Все это продолжалось одну минуту. Бренкен взял ключи, накинул солдатскую шинель и захватил винтовку. Он заботливо запер камеру снаружи и зашагал по двору ровным шагом взад и вперед, нахлобучив фуражку на лицо. Со двора доносилась монотонная казачья песня. И этот унылый напев вызывал в нем яркие образы лесов и степей, темнооких девушек, проливавших горькие слезы о возлюбленном, находящемся в далеком краю.
На лестнице послышались тяжелые шаги. Пришел офицер, проверяющий посты. Бренкен взял на караул. Офицер не ответил на приветствие, не обращая на него внимания, прошел дальше. Едва успели замолкнуть его шаги, как Бренкен поспешил вниз по лестнице.
Кругом бледно-розовый рассвет. Лампы повсюду потушены, но день еще не наступил.
— Где находится помещение коменданта? — спросил Бренкен у одного из надзирателей.
— Вот дурак, — коридор направо. Третья дверь.
Бренкен пошел быстрым тяжелым солдатским шагом. Он остановился, прижавшись к стене у двери комендантского помещения, и прислушался. Вдруг послышались шаги из-за угла. Часовой. Бренкен нажал ручку двери и вошел.
— Стой! Ты куда? — кричит ему вдогонку солдат. Но в описываемое нами время дисциплина была расшатана, и на окрики никто не обращал внимания.
Коменданта не было. За письменным столом сидел его адъютант, капитан Скобелев. Он даже не поглядел на вошедшего. Бренкен подошел к нему, отдал честь и прошел дальше. Он открыл двери, ведущие во вторую комнату, и увидел шубу капитана. К поясу была прикреплена кобура револьвера.
— Эй, ты, сукин сын, что ты там делаешь? — спросил капитан, не оборачиваясь.
В этот момент незнакомец вернулся в первую комнату. Капитан увидел направленное на него дуло револьвера.
— Ни звука, или я стреляю! — сказал Бренкен. Его молодое лицо стало каменным и жестоким. Дикая решимость молнией блеснула в его глазах.
Пораженный капитан не в состоянии был даже собраться с мыслями. Пришелец с быстротой молнии, как тигр, бросился на него и сжал ему горло, как бы желая перервать глотку.
Оба упали на пол. Бренкен был сильнее. Капитан задыхался с посиневшим лицом. Бренкен заткнул ему рот куском скатерти и связал его ремнем. Задыхаясь, пленный дико начал метаться по полу. Но Бренкен скрутил ему локти. Пот выступил на его лбу. Он надел фуражку и шубу капитана и в таком виде вышел из комнаты. У дверей он столкнулся с другим офицером.
Тот с удивлением посмотрел на него.
— Мятеж! в левом флигеле! — живо крикнул Бренкен и увлек офицера за собой.
— Дайте тревогу и вызовите стражу!
Офицер помчался со всех ног. Часовой поглядел ему вслед и потом с изумлением посмотрел на мнимого адъютанта. С другой стороны подошел комендант. Часовой взял на караул. Но едва полковник открыл дверь, как с проклятием отпрянул назад. Часовой бросил взгляд в комнату. В следующий момент он дал сигнальный выстрел.
Но таинственный полковник уже успел очутиться на улице. У ворот тюрьмы стоял в ожидании комендантский автомобиль, прекрасный германский мерседес. Бренкен с револьвером в руках бросился к шоферу, который только что с изумлением открыл дверцы машины.
— Валяй! Со скоростью в сто верст, если тебе жизнь дорога! Направление на юг!
Шофер зажмурил глаза и быстро завел машину. Бренкен почти упал на сидение. Внутри оказалась дама.
Автомобиль двинулся. Вслед послышались выстрелы. Мерседес помчался по улице с такой быстротой, что снег и грязь брызгами разлетались в обе стороны.
Молодая дама, укутанная в роскошные соболя, лежала, откинувшись на спинку сидения, и разглядывала умными карими глазами человека, сидевшего рядом с ней. Он скинул чужую шубу, все еще держа наготове револьвер. Мимо них быстро пролетали дома.
— Кто вы такая? — спросил Бренкен молодую даму. Ее стройное тело издавало запах свежих фиалок.
— Дочь коменданта, — спокойно ответила она.
В этот момент полицейские пытались перегородить им дорогу, но шофер направил прямо на них быстро мчавшуюся машину. Они отскочили в сторону. Вперед!
— Чего только не сделает страх перед револьвером, — усмехнулся Бренкен. Мимо них мелькнули заснеженные луга и озеро, подернутое льдом.
Она молчит. Он глядит ей в лицо. Породистое женское лицо. Губы сжаты. Ноздри нервно раздуваются. Наконец она сказала:
— Вы думаете? Вы не знаете, значит, Шнейдера?
— Шнейдер? Кто такой Шнейдер? Немец?
— Да, бывший военнопленный. Мне слепо предан.
Они проносятся мимо березовой рощи. Березки стоят, как чистые молодые девушки, группами, тоскливо глядя на ландшафт. Небо посинело. Воздух становится холоднее.
Бренкен почувствовал себя в безопасности.
— Это должно означать, — спросил он, развеселившись, — что шофер Шнейдер слушается вас?
— Да, так оно и есть, — ответила она, бросив на него сбоку горящий взгляд.
— Ого, посмотрим, что будет, когда я опущу свой револьвер.
Он прибрал оружие. Молодая девушка крикнула в рупор несколько непонятных ему слов. Автомобиль мчался с прежней быстротой.
Бренкен посмотрел на нее сбоку. Вдруг ему стало жутко. На этом молодом прекрасном лице было написано выражение дикой решимости. Ее глаза были полузакрыты. Сквозь длинные черные ресницы она внимательно наблюдала за местностью.
Тут Бренкен понял, что попал в плен.
Автомобиль мчался по рытвинам и ухабам проселочной дороги. Это была езда, которая каждую минуту могла кончиться катастрофой.
— Поезжайте медленнее, — крикнул он и снова схватился за револьвер, направив его на свою спутницу.
Она посмотрела на него; из-под тяжелой меховой шапки на лоб спадали вьющиеся каштановые волосы.
— Я не боюсь револьвера. Не трудитесь напрасно.
Она насмешливо улыбнулась. Он грубо схватил ее за за кисть руки.
— Вы причиняете мне боль! — воскликнула она, и взгляд ее смелых глаз блеснул ему прямо в лицо.
«Уж не восточная ли женщина она?» — подумал он. Его пальцы невольно выпустили ее руку. Она коротко и презрительно усмехнулась.
— Вот так взбалмошная девчонка, — сказал он. Ее глаза были глубоки, как черное море. Ее смех оборвался, и губы вдруг приняли скорбное выражение.
Они все еще мчались с той же скоростью. Город давно уже остался позади. Они находились на открытой дороге.
«Разве я загипнотизирован? — мелькнуло в его голове. — Я пленный… да… ну, понятно… Я пленный этой взбалмошной девчонки и сумасшедшего военнопленного. Теперь я даже не могу выскочить на ходу из этого бешено мчащегося автомобиля». Он инстинктивно протянул руку к дверцам, пытаясь выскочить.
— Вы сломаете себе шею, — крикнула дочь коменданта, положив ручку на его плечо. — Останьтесь, — ее голос звучал мягко, в нем чувствовалась горячая возбужденность.
— Вы собираетесь сдать меня как пленника? Вы жаждете дешевого успеха! — воскликнул Бренкен.
— А если даже так?
Она кокетливо поглядела на него краешком глаз. На секунду ему пришла в голову мысль заключить в свои объятия эту очаровательную девушку, только лишь из восхищения перед ее мужеством. Настя простила бы ему это.
Далекая Настя…
— Вы думаете о своей невесте? — сказала молодая девушка.
Он не ответил. С лица его таинственной спутницы исчезло выражение веселости. Она отвернулась от него и разглядывала кедровые деревья, как часовые, стоявшие по краям дороги.
Его внезапно охватила дикая ненависть. Он, переживший военные бури, теперь окажется побежденным маленькой девчонкой?
Нет, она не была маленькой девчонкой. Она сидела сейчас прямо, как свеча. Ее густые брови нахмурились, глаза приняли жестокое выражение.
«Она достойна меня», — подумал Бренкен. Теперь для него наступило время действовать. Они достигли большого изгиба, и автомобиль замедлил ход. Он распахнул дверцу… нет, он только собирался распахнуть ее, но дверца не поддавалась.
— Значит, все-таки вы собираетесь изловить меня! — горько воскликнул он. — Уличные мальчишки будут смеяться надо мной, но все же вы недооценили меня. — И вдруг он зажал ей рот рукой. Левой рукой он с нечеловеческой силой открыл дверцу.
Но в тот же момент он отпрянул от нее. Она укусила его. Кровь капала из его пальца. Он бросил на нее яростный взгляд, но снова был обезоружен ее улыбкой. Какие-то странные чары исходили от этой непонятной женщины.
— Не сердитесь на меня, — прошептала она, — но я не позволяю зажимать себе рта. Я никогда не выносила этого. Это я унаследовала от своего отца, — и она замолчала, склонив голову и прикрыв муфтой лицо.
Бренкен увидел, как на ее глазах показались две слезы, скатившиеся на шубу.
— Что с вами? — тихо спросил он, держась за ручку дверцы и готовясь спрыгнуть.
Она резким движением откинула голову назад и холодно посмотрела на него.
— Воспоминания…
Автомобиль остановился.
Она находились в деревне, лежащей в занесенной снегом котловине. Дым из труб тонкими прямыми струйками подымался в холодном воздухе. Не было видно ни живой души.
— Мы прибыли на место. Выходите.
Он колебался.
— Западня?..
Она покачала головой. Он снова встретился с ее горячим быстрым взглядом. Она вышла первая. Шофер стоял у дверцы и отдал честь. Он что-то пробормотал и с сожалением пожал плечами. Бренкен снова схватился за револьвер. Шнейдер сделал отрицательное движение рукой и сказал по-немецки:
— Вы говорите по-немецки?
— Да, — ответил Бренкен, выходя из автомобиля.
— Если вам когда-нибудь придется побывать в Германии, господин офицер… я баварец, уроженец Нижней Баварии. Вы знаете Фронтенгаузен? Нет? Вы никогда не слыхали о нем? Недалеко от Ландсгута? Богатая местность. Там у меня живет мать. Рядом с церковью стоит наш маленький домик. Одним словом, если вы когда-нибудь попадете в Баварию, не забудьте Фронтенгаузен. Только привет. Скажите — от Францля.
«Как странно все это», подумал Бренкен и посмотрел в ясные голубые глаза баварца.
— Я не забуду. Если я когда-либо…
Молодая дама прервала разговор. Франц Шнейдер молча отошел.
— Вы не смеете долго задерживаться здесь, — сказала она. — Здесь я написала имя. Покажите эту бумагу старосте. Он знает, в чем дело. Вас примут. А теперь слушайте внимательно. Послезавтра в 8 часов вечера, ни раньше и ни позже, — вы должны стоять на маленькой станции там, напротив, по ту сторону рельс. Петроградский поезд приходит в две минуты девятого. Вы пройдете вдоль поезда до предпоследнего багажного вагона. Он будет неплотно заперт. Вы сядете и доедете до Петрограда без того, чтобы вас кто-нибудь потревожил.
«Мне, должно-быть, снится что-нибудь, — подумал он. — Все это как-то невероятно». Но потом он положил свою руку на ее плечо.
— Скажите мне только…
Она покачала головой.
— Вы можете доверять мне. В доказательство я подарю вам кое-что на память. — Она порылась в своей муфте и передала Бренкену маленький черный шарик.
— Спрячьте как следует эту штуку и ради Бога не ударяйте ею по твердому предмету…
— Бомба? — запинаясь, пробормотал Бренкен.
Она улыбнулась. Ее лицо было свежим и красным от мороза. Глаза блестели мягко, как бархат.
— Да, бомба. Если бы сегодня настоящий комендант сел в свой автомобиль, то-есть, если бы он только вздумал сесть, то на полдороге между тюрьмой и автомобилем его разорвала бы бомба. Но я сейчас же увидела, что выкинули какую-то штуку, и что вы не комендант.
Шофер подошел поближе, как бы напоминая о чем-то.
— Иду, — крикнула она ему.
Бренкен удержал ее.
— Это прямо, как в сказке. Только еще одно — ваше имя? Я никогда не забуду вас.
Она улыбнулась, ее голос прозвучал совсем тихо: — Вера… этого достаточно.
— Вера… этого достаточно.
— Вера…
— Прощайте.
— Я никогда не увижу вас больше?
— Увидите, — ее лицо сделалось серьезным и вдруг показалось ему старым и изборожденным морщинами. — Не забудьте — послезавтра в 8 часов вечера.
Она мелкими шажками, не оглядываясь, побежала к автомобилю. Шофер по военному отдал честь. Потом она исчезла в автомобиле.
И сразу стало тихо… Даже воробьи не чирикали… Деревья печально стояли, вздымая к небу прямые, как свечи, стволы. И из близлежащих изб к небу подымался дым.
Бренкен повертел бумагу в руках. Задумчивый, усталый, печальный, он поплелся в деревню.
III
В самом деле, это было почти как во сне. Староста бегло просмотрел бумагу и не говоря ни слова проводил. Бренкена к одному из крестьян. Этот крестьянин имел интеллигентную внешность. «Должно быть, ссыльный интеллигент», — подумал Бренкен, с первого взгляда поняв, с кем имеет дело. Но все его попытки завязать разговор с этим мрачным бородатым человеком кончились неудачей. Казалось, будто этот непроницаемый человек дал обет молчания. В его избе находились его жена и теща, обе простые крестьянки. Но и они очень мало говорили и относились к нему весьма сдержанно. Бренкен почувствовал, что здесь скрывается трагедия, которую он не в состоянии понять. Он в душе был благодарен, что этот человек не задавал ему никаких вопросов, и сейчас же постелил ему на полатях. Беглец моментально погрузился в глубокий сон.
Он провел эти два дня молча, мучимый беспокойством, возраставшим с каждым днем. Он твердо решил вернуть царице голубой Могол. Его путь вел в Петроград. Но разве ему удастся проникнуть незамеченным в столицу?
Наступил вечер долгожданного дня. Он молча крепко пожал на прощание руку человека, который укрыл его. Они стояли на крыльце, снег отливал синевой, глубокая тишина окружала их. Казалось, что бесконечность дышит глубоко и беззвучно.
— Вы социалист-революционер? — спросил крестьянин.
— Нет.
— Большевик?
— Это было бы одно и то же.
Мнимый крестьянин почти с сожалением посмотрел на него.
— Значит, вы не принадлежите ни к какой партии? Ну, Вера уже будет знать. — Он поклонился.
— Ну, счастливого пути и помогай вам Бог!
Курьер царицы со странным чувством двинулся в путь и отправился на станцию. Он спрятался в снегу на противоположной стороне. Но у него было еще достаточно времени. Станция казалась вымершей. Мимо прошел только какой-то служащий.
Повалил снег.
Бренкен больше не был в состоянии сдерживаться. Шатаясь, он направился к станции. Перед длинным красным кирпичным зданием стояла деревянная доска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25