https://wodolei.ru/catalog/mebel/Dreja/retro/
И он придумал тот же план, что и миссис Флаэрти. Он решил взорвать здание Парламента и уничтожить черт знает сколько мерзавцев, включая Его Величество. Я знаю, как бы он отблагодарил вас, если бы вы посоветовали ему заняться выборами и голосованием. Он дал бы вам пощечину, а потом еще добавил бы коленом в живот. Помни, помни пятое ноября.
– Не забывайте, он жил в другую эпоху, – ответил отец Фарт.
– Правда и ложь не меняются с течением времени, и вы знаете это очень хорошо, святой отец. Гетесби привлек на свою сторону Гая Фокса, смельчака, который воевал во Фландрии. И Гранта, и Кейеса, и обоих Винтеров, и Бог знает сколько достойных людей, все они были католиками. Фокс был центральной фигурой и главным исполнителем всего задуманного. Он руководил закладкой полутора тонн пушечного пороха в подвал под Палатой лордов. Но были еще два человека, все время поддерживавших замысел и призывавших на него Божье благословение. Я имею в виду Гринуэя и Гарнета. Знаете, кем они были, святой отец?
– Думаю, да.
– Конечно, да. Они были иезуитами . Каково?
– Мой дорогой друг, иезуиты тоже могут заблуждаться. Они могут ошибаться в своих суждениях. Они всего лишь люди.
– Клянусь, они не ошибались в своих суждениях, когда Гай Фокс был разоблачен. Они просто удирали с быстротой молнии, направляясь в более безопасные страны. И отец Гринуэй, и другой священник. Отец Гарнет не сумел спасти свою жизнь. Он был пойман, на свою беду, и получил кусок пеньковой веревки на виселице.
– Конечно, он мученик за веру, – сказал отец Фарт спокойно.
– А Фокс? Чтобы заставить его назвать имена других участников заговора, они подвергли его пыткам, которые можно представить разве что в аду. Но, черт побери, он не выдал никого. И только когда он узнал, что Гетесби и его людей преследовали, поймали и убили, только тогда он сломался и сделал что-то вроде признания. А вы знаете, как это было? Когда всю эту ахинею – протокол допроса – положили перед ним, он не смог ничего подписать. Его пальцы были сломаны в тисках. Что вы думаете об этом?
– Пытки, которые Фокс столь героически вынес, – сказал отец Фарт, – были воистину ужасны. Самые чудовищные пытки, которые способен измыслить человеческий разум. Это называлось per gradus ad ima. Он был подвергнут им по прямому приказу короля. Он был очень смелым человеком.
– Нет нужды рассказывать вам, что он и все остальные были вздернуты на виселице. Но, спаси нас, Боже, Фокc не смог сам забраться на нее по лестнице, настолько он был избит и изломан пытками. Его пришлось втаскивать. И он был повешен напротив того самого здания, которое хотел взорвать, к вящей славе Господней.
– Наверное, все это правда, – смиренно согласился отец Фарт.
– К вящей славе Господней. Как это будет по-латыни?
– Ad Majorem Dei Gloriam. Это лозунг нашего ордена.
– Очень хорошо. A. M. D. G. Я слышал его множество раз. Но если взрывать членов совета – дело недостойное и греховное, как вы только что заметили, что вы скажете о двух, а может быть, трех иезуитах, виновных в попытке развязать гражданскую войну? Разве миссис Флаэрти не в той же самой лодке, что и мистер Фокс?
– Я уже указывал, Коллопи, что оценки событий радикально меняются при переходе от одной эпохи к другой. В разные века на людей оказывают влияние совершенно различные вещи. Трудно, даже невозможно, людям нашего времени понять напряжение и атмосферу эпохи Фокса. Цицерон был мудрым и честным человеком, но он держал рабов. Древние греки были самыми утонченными и цивилизованными людьми античности, но мораль абсолютного большинства из них была крайне низкой. Они предавались нечестивым плотским грехам. Но это не обесценивает красоту и мудрость того, что лучшие из них оставили нам. Искусство, поэзия, литература, архитектура, философия и политические системы – все это родилось и развилось среди разврата. Я иногда думаю – ха-ха, – что деградация общественной морали является существенным условием для того, чтобы великие люди могли черпать вдохновение для великих свершений в различных видах искусства.
Мистер Коллопи поставил свой стакан и, покачивая пальцем, заговорил довольно суровым тоном.
– Теперь послушайте меня, отец Фарт, – сказал он. – Я собираюсь сказать нечто, что уже и раньше говорил другими словами. Будь я проклят, но я не знаю, можно ли вообще верить вашим людям. Вы всегда готовы держать нос по ветру. В сомнительных случаях отсылаете всех к авторитету ордена иезуитов. На одно твое сомнение иезуит ответит тебе двадцатью новыми, и его речь всегда будет полна разными «если», «но» и псевдотеологией. Слово, которым, как я слышал, именуют подобные вещи, – казуистика . Разве не так? Казуистика.
– Есть такое слово, но в данном случае оно ни при чем.
– О, вы всегда можете положиться на иезуита, если надо запутать и усложнить самые простые вещи.
– Откуда взялось само это слово – иезуит? Игнатий, основатель нашей организации, был испанцем, и он придумал для ордена совсем другое название, но по приказу Святого Папы Павла III нас стали называть Societas Jesu. Первоначально имя иезуит было дано нам в знак ненависти и презрения. То, что было задумано как оскорбление, мы приняли как комплимент.
– Я лишь хотел сказать, что вы всегда говорите не то, что думаете, и грешите двоемыслием. Вы просачиваетесь везде, как ртуть. Еще никому не удавалось поймать на слове или припереть к стенке иезуита. Нам говорят, что иезуиты – нищенствующий орден. Как будто им не принадлежат лучшие на земле храмы и дворцы, как будто в их число не входят отпрыски лучших фамилий! Мне известна пара-другая любопытных фактов. Я читал книги. Я могу порассказать вам кое-что про дом тридцать пять вниз по Лисон-стрит – этакую бедную пещеру, в которой вы скрываетесь от мира.
– Что именно?
– Там изнуренные голодом монахи всегда имеют к обеду красное вино. Это побольше, чем имел сам святой Петр. Петр позволил петуху отвлечь свое внимание. Святые отцы в Клонгоуз Вуд тоже все знают о петухах. Они жарят их и едят на обед. И они понимают толк в кларете.
– Это самый недостойный разговор, который вы когда-либо вели. Мы едим и пьем соответственно нашим средствам. Предположение, что мы, э-э-э.... сибариты и обжоры – абсолютная чушь. И оскорбительная чушь, Коллопи. Подобный разговор мне не по душе.
– Да неужели? – раздраженно спросил мистер Коллопи. – Разве критика иезуитов – это новый смертный грех? Вы наложите на человека епитимью, если он сознается в этом на исповеди? Клянусь, если критиковать иезуитов безнравственно, тогда давайте осудим Деву Марию, за то, что у нее в раю пребывает душа Папы Павла IV, поскольку тот неоднократно говорил Игнатию Лойоле, что в его ордене есть масса неправильных вещей, которые нужно исправить. И знаете, что произошло? Может, Игнатий преклонил колени перед престолом Святого Папы? Да никогда в жизни. Подайте сюда ваш чертов стакан!
– Благодарю. Я вовсе не утверждаю, что Игнатий был безгрешен. Как, впрочем, и сам Петр. Но Игнатий был канонизирован Папой Григорием XV в тысяча шестьсот двадцать втором году, всего лишь через шестьдесят шесть лет после смерти. Теперь он в раю.
– Вы знаете, что он умер без последнего причастия?
– Знаю. Бог призвал его неожиданно. Тело его было немощным, но дела его в этом мире были великолепны. И никто не может отнять у него чести великого свершения – основания ордена, который являлся, является и всегда будет являться духовным авангардом католической церкви.
– Я бы не стал утверждать, что все так просто, отец Фарт. Видит Бог, этот самый орден в свое время вызвал множество ужасных кровавых конфликтов.
– Святые отцы – члены ордена проповедуют по всему свету, они говорят и пишут на всех языках, они создали чудесную систему для распространения веры.
– Было время, когда кое-кто полагал, что они пытаются посеять сомнения относительно Единого, Священного и Папства. И многие из весьма достойных людей, живущих в наши дни, считают, что у церкви очень мало шансов избавиться от этого наследия прошлых лет.
– Полагаю, бесполезно спрашивать, кто эти достойные люди.
– В дни моей юности я встречался в Белфасте с одним иезуитом, и он говорил мне, что члены этого ордена были причиной франко-прусской и англо-бурской войн, поскольку постоянно вмешивались в политику и пристально следили за предметом Номер Один – деньгами.
– И вы говорите это мне? Это был иезуит?
– Да, иезуит. Он был женат, разумеется.
– То есть некий отвратительный отступник, вы хотите сказать?
– Это был самый религиозный человек из тех, кого я знал, и он говорил мне, что надеется: его дочь, когда вырастет, станет монахиней.
– Должно быть, вы говорите о призраке Мартина Лютера.
– По-моему, иезуиты завидуют Лютеру. Он тоже пытался разрушить католическую церковь. Я часто думаю, что он предпринял гораздо более успешную попытку, нежели ваши люди.
– Коллопи, дорогой мой, вы ведете себя крайне безответственно. Если вы станете говорить подобные вещи в присутствии посторонних, то рискуете вызвать грандиозный скандал, поскольку вы пытаетесь склонить людей к греху. Вам следует быть более осмотрительным.
– Я люблю свой дом и свой алтарь, отец Фарт. Но более всего я почитаю правду. Я люблю правду.
– Отлично, это хорошая новость.
– Полагаю, вы тоже почитаете правду, но при условии, что это та правда, которая вам нравится, которая соответствует вашим догмам.
– Чепуха! Правда есть правда.
– Есть одна поговорка в ирландском языке – прошу прощения, это не моя вина, но я очень слабо знаком с нашим прекрасным древним языком. Смысл ее такой: правда должна быть горька. Думаю, вы знаете, сколь это верно.
– Magna est veritas et prevalebit.
– Вы никогда не произносили более правдивых слов, святой отец.
– Неужели мы с вами так глупы и самонадеянны, что позволяем себе говорить в столь развязной манере об ордене, в котором состояли такие люди, как Игнатий Лойола и Франциск Ксаверий?
– Погодите секундочку.
– Ксаверий был проповедником в Японии. Подвергаясь гонениям, под угрозой мученической смерти миссионеры иезуиты проповедовали Евангелие индейцам Северной Америки, аборигенам Филиппин и стран Южной Африки, даже англичанам, когда католическая церковь была здесь под запретом. Они были повсюду. И ничто не могло их удержать.
– Постойте-постойте, святой отец. Остановитесь на минутку и выслушайте меня. Что верно, то верно – иезуиты были везде и повсюду совали свой нос. Они были на редкость умными стервятниками. Их влияние было слишком велико не только в делах церковных, но и в делах мирских. Они принуждали многих королей, королев и прочих сильных мира сего брать себе иезуитов в качестве личных священников. Можете представить себе Парнелла с иезуитом в качестве капеллана?
– Парнелл не был католиком, и сомневаюсь, был ли он вообще подлинным ирландцем. Это английская фамилия.
– Эти благочестивые отцы наводнили все дворы Европы, более того, они положили их себе в карман. Они были священствующими политиканами, вот кем они были. Все эти невежественные и вечно пьяные принцы и императоры в подметки им не годились. Будьте уверены, они мгновенно отлучили бы вас от церкви, как только бы увидели.
– Чушь. Рядовой священник не обладает правом отлучения от церкви.
– Может быть, и так. Но разве они не могли столь же легко вертеть епископами? Епископам приходилось делать то, что им велели иезуиты.
– Вы утомляете меня, Коллопи. Наполните-ка лучше мой стакан.
– Конечно. Но во Франции было два воистину великих человека – Вольтер и Паскаль. У этих двоих не было времени ни для иезуитов вообще, ни для толп янсенистов в частности. Разве я не прав?
– Да, положительно так.
– У иезуитов были разногласия по вопросам веры и с богословами Сорбонны, и с францисканцами, и с доминиканцами. Многие благочестивые и умные люди считали иезуитов еретиками и схизматиками. Клянусь, дыма без огня не бывает – быть может, без адского огня. Начиная примерно с тысяча семьсот шестидесятого года они трубят поход в Португалии, Франции и, частично, в самой Италии. Некоторые европейские страны стали посылать в Рим одного за другим гонцов и курьеров, чтобы склонить Папу запретить этот орден. И, честно говоря, они не теряли зря время. Папой в те прекрасные дни был Климент XIV. И, о чудо, в тысяча семьсот семьдесят третьем году он издал буллу, запрещающую орден, ибо тот не был способен далее исполнять миссию, ради которой был некогда создан.
– Да, – сказал отец Фарт, – Dominus ac Redemptor Noster.
– Простите, – сказал я.
С моей стороны было бесстыдной наглостью пытаться подражать брату в качестве участника дискуссии. Но, с другой стороны, нельзя было сбрасывать со счетов и мою упорную учебу в классе церковной истории Шустера.
– Да? – спросил мистер Коллопи довольно раздраженным тоном.
– Dominus ac Redemptor Noster не была буллой. Это было папское бреве. Между этими понятиями есть разница.
– Парень абсолютно прав, – сказал отец Фарт.
Мистер Коллопи не любил, когда педанты навязывают кому-либо свое мнение.
– Называйте это как хотите, – криво усмехнувшись, сказал он, – но факт остается фактом – Святой Папа запретил ваш орден. Это вопрос веры и морали, а в таких вопросах Папа непогрешим.
– Коллопи, – жестко возразил отец Фарт, – ваши слова еще раз доказывают, что вы просто не знаете, о чем говорите. Ватиканский совет провозгласил догму о непогрешимости Пап только в тысяча восемьсот семидесятом году, когда понтификом был Пий IX. Вы ошиблись почти на сто лет. Кроме того, запрещение религиозного ордена не имеет ничего общего с вопросами веры и морали вселенской церкви.
– Вы как были формалистом, святой отец, так им и остались, – сказал мистер Коллопи добродушно-шутливым тоном. – Дайте-ка сюда ваш стакан, как и пристало добропорядочному человеку.
– Спасибо. На сегодня мне достаточно.
– Одно из тягчайших обвинений, которые предъявлялись иезуитам за их козни, состояло вот в чем. Некоторые священники совмещали свою миссионерскую деятельность с торговлей, спекуляцией и прочими способами заколачивания денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Не забывайте, он жил в другую эпоху, – ответил отец Фарт.
– Правда и ложь не меняются с течением времени, и вы знаете это очень хорошо, святой отец. Гетесби привлек на свою сторону Гая Фокса, смельчака, который воевал во Фландрии. И Гранта, и Кейеса, и обоих Винтеров, и Бог знает сколько достойных людей, все они были католиками. Фокс был центральной фигурой и главным исполнителем всего задуманного. Он руководил закладкой полутора тонн пушечного пороха в подвал под Палатой лордов. Но были еще два человека, все время поддерживавших замысел и призывавших на него Божье благословение. Я имею в виду Гринуэя и Гарнета. Знаете, кем они были, святой отец?
– Думаю, да.
– Конечно, да. Они были иезуитами . Каково?
– Мой дорогой друг, иезуиты тоже могут заблуждаться. Они могут ошибаться в своих суждениях. Они всего лишь люди.
– Клянусь, они не ошибались в своих суждениях, когда Гай Фокс был разоблачен. Они просто удирали с быстротой молнии, направляясь в более безопасные страны. И отец Гринуэй, и другой священник. Отец Гарнет не сумел спасти свою жизнь. Он был пойман, на свою беду, и получил кусок пеньковой веревки на виселице.
– Конечно, он мученик за веру, – сказал отец Фарт спокойно.
– А Фокс? Чтобы заставить его назвать имена других участников заговора, они подвергли его пыткам, которые можно представить разве что в аду. Но, черт побери, он не выдал никого. И только когда он узнал, что Гетесби и его людей преследовали, поймали и убили, только тогда он сломался и сделал что-то вроде признания. А вы знаете, как это было? Когда всю эту ахинею – протокол допроса – положили перед ним, он не смог ничего подписать. Его пальцы были сломаны в тисках. Что вы думаете об этом?
– Пытки, которые Фокс столь героически вынес, – сказал отец Фарт, – были воистину ужасны. Самые чудовищные пытки, которые способен измыслить человеческий разум. Это называлось per gradus ad ima. Он был подвергнут им по прямому приказу короля. Он был очень смелым человеком.
– Нет нужды рассказывать вам, что он и все остальные были вздернуты на виселице. Но, спаси нас, Боже, Фокc не смог сам забраться на нее по лестнице, настолько он был избит и изломан пытками. Его пришлось втаскивать. И он был повешен напротив того самого здания, которое хотел взорвать, к вящей славе Господней.
– Наверное, все это правда, – смиренно согласился отец Фарт.
– К вящей славе Господней. Как это будет по-латыни?
– Ad Majorem Dei Gloriam. Это лозунг нашего ордена.
– Очень хорошо. A. M. D. G. Я слышал его множество раз. Но если взрывать членов совета – дело недостойное и греховное, как вы только что заметили, что вы скажете о двух, а может быть, трех иезуитах, виновных в попытке развязать гражданскую войну? Разве миссис Флаэрти не в той же самой лодке, что и мистер Фокс?
– Я уже указывал, Коллопи, что оценки событий радикально меняются при переходе от одной эпохи к другой. В разные века на людей оказывают влияние совершенно различные вещи. Трудно, даже невозможно, людям нашего времени понять напряжение и атмосферу эпохи Фокса. Цицерон был мудрым и честным человеком, но он держал рабов. Древние греки были самыми утонченными и цивилизованными людьми античности, но мораль абсолютного большинства из них была крайне низкой. Они предавались нечестивым плотским грехам. Но это не обесценивает красоту и мудрость того, что лучшие из них оставили нам. Искусство, поэзия, литература, архитектура, философия и политические системы – все это родилось и развилось среди разврата. Я иногда думаю – ха-ха, – что деградация общественной морали является существенным условием для того, чтобы великие люди могли черпать вдохновение для великих свершений в различных видах искусства.
Мистер Коллопи поставил свой стакан и, покачивая пальцем, заговорил довольно суровым тоном.
– Теперь послушайте меня, отец Фарт, – сказал он. – Я собираюсь сказать нечто, что уже и раньше говорил другими словами. Будь я проклят, но я не знаю, можно ли вообще верить вашим людям. Вы всегда готовы держать нос по ветру. В сомнительных случаях отсылаете всех к авторитету ордена иезуитов. На одно твое сомнение иезуит ответит тебе двадцатью новыми, и его речь всегда будет полна разными «если», «но» и псевдотеологией. Слово, которым, как я слышал, именуют подобные вещи, – казуистика . Разве не так? Казуистика.
– Есть такое слово, но в данном случае оно ни при чем.
– О, вы всегда можете положиться на иезуита, если надо запутать и усложнить самые простые вещи.
– Откуда взялось само это слово – иезуит? Игнатий, основатель нашей организации, был испанцем, и он придумал для ордена совсем другое название, но по приказу Святого Папы Павла III нас стали называть Societas Jesu. Первоначально имя иезуит было дано нам в знак ненависти и презрения. То, что было задумано как оскорбление, мы приняли как комплимент.
– Я лишь хотел сказать, что вы всегда говорите не то, что думаете, и грешите двоемыслием. Вы просачиваетесь везде, как ртуть. Еще никому не удавалось поймать на слове или припереть к стенке иезуита. Нам говорят, что иезуиты – нищенствующий орден. Как будто им не принадлежат лучшие на земле храмы и дворцы, как будто в их число не входят отпрыски лучших фамилий! Мне известна пара-другая любопытных фактов. Я читал книги. Я могу порассказать вам кое-что про дом тридцать пять вниз по Лисон-стрит – этакую бедную пещеру, в которой вы скрываетесь от мира.
– Что именно?
– Там изнуренные голодом монахи всегда имеют к обеду красное вино. Это побольше, чем имел сам святой Петр. Петр позволил петуху отвлечь свое внимание. Святые отцы в Клонгоуз Вуд тоже все знают о петухах. Они жарят их и едят на обед. И они понимают толк в кларете.
– Это самый недостойный разговор, который вы когда-либо вели. Мы едим и пьем соответственно нашим средствам. Предположение, что мы, э-э-э.... сибариты и обжоры – абсолютная чушь. И оскорбительная чушь, Коллопи. Подобный разговор мне не по душе.
– Да неужели? – раздраженно спросил мистер Коллопи. – Разве критика иезуитов – это новый смертный грех? Вы наложите на человека епитимью, если он сознается в этом на исповеди? Клянусь, если критиковать иезуитов безнравственно, тогда давайте осудим Деву Марию, за то, что у нее в раю пребывает душа Папы Павла IV, поскольку тот неоднократно говорил Игнатию Лойоле, что в его ордене есть масса неправильных вещей, которые нужно исправить. И знаете, что произошло? Может, Игнатий преклонил колени перед престолом Святого Папы? Да никогда в жизни. Подайте сюда ваш чертов стакан!
– Благодарю. Я вовсе не утверждаю, что Игнатий был безгрешен. Как, впрочем, и сам Петр. Но Игнатий был канонизирован Папой Григорием XV в тысяча шестьсот двадцать втором году, всего лишь через шестьдесят шесть лет после смерти. Теперь он в раю.
– Вы знаете, что он умер без последнего причастия?
– Знаю. Бог призвал его неожиданно. Тело его было немощным, но дела его в этом мире были великолепны. И никто не может отнять у него чести великого свершения – основания ордена, который являлся, является и всегда будет являться духовным авангардом католической церкви.
– Я бы не стал утверждать, что все так просто, отец Фарт. Видит Бог, этот самый орден в свое время вызвал множество ужасных кровавых конфликтов.
– Святые отцы – члены ордена проповедуют по всему свету, они говорят и пишут на всех языках, они создали чудесную систему для распространения веры.
– Было время, когда кое-кто полагал, что они пытаются посеять сомнения относительно Единого, Священного и Папства. И многие из весьма достойных людей, живущих в наши дни, считают, что у церкви очень мало шансов избавиться от этого наследия прошлых лет.
– Полагаю, бесполезно спрашивать, кто эти достойные люди.
– В дни моей юности я встречался в Белфасте с одним иезуитом, и он говорил мне, что члены этого ордена были причиной франко-прусской и англо-бурской войн, поскольку постоянно вмешивались в политику и пристально следили за предметом Номер Один – деньгами.
– И вы говорите это мне? Это был иезуит?
– Да, иезуит. Он был женат, разумеется.
– То есть некий отвратительный отступник, вы хотите сказать?
– Это был самый религиозный человек из тех, кого я знал, и он говорил мне, что надеется: его дочь, когда вырастет, станет монахиней.
– Должно быть, вы говорите о призраке Мартина Лютера.
– По-моему, иезуиты завидуют Лютеру. Он тоже пытался разрушить католическую церковь. Я часто думаю, что он предпринял гораздо более успешную попытку, нежели ваши люди.
– Коллопи, дорогой мой, вы ведете себя крайне безответственно. Если вы станете говорить подобные вещи в присутствии посторонних, то рискуете вызвать грандиозный скандал, поскольку вы пытаетесь склонить людей к греху. Вам следует быть более осмотрительным.
– Я люблю свой дом и свой алтарь, отец Фарт. Но более всего я почитаю правду. Я люблю правду.
– Отлично, это хорошая новость.
– Полагаю, вы тоже почитаете правду, но при условии, что это та правда, которая вам нравится, которая соответствует вашим догмам.
– Чепуха! Правда есть правда.
– Есть одна поговорка в ирландском языке – прошу прощения, это не моя вина, но я очень слабо знаком с нашим прекрасным древним языком. Смысл ее такой: правда должна быть горька. Думаю, вы знаете, сколь это верно.
– Magna est veritas et prevalebit.
– Вы никогда не произносили более правдивых слов, святой отец.
– Неужели мы с вами так глупы и самонадеянны, что позволяем себе говорить в столь развязной манере об ордене, в котором состояли такие люди, как Игнатий Лойола и Франциск Ксаверий?
– Погодите секундочку.
– Ксаверий был проповедником в Японии. Подвергаясь гонениям, под угрозой мученической смерти миссионеры иезуиты проповедовали Евангелие индейцам Северной Америки, аборигенам Филиппин и стран Южной Африки, даже англичанам, когда католическая церковь была здесь под запретом. Они были повсюду. И ничто не могло их удержать.
– Постойте-постойте, святой отец. Остановитесь на минутку и выслушайте меня. Что верно, то верно – иезуиты были везде и повсюду совали свой нос. Они были на редкость умными стервятниками. Их влияние было слишком велико не только в делах церковных, но и в делах мирских. Они принуждали многих королей, королев и прочих сильных мира сего брать себе иезуитов в качестве личных священников. Можете представить себе Парнелла с иезуитом в качестве капеллана?
– Парнелл не был католиком, и сомневаюсь, был ли он вообще подлинным ирландцем. Это английская фамилия.
– Эти благочестивые отцы наводнили все дворы Европы, более того, они положили их себе в карман. Они были священствующими политиканами, вот кем они были. Все эти невежественные и вечно пьяные принцы и императоры в подметки им не годились. Будьте уверены, они мгновенно отлучили бы вас от церкви, как только бы увидели.
– Чушь. Рядовой священник не обладает правом отлучения от церкви.
– Может быть, и так. Но разве они не могли столь же легко вертеть епископами? Епископам приходилось делать то, что им велели иезуиты.
– Вы утомляете меня, Коллопи. Наполните-ка лучше мой стакан.
– Конечно. Но во Франции было два воистину великих человека – Вольтер и Паскаль. У этих двоих не было времени ни для иезуитов вообще, ни для толп янсенистов в частности. Разве я не прав?
– Да, положительно так.
– У иезуитов были разногласия по вопросам веры и с богословами Сорбонны, и с францисканцами, и с доминиканцами. Многие благочестивые и умные люди считали иезуитов еретиками и схизматиками. Клянусь, дыма без огня не бывает – быть может, без адского огня. Начиная примерно с тысяча семьсот шестидесятого года они трубят поход в Португалии, Франции и, частично, в самой Италии. Некоторые европейские страны стали посылать в Рим одного за другим гонцов и курьеров, чтобы склонить Папу запретить этот орден. И, честно говоря, они не теряли зря время. Папой в те прекрасные дни был Климент XIV. И, о чудо, в тысяча семьсот семьдесят третьем году он издал буллу, запрещающую орден, ибо тот не был способен далее исполнять миссию, ради которой был некогда создан.
– Да, – сказал отец Фарт, – Dominus ac Redemptor Noster.
– Простите, – сказал я.
С моей стороны было бесстыдной наглостью пытаться подражать брату в качестве участника дискуссии. Но, с другой стороны, нельзя было сбрасывать со счетов и мою упорную учебу в классе церковной истории Шустера.
– Да? – спросил мистер Коллопи довольно раздраженным тоном.
– Dominus ac Redemptor Noster не была буллой. Это было папское бреве. Между этими понятиями есть разница.
– Парень абсолютно прав, – сказал отец Фарт.
Мистер Коллопи не любил, когда педанты навязывают кому-либо свое мнение.
– Называйте это как хотите, – криво усмехнувшись, сказал он, – но факт остается фактом – Святой Папа запретил ваш орден. Это вопрос веры и морали, а в таких вопросах Папа непогрешим.
– Коллопи, – жестко возразил отец Фарт, – ваши слова еще раз доказывают, что вы просто не знаете, о чем говорите. Ватиканский совет провозгласил догму о непогрешимости Пап только в тысяча восемьсот семидесятом году, когда понтификом был Пий IX. Вы ошиблись почти на сто лет. Кроме того, запрещение религиозного ордена не имеет ничего общего с вопросами веры и морали вселенской церкви.
– Вы как были формалистом, святой отец, так им и остались, – сказал мистер Коллопи добродушно-шутливым тоном. – Дайте-ка сюда ваш стакан, как и пристало добропорядочному человеку.
– Спасибо. На сегодня мне достаточно.
– Одно из тягчайших обвинений, которые предъявлялись иезуитам за их козни, состояло вот в чем. Некоторые священники совмещали свою миссионерскую деятельность с торговлей, спекуляцией и прочими способами заколачивания денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17