Ради представления...Алессандрини распахнул дверь и картинно застыл на пороге, раскрыв объятия, готовый расцеловать его.— Ваше превосходительство! — воскликнул он. — Наконец-то!..— Я сейчас вернусь, — сказал Эмануэль, направляясь к выходу. — Мне надо увидеть Бельдимана.— Он был здесь с нами, за нашим столом, — сообщил Алессандрини, раздельно и с некоторым затруднением выговаривая слова. — Если бы вы пришли на час или на два раньше, вы бы его застали.— Я сейчас вернусь, — повторил Эмануэль и вышел на улицу.Он поднял воротник плаща и быстрым шагом, наугад выбирая улицы, отправился бродить по городу. Примерно через полчаса он вдруг остановился, словно о чем-то вспомнив, и пошел в сторону набережной. Когда он вступил на набережную, часы пробили четыре, но было еще темно и небо покрыто облаками. Высокие черные волны накатывались на берег и разбивались с оглушительным шумом. Он долго стоял в задумчивости, глядя на них, нотом нашел скамейку и сел. Ему было холодно, и, чтобы согреться, Эмануэль стал дуть на пальцы, потом закурил сигарету. Он чувствовал, как его донимает усталость, и прислонился головой к спинке скамейки. Однако ему не удалось заснуть. То и дело высокие волны бились о берег, и его основательно обрызгивало пеной. Он встал, потянулся, глубоко вздохнул и решительным шагом направился в «Альбатрос». Перед тем как войти, он еще раз взглянул на часы. Было без четверти пять.В баре было пусто. За столиком, прикрыв лицо ладонями, его поджидал Алессандрини.— Ах! — воскликнул он, завидев Эмануэля. И долго молча вглядывался в его глаза.— Пожалуйста, не сердитесь, но речь идет о чем-то действительно важном, — сказал Эмануэль, подвинув стул и садясь рядом с ним. — Могу ли я доверять вашей наблюдательности и памяти? Вы можете поклясться, что помните обо всем, что случилось сегодня вечером?Алессандрини слушал угрюмо, но постепенно лицо его оживилось, и он мечтательно улыбнулся.— Она говорила то же самое, — сказал он. — Я словно слышу ее слова.— Кто говорил то же самое? — перебил его Эмануэль, слегка побледнев.— Она. Адриана, Ариана, — прошептал Алессандрини, продолжая улыбаться. — Она говорила не переставая. Вначале я думал, что ее зовут Адина. Но я ошибся. Ее звали Ариана. Или Адриана...Эмануэль вынул пачку сигарет, но раздумал курить и смиренно положил ее на стол.— Это очень важно, — заговорил он. — Пожалуйста, скажите мне прямо, могу ли я положиться на вас?Алессандрини повернулся к нему лицом и внезапно разразился смехом.— Вы просто невероятны! — воскликнул он, с трудом переводя дух. — Вы просто-напросто невероятны, — повторил он, качая головой.Потом улыбка у него погасла и, сложив руки на столе, он опустил голову и углубился в свои мысли. Эмануэль в нерешительности молча смотрел на него. В конце концов он взял со стола пачку с сигаретами и стал нервно мять ее пальцами.— Алессандрини, — серьезно произнес он, — речь идет об очень важном деле. Скажите мне, пожалуйста: может ли быть, что сегодня вечером здесь или у вас на вилле одна из ваших приятельниц поскользнулась и упала, а когда кто-то из вас бросился ее поднимать, то увидел, что около нее уже стоит другая дама или барышня и помогает ей встать.Алессандрини пытался слушать, но вскоре отказался от этой затеи и решительно покачал головой.— Нет, — перебил он, — вы меня не поняли. Речь шла вовсе не о том. Я хотел сказать совсем другое.— Быть может, она поскользнулась во время танца, — продолжал Эмануэль, заметно волнуясь, — или кто-нибудь ее нечаянно толкнул, ока споткнулась и упала на паркет...— Нет, никто не падал. Но постойте, история на этом не закончилась. Они еще не уехали. Они отправились на виллу, чтобы принять душ и переодеться. Яхта отплывает не раньше десяти. Ждут вас.— Меня? — удивился Эмануэль. — Но я их даже не знаю...— Это идея Адрианы, — мечтательно произнес Алессандрини. — Арианы. Она вас увидела, когда вы заглянули сюда сегодня ночью. Ах, ваше превосходительство, — воскликнул он с пафосом, — какая это изумительная женщина! Клянусь, ей было достаточно взглянуть на вас, ей было довольно какой-то доли секунды...Эмануэль рассеянно открыл пачку и тихо вынул сигарету.— Я не совсем понимаю, — сказал он. — Не вижу, какая здесь может быть связь.— Она только взглянула на вас, а потом нам целый час про вас рассказывала. Какой ум! Она сразу вас раскусила. Она все говорила: «Этот молодой человек меня боится! Он меня избегает!»Эмануэль закурил сигарету и с жадностью затянулся.— Мне незачем ее избегать! — сказал он. — Я ее даже не знаю. Не знаю, как она выглядит.— Она-то хорошо вас знает, — сказал Алессандрини. — Она сразу поняла, что вы ее боитесь. Я хотел послать Джиба, чтобы он вас разыскал, мне казалось, что вы на набережной, но она, Адриана, не дала мне это сделать. «Ничего, сказала она, мы его подождем и завтра утром возьмем с собой в Балчик...»— Но это нелепость! — воскликнул Эмануэль и засмеялся. — Вы прекрасно знаете, что я не могу поехать, что через две недели я должен быть в Стокгольме.— Ока говорила то же самое — Ариана, — сказал, улыбаясь, Алессандрини. — Она говорила: «А если он не захочет плыть с нами в Балчик, ничего страшного: через две недели мы встретим его в Стокгольме».— В Стокгольме? — воскликнул Эмануэль. — Но зачем ей в Стокгольм?— Не знаю. Я у нее не спросил. Но ведь я вам говорил: это необыкновенная женщина. Она вас тут же раскусила... Хотите кофе? — повернулся он к Эмануэлю. — Я еще посижу здесь. Я поджидаю Толстомордика.Эмануэль с отсутствующим видом кивнул головой.— Но кто она такая? — вдруг спросил он изменившимся голосом, словно пробудившись ото сна. — Как ее зовут?— Ах, — ответил с важностью Алессандрини, — этого я не знаю. — Кажется, она называла мне свое имя, но я не запомнил. Вначале я думал, что ее зовут Адина. Но Адина была другая, та, что ушла. Впрочем, я думаю, она отправилась в Мовилу разыскивать вас, — добавил он задумчиво. — Она сказала, что знает вас, и даже очень хорошо.— Адина? — изумился Эмануэль. — Адина, а дальше как?Алессандрини пожал плечами:— По правде говоря, я не запомнил ее имя. Но она говорила, что знает вас очень хорошо, что, если бы не одно событие в вашей жизни, вы бы обручились.— В таком случае она принимает меня за кого-то другого! — воскликнул Эмануэль с внезапно просиявшим лицом.— Нет, не думаю, — возразил Алессандрини. — Она рассказала нам о вас целую историю. И если хорошенько вдуматься...Но он не успел закончить фразу. Он увидел в дверях Толстомордика и сделал ему знак рукой. Толстомордик не спеша подошел к ним, переваливаясь и улыбаясь.— Так, значит, вы и есть тот самый человек, о котором столько разговоров, — сказал он, усаживаясь и с интересом разглядывая Эмануэля. — Я представлял вас другим...— Ты можешь ему обо всем рассказать, — разрешил Алессандрини. — Я его подготовил.Эмануэль смущенно улыбнулся и, не зная, что сказать, протянул через стол сигареты.— Нет, спасибо, я больше не курю, — сказал Толстомордик. — Я курил всю ночь... Так, значит, это вы, — продолжал он, глядя на него и странно улыбаясь.— Не виляй, — перебил его Алессандрини. — Я сказал тебе, что я его подготовил.— Сударь, — произнес Толстомордик, обращаясь к Алессандрини, — никогда не верьте словесным портретам, которые составляют женщины. Если хотите узнать, как выглядит тот или иной человек, спросите у мужчины. Я, например, если бы спросил у вас, вместо того чтобы слушать Адину, тут же и признал бы его.Алессандрини взял Эмануэля за руку и прошептал, указывая на Толстомордика:— Если я правильно понял, Адина его невеста.— О нет! — возразил Толстомордик с горькой улыбкой. — Я знаю, что так говорят, но это не правда. Возможно, если бы не одно событие в нашей жизни... Но в конце концов, что было, то было. Не будем ворошить прошлое... Она уехала в Мовилу разыскивать вас, — добавил он после короткой паузы, развернувшись к Эмануэлю. — Она говорила, что вы давно не виделись. Все спрашивала себя, узнаете ли вы ее после стольких лет...Эмануэль внимательно слушал, пытаясь понять. Он провел рукой по лицу, словно хотел нащупать и обрести самого себя, потом снова рассмеялся.— Я думаю, что здесь какая-то путаница, — произнес он наконец, стараясь казаться безразличным.— Что я тебе говорил? — с торжеством спросил Алессандрини у Толстомордика. — Я говорил тебе, что Адриана его тут же раскусила. Ей было достаточно одного взгляда.— Да, любопытно, — сказал Толстомордик, пристально вглядываясь в Эмануэля. — Хотя я и хорошо его знал, Адина описала мне его так, что я не смог бы догадаться, что это он. А Царица только раз увидела его в дверях.— Долю секунды! — подхватил Алессандрини. — Какая изумительная женщина! Какой ум!— Царица? — повторил Эмануэль.— Да, мы ее так в шутку величаем, — пояснил Толстомордик.— Ариана, — прибавил от себя Алессандрини. — Я объяснил вам, кто это.— Но кто она? Как ее зовут? — в отчаянии закричал Эмануэль.— Адриана, — произнес Толстомордик. — Еще несколько месяцев тому назад она была Адрианой Паладе, а сейчас, после развода, снова стала Адрианой. Или Царицей, как мы ее величаем. Она близкая приятельница Адины. Они познакомились прошлой зимой на катке и с тех пор неразлучны.— Это изумительная женщина! — снова воскликнул Алессандрини.Эмануэль уставился в пустоту.— На катке, — тихо повторил он больше для себя.— Ты можешь сказать ему и остальное, — настаивал Алессандрини. — Я его предупредил.С величайшим усилием Эмануэль поднялся со стула.— Я должен идти, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — У меня автобус в восемь утра...Но Алессандрини схватил его за руку и удержал на месте:— Что с вами? Разве я не сказал вам, что мы все едем в Балчик?Эмануэль замотал головой.— Это невозможно! — сказал он. — У меня снята комната в Мовиле. И мне остается прожить там неделю. А затем — в Бухарест и за дела...Оба его собеседника вдруг рассмеялись. Толстомордик смеялся негромко, почти бесшумно, слегка прикрыв глаза, а Алессандрини, казалось, сотрясал глубокий внутренний рокот, пока он не захлебнулся от смеха и не стал кашлять.— Вы просто-напросто изумительны! — наконец с трудом выдавил он из себя.И тыльной стороной ладони принялся вытирать слезы. В этот момент бармен принес кофе. Алессандрини схватил с подноса стакан с водой и стал пить.— Да, — сказал Толстомордик, опустив глаза, — он и вправду изумительный. Это самое сказала и Царица.Эмануэль, красный от волнения, незаметно для себя мял пальцами пачку сигарет.— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — произнес он медленно и раздельно.— Ваше превосходительство! — вскричал Алессандрини с неожиданным энтузиазмом. — Это просто-напросто изумительная женщина! Вы непременно должны с ней познакомиться.— От души сожалею, — сказал Эмануэль, — но днем я должен быть в Мовиле.Алессандрини внезапно повернулся к Толстомордику.— Это все из-за Адины, — сказал он. — Так что, в конечном счете, Адина, возможно, и права...Толстомордик опять улыбнулся и принялся пить кофе.— Что касается меня, — сказал он, не поднимая глаз, — то я думаю, Адина вольна принять любое угодное ей решение. То, что было в прошлом, меня не интересует.Эмануэль снова пытался рассмеяться.— Ее зовут не Адиной, — важно произнес Толстомордик. — Адиной зовем ее мы, друзья. Так назвал ее как-то раз Джиб. И с тех пор за ней осталось имя Адина.— Он перепутал ее с Адрианой, — вмешался Алессандрини.— Да. Он спутал ее с Царицей. А они совсем не похожи.Эмануэль продолжал стоять, облизывая губы, глядя то на одного, то на другого.— Но ей пришлось по душе это имя, — продолжал Толстомордик, — и она так и осталась Адиной.В этот момент Алессандрини вдруг поднял кверху обе руки.— Подождите! Подождите! — крикнул он, обращаясь к кому-то, кто собирался войти. — Не входите все, потому что я еще не закончил!Эмануэль побледнел и в тревоге обернулся к двери. Молодой человек, светловолосый и веснушчатый, направлялся к их столику. Одет он был небрежно, словно собирался идти на пляж.— Царица прислала меня сказать вам, что мы сделаем остановку в Мовиле, — сообщил он, подходя.Потом повернулся к Эмануэлю, посмотрел на него с любопытством и улыбнулся.— Это Ионицэ, — быстро объяснил Алессандрини. — Талантливый художник.Эмануэль взял протянутую над столом руку и рассеянно пожал ее.— Я не думал, что он такой, — заговорил Ионицэ. — Я думал, он ниже ростом. И более нервный, — добавил он, смерив его взглядом.— Это все влияние Царицы, — сказал Толстомордик. — То, как она обрисовала его сегодня ночью...— Нет, — возразил Ионицэ, не отрывая глаз от лица Эмануэля. — Я руководствовался описанием Адины.Он подвинул стул и сел.— Вы ему все рассказали? — спросил он.— У нас не было времени, — ответил Алессандрини. — Он приехал недавно, часов в пять.— Царица настаивает, чтобы вы рассказали ему, как он пытался бежать, прыгнув в воду и поплыв к берегу.Алессандрини и Толстомордик многозначительно переглянулись, и лица у них осветились словно одной и той же улыбкой.— Это было самое интересное, — прошептал Толстомордик, прикрыв глаза. — Расскажите вы, сударь.— Ах, нет! — возразил Алессандрини и покачал головой. — Я что-то устал. И я не мастер рассказывать.— Он договорился с Толстомордиком подвести яхту как можно ближе к берегу, — сталрассказывать Ионицэ, — и вот — поцелуй, несколько слов: «Прощай! И никогда ты не узнаешь, как я тебя любил!..» — а потом бултых в воду...Ионицэ засмеялся, придя в хорошее расположение духа, и опять поглядел на Эмануэля.— Но то, что случилось потом, было еще лучше, — вмешался Алессандрини. — Потому что, проплыв около километра, он устал, попытался лечь на спину, и, когда вода вошла ему в рот и нос, он испугался и принялся звать на помощь.— Счастье, что вслед за ним прыгнула Царица и все время плыла позади, невидимая, готовая помочь.Толстомордик с несколько виноватым видом посмотрел на Эмануэля.— Действительно, это было самое интересное, — сказал он. — Жаль, что Адине не удалось послушать...— Ах, нет! — воскликнул Ионицэ. — Если бы и Адина была там, Царица не посмела бы вмешаться. Адина считает, что он очень хорошо плавает.
1 2 3 4