, словно внезапно что-то вспомнив, — вы говорите об Алессандрини. Я встретил его сегодня ночью в «Альбатросе»... Он должен появиться здесь с минуты на минуту, — добавил он, указывая головой на море.Эмануэль проследил за его жестом и увидел яхту, тихо плывущую в километре от берега.— Если вы знали, вы должны были меня предупредить, — сказал он, еще сильнее понизив голос. — Речь идет об очень важном, о моей карьере. Это мой первый дипломатический пост, — пояснил он шепотом.— Такая, какой вы ее видите, — сказал Бельдиман с гордым блеском в глазах, — она стоит сегодня десять, двенадцать миллионов. А я ее купил два года тому назад меньше чем за четыре миллиона. За бесценок!— Она ваша? — спросил изумленный Эмануэль.— Была моей, когда я ее купил. Но я купил не для себя. Я купил ее для ветреной Адрианы. Грехи старости! — прибавил он шепотом.Словно во сне, Эмануэль протянул руку, нащупал носки и принялся обуваться.— Посмотрите-ка, — продолжал Бельдиман, пристально вглядываясь, — она сейчас прыгнет в море и приплывет сюда, к нам. Она всегда так делает, сколько я ее знаю. Потому я и выбрал это место, здесь нет скал. Посмотрите! — воскликнул он с воодушевлением. — Она прыгнула!Эмануэль застыл с ботинком в руке, напряженно глядя поверх волн.— Я не вижу ее, — произнес он.— Она плывет под водой. Но вы скоро ее увидите, минуты через три-четыре, она появится внезапно, здесь, перед нами...Дрожа, Эмануэль надел второй башмак. Поправил газету на голове и с трудом встал.— Грехи старости! — произнес Бельдиман больше для себя. — Хорошо сказал тот, кто сказал: не имей детей на старости лет...Эмануэль стоял рядом, внимательно слушая.— Это ваша дочь? — спросил он.Бельдиман удивленно поднял на него глаза и улыбнулся.— Так считают люди, — сказал он. — И мне тоже приятно так думать...— Ее величают Царицей, — прибавил Эмануэль, пытаясь улыбнуться.— Да, — серьезно ответил Бельдиман. — Она царственно прекрасна и ничего не боится, да что толку! Ведь живет она на том свете...— Я должен идти, — вдруг сказал Эмануэль.— На том свете, — повторил Бельдиман, словно про себя.— Я очень рад был вас встретить, — сказал Эмануэль, собираясь уходить. — До свидания!Но он уже увидел ее: она плыла необычайно быстро метрах в двадцати от берега. Кровь застыла у него в жилах, он не осмеливался сдвинуться с места. Он и не заметил, как снял с головы газету и бросил ее себе под ноги. И тут он понял, что ждет ее, что он счастлив, и улыбнулся ей, но девушка, встретив его взгляд, отвела глаза в сторону, безразлично, отстраненно, словно не узнавая. А несколько мгновений спустя все ее лицо озарила широкая улыбка и она принялась махать рукой туда, где кончался мол.— Адина! — крикнула она. — Адина!..
Чикаго, март 1959 года.

1 2 3 4