они довольствовались тем, что разводили маленький костер, а потом засыпали, не заботясь о поддержании огня.
В темноте лев подкрадывался к потухшему костру и пожирал добычу.
Несмотря на предостережение Кару, Дакуин спал так же крепко, как Куикен и сам Кару. Но девушка караулила его сон. Кроме того, она придумала такую уловку: свернув одну из шкур, она положила ее подле Дакуина, надеясь, что в темноте леопард примет эту шкуру за свою жертву.
Изредка она подбрасывала ветки в костер.
Не отводя глаз от огня, она прислушивалась к голосам ночи. В долине заржали зебры. Неумолчно трещали кузнечики, среди деревьев перекликались ночные птицы.
Потом она услышала хриплое «гур-р-р… « и поспешила подбросить побольше хворосту в костер.
Перед пещерой лежала каменная глыба, поросшая лишаями; она тускло белела в темноте. Вдруг чья-то тень ее заслонила: это был леопард, припавший к земле. Суолла увидела светящиеся глаза. Пристально смотрела она на эти две зеленые точки и наконец заметила, что зверь приближается. Леопард вытянул одну лапу и пополз. Суолла разглядела белое пятно — грудь зверя. Хвост его вздрагивал и подергивался, слышался слабый шорох. Зеленые глаза леопарда были устремлены в одну точку. На что он смотрел? На шкуру или на Дакуина?
Одна нога Суоллы была подсунута под свернутую шкуру. Девушка шевельнула пальцем. Этого оказалось достаточно. Леопард сделал прыжок и стал терзать шкуру. В ту же секунду ассегай с эбеновой рукояткой вонзился ему в бок.
Кару и Дакуин проснулись и мгновенно вскочили, сжимая в руках луки. Звон тетивы слился с ревом разъяренного зверя,
Сначала он пытался зубами вырвать из раны стрелу, потом повернулся к Куикен, которая лежала на земле, закрыв лицо обеими руками.
Суолла поднесла свой факел к огню и швырнула пук пылающей травы прямо в морду леопарду. При вспышке света Кару и Дакуин прицелились, и снова зазвенела тетива. Леопард отскочил и выбежал из пещеры. Слышно было, как он продирался сквозь кусты.
Бушмены потолковали о ночном происшествии, потом засмеялись пронзительным кудахтающим смехом и снова улеглись спать.
На рассвете они нашли мертвого леопарда. Он лежал с широко раскрытой пастью.
Куикен осмотрела лапы зверя и с изумлением шлепнула себя рукой по губам: Кару не ошибся — у пятнистого не хватало двух когтей на левой передней лапе. Куикен не сомневалась в том, что ее муж Кару — великий волшебник. Она осыпала его похвалами.
— Я сразу это узнал, как только увидел следы пятнистого, — пояснил Кару. — Знал я также, что пятнистый придет за похищенным мясом. Запах мяса привел его в нашу пещеру. Но кости не сказали мне, что сделает Суолла.
— А что она сделала? — спросила Куикен.
— Она первая вонзила свой ассегай в пятнистого. Суолла, ты караулила, пока мы спали?
— Да, караулила, — ответила Суолла. — Хорошо ли я сделала?
— Хорошо, — сказал Кару. — Когда мы придем в ту страну, где нет войны, ты можешь идти в дом Дакуина.
— Я возьму ее в жены, и она будет хорошей женой, — усмехнулся Дакуин.
Суолла щелкнула пальцем и захохотала.
Бушмены ликовали: леопард был желанной добычей. Дакуин отрезал ему усы, смочил их кровью и проглотил, чтобы стать великим охотником. Все четверо весело принялись за работу: содрали шкуру с леопарда, отрезали когти, отделили и вычистили сухожилия.
Потом мужчины спустились к пруду, над которым летали гигантские стрекозы, и долго купались.
Обсушившись на солнце, Дакуин побежал вдоль узкого ручья. Он гнался за темно-голубой сойкой; ему понравились ее перья, и он захотел украсить ими свою курчавую голову.
Птица перелетала с дерева на дерево. Вдруг юноша остановился: он увидел стаю жирных лесных голубей, клевавших дикие фиги. Быстро взобрался он на дерево, подстрелил одного голубя, который выхватил у него из-под носа спелую фигу, и сам принялся за еду. Ел он долго, а наевшись до отвала, начал спускаться с дерева. Тогда только понял он, что попал в ловушку.
Мертвый голубь, валявшийся на земле, исчез. Под деревом сидела гиеновая собака и терла лапой морду, чтобы снять приставшие перья. Тут же лежала вторая собака и пристально смотрела на Дакуина. Глаза у нее были голодные, желтые. Дакуин призадумался. Еще несколько собак лежало, навострив уши, на прогалине. Они избегали встречаться с ним глазами, но Дакуин чувствовал, что вся стая смотрит на него в упор, когда он отворачивается.
Дакуин решил ждать. Быть может, собакам надоест его караулить, и они уйдут. Но не тут-то было! По-видимому, собаки были наделены неистощимым терпением и, в свою очередь, решили ждать.
В отличие от волчьих стай, рыскающих по снежным равнинам, гиеновые собаки очень редко нападают на человека. Не охотятся они также за леопардом, павианом, кабаном, считая, должно быть, что игра не стоит свеч. Однако ни один леопард не осмелится похитить мясо животного, загнанного собачьей стаей. Если бы рискнул он пойти на грабеж, стая растерзала бы его на куски.
Рыская среди холмов, собаки почуяли запах взобравшегося на дерево и поедавшего фиги Дакуина. Со вчерашнего дня этот запах был им знаком и имел какое-то таинственное отношение к неудачной охоте. Вот почему они окружили дерево и терпеливо ждали. Спешить им было некуда! В то время как одни собаки спали или отправлялись на поиски дичи, другие караулили.
Дакуин громко закричал. Все собаки встрепенулись и вскочили. Но на этот раз им не угрожала опасность. Звери быстро успокоились и снова растянулись на земле, а Дакуин начал издавать какие-то странные звуки и корчить гримасы. Собаки склонили голову набок и посмотрели на него с любопытством. Им часто приходилось видеть гримасничавших обезьян, и кривляние Дакуина их не испугало.
Тогда юноша поднялся на верхушку дерева, чтобы обозреть окрестности.
С своей вышки увидел он три маленькие фигурки, бежавшие гуськом. Это был Кару с двумя женщинами. Женщины несли поклажу. Они покинули пещеру и его — Дакуина. Раздув щеки, юноша протяжно заревел, подражая крику обезьян. Он знал, что они уходят от врагов, и потому закричал по-обезьяньи.
Одна из трех фигурок — самая маленькая — остановилась. Это была Суолла. Она услышала протяжный крик и в ответ молча подняла руку.
Вскоре все трое скрылись в зарослях.
Дакуин посмотрел на восток и увидел отряд воинов, приближавшихся рысцой. У него заныло под ложечкой. Должно быть, Кару проведал о надвигающейся опасности и немедленно обратился в бегство.
Таков был закон диких джунглей. Мудрый Кару бежал от врагов, и не его вина, если Дакуин попал в беду.
Юноша остро почувствовал полное свое одиночество. Однако он решил бороться до конца. Спустившись ниже, он пролез в дупло. Ноги его коснулись подстилки из трухи и гниющих листьев. Подстилка не выдержала его тяжести, и Дакуин упал на дно дупла. Раздалось грозное шипение; юноша замер от ужаса, чувствуя, как у него под ногами извивается огромное холодное тело. Он упал прямо на спящего удава. Луч света блеснул сквозь густое облако пыли. Удав медленно выползал из дупла.
Глава XI
НЕОБЫЧНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Удав высунулся метра на четыре из дупла. Мелькнул его черный раздвоенный язык, огоньки вспыхнули в холодных сонных глазах. Собаки замерли, не спуская с него глаз.
Они не прочь были бы отведать мяса удава, но убивать его не входило в их намерения. За змеями они не охотились. Пожалуй, дикая кошка может стать ловцом змей; кабан, защищенный толстой кожей и щетиной, убивает и съедает змею, но собаки питали инстинктивное отвращение к пресмыкающимся.
Ярко светило солнце, пробиваясь сквозь листву и расстилая у подножия дерева ковер из темных и светлых пятен. Дикие голуби вернулись к фиговому дереву и прыгали с ветки на ветку; собаки сидели с высунутыми языками; их желтые глаза устремлены были на змею. Освещенное солнцем пятнистое тело удава отливало пурпуром и золотом, тусклая пелена снова заволокла его глаза; казалось, змею клонило в сон.
Пронзительно трещали цикады, возбужденные жарой и солнцем, лягушки на берегу ручья квакали неумолчно, словно готовились к вечернему концерту. А Дакуин, стоявший в дупле, не слышал ни лягушек, ни цикад. Он был очень недоволен создавшимся положением. Сквозь щель в стенке дупла следил он за собаками и удавом. Им следовало бы вступить в бой, а они, казалось, заключили перемирие. Тогда он решил вмешаться.
Ощупью отыскав в куче трухи свой ассегай, он воспользовался им как бодилом, которым погоняют волов. Он вонзил его в тело удава. Кольца зашевелились, но лишь после второго укола удав стряхнул с себя дремоту и, разжав челюсти, зашипел на ни в чем не повинных собак. Те мгновенно вскочили и навострили уши, не понимая, чем вызван столь неожиданный переход к военным действиям. Что ж! Если чудовищная змея бросает вызов, они готовы его принять!
Снова зашевелились кольца в дупле, и конец хвоста коснулся ноги Дакуина. Юноша заревел от испуга.
На змею этот вопль не произвел ни малейшего впечатления, но собаки узнали голос человека, исходивший, казалось, из удава.
Но собакам было теперь не до человека: удав действовал быстро и энергично. Метнувшись к ближайшей собаке, он нанес ей страшный удар в бок, и собака, жалобно воя, перевернулась в воздухе и отлетела на несколько шагов.
Удав развернул свои кольца и выполз из дупла. Вслед за ним вылез и Дакуин. Кончиком хвоста удав обвил лодыжку юноши, и, несмотря на все усилия, Дакуин не мог высвободить ноги.
Увидев его, собаки подняли вой. Добыча принадлежала им по праву, и они никому не намерены были ее уступить. Они рванулись вперед, но удав приготовился к атаке. Голова его вращалась на крепкой, словно стальной шее, и несколькими ударами он сбил с ног ближайших собак и разметал их в разные стороны. Из его пасти вырывалось грозное шипение.
— Ио! — раздался изумленный возглас.
В воздухе замелькали ассегай, и собаки мгновенно обратились в бегство. На лужайке стояли воины-кафиры. С удивлением смотрели они на юношу, тщетно пытавшегося вытащить ногу из петли; с не меньшим удивлением смотрели они на удава, который, по-видимому, защитил юношу от стаи.
— Умтагати! Волшебство! — решил вождь отряда. В курчавых его волосах торчало орлиное перо. Один из воинов начал напевать какую-то странную песню без слов, и змея медленно опустила голову на землю. Отломив ветку, воин воткнул ее на расстоянии трех сантиметров от тупого носа змеи. Раздвоенный язык несколько раз коснулся ветки, глаза удава потускнели. Тогда воин наклонился, растянул петлю, которая сжимала ногу Дакуина, выпрямил кончик хвоста и освободил юношу. Молодой бушмен, всем своим существом ненавидевший кафиров, притворился испуганным мальчиком и робко посматривал на воинов.
Один из кафиров посоветовал убить мальчишку дубинкой, но вождь запротестовал:
— Он пригодится нам! Пусть носит воду и хворост!
Дакуина отвели в пещеру, в ту самую пещеру, где нашли себе пристанище бушмены. Кару так спешил, что даже оставил здесь много сушеного мяса. Кафиры с жадностью набросились на еду, а Дакуин, присматриваясь к ним, убедился, что попал в плен к амаксозам. Вид у них был более свирепый, чем у зулусов, волос они не красили растительными соками, как делают это суази, но щеки их были покрыты слоем красной глины, защищающей от солнечных ожогов. Щиты их были больше, чем щиты зулусов, а ассегаи тоньше. Разговаривая, они закатывали глаза и выразительно жестикулировали.
Воины, спасшие Дакуина, подробно описали своим товарищам удивительную сцену, развернувшуюся у них на глазах. По их словам, удав яростно отражал нападение собак, желая защитить юношу.
— Этот бушмен — сын змеи, — сказал один из воинов.
— Ха! — воскликнул другой. — Все бушмены не лучше змеи. Смотрите, этот мальчишка сидит у костра и ест вместе с нашими людьми.
Он подошел к Дакуину, схватил его за плечо и отшвырнул в сторону.
— Ступай прочь, собака! Когда мы поедим, можешь подойти и подобрать объедки.
Маленькие глазки Дакуина злобно вспыхнули, но тотчас же он овладел собой. Взяв горшок, он знаками объяснил, что хочет пойти за водой. Быстро сбегал он к пруду и, вернувшись, подал горшок вождю с орлиным пером. Потом собрал хворосту для костра и смиренно сел поодаль. Когда все поели, он набросился на объедки, делая вид, будто очень голоден. Воины посмеялись над ним и улеглись спять. На рассвете они должны были продолжать путь.
Когда все заснули, Дакуин бежал. Направился он прямо к тому дереву, где поймали ер кафиры. Здесь осталось его оружие, а Дакуин, лишенный оружия, был беспомощен, как дождевой червь.
Юноша пролез в дупло и отыскал свой лук, колчан и ассегай. Очень хотелось ему вернуться к костру кафиров и пронзить стрелой человека, который его обидел. Однако он поборол это желание. По следам Кару и двух женщин побежал он к тому месту, где остановилась Суолла, когда услышала его зов.
Здесь нашел он ветку, воткнутую в землю листьями вниз. Дальше он увидел еще две ветки. Убедившись в том, что именно этой тропой шли беглецы, он продолжал путь. Когда спустилась ночь, он стал искать пристанище, где бы можно было выспаться, не опасаясь диких зверей.
Ему посчастливилось найти нору трубкозуба ; вход в нее был затянут паутиной, и Дакуин решил, что нора необитаема. Сначала опустил в нее несколько камней, чтобы сделать ступеньку, так как тоннель резко опускался, а затем круто сворачивал в сторону. В такую нору нужно лезть ногами вперед. Бывали случаи, когда люди гибли в этих тоннелях. Пролезая головой вперед, они не имели возможности повернуться и выползти на свежий воздух.
Дакуин просунул в дыру ноги и пролез в нору. Вход он загородил ветками колючего кустарника. Он спал, сжимая в руке ассегаи. Среди ночи его разбудил голодный вой гиены, почуявшей запах человека. На рассвете он выбрался из норы и продолжал путь. Наконец пришел он к тому месту, где беглецы провели первую ночь. Здесь он нашел полосу сушеного мяса и маленькую тыкву с водой. О нем позаботилась Суолла, и Дакуин почувствовал себя не таким одиноким. Вода была свежая, и мясо вкусное. Дакуин вздохнул с облегчением;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18