– Знаешь, я раньше даже понятия не имел, какие развлечения можно найти в Лондоне. – Он взял чашку и сделал глоток чая. – Понимаешь, все дело в том, что надо познакомиться с подходящими людьми.
– Неужели? – Лилит покачала головой. – Значит, ты познакомился с подходящими людьми?
Уильям усмехнулся:
– Именно так Они знают о Лондоне все, абсолютно все. – Уильям потянулся за тостом. – Только представь, Лил, здесь, оказывается, есть игорные дома, о которых почти никто не знает и куда вхожи очень немногие.
– В самом деле? – с притворным изумлением спросила Лилит. – Что ж, расскажи мне о них.
– Можешь смеяться, если хочешь, но это просто замечательно! И Джек говорит, что даже сам принц, по крайней мере, раз в сезон посещает карточные вечеринки у Антонии.
Лилит нахмурилась:
– Кто говорит? Джек? Уильям кивнул:
– Джек Фаради. Маркиз Дансбери. Он знает все об азартных играх, но у меня тоже имеются кое-какие секреты. – Уильям поставил на стол чашку и улыбнулся. – Вчера я выиграл у него тридцать фунтов, а он так и не понял, как я это сделал.
– Значит, маркиз Дансбери? – в задумчивости пробормотала Лилит. Похоже, Уильям и в самом деле ничего не соображал.
Брат взял ее за руку.
– Не волнуйся, Лил. Дансбери – прекрасный человек. Да-да, поверь. Позавчера он возил меня в «Гарем Иезавели». С нами были также Эрнест Лэндон и Прайс.
– Он возил тебя в «Гарем Иезавели»?
– А что с тобой, Лил? – Уильям снова улыбнулся. – Думаю, и тебе надо побольше развлекаться.
– Мне надо?.. – Лилит тяжко вздохнула. – Уильям, ты хоть представляешь, с кем связался?
Он нахмурился:
– Лил, в чем дело?
– Дансбери – ужасный человек, поверь мне.
Уильям погрозил сестре пальцем:
– Не говори глупости. Ты злишься на него только потому, что он произвел на тебя впечатление.
– Он… что?
– Ты же все прекрасно понимаешь. Когда он подошел, чтобы представиться, ты просто вся затряслась. – Уильям усмехнулся. – Он сказал, что испугался, что ты можешь упасть в обморок прямо в зале. Но я ему сказал, чтобы он за тебя не беспокоился, потому что ты на такую глупость не способна. Хотя должен заметить, что и в опере ты вела себя не лучше.
Это было уже слишком. Лилит вскочила со стула.
– Я вовсе не тряслась, когда подошел Дансбери! У него·ужасная репутация, и я не хотела с ним говорить! Вот что я ему сказала, не более того. И ты должен поступить так же, Уильям. Боже мой, как ты думаешь, почему он так неожиданно познакомился с тобой? Да просто потому, что он хочет отомстить мне! Хочет отомстить за то, что я поставила его в неловкое положение! И еще…
Уильям тоже встал.
– Ты все это придумала, Лил. Ты не имеешь никакого отношения к нашей дружбе.
– К дружбе с кем, Уильям?
Лилит и Уильям вздрогнули, когда в комнату вошел их отец. По суровому выражению его лица было видно, что он слышал по крайней мере последнюю часть их разговора. Если не принимать во внимание морщины, пересекавшие лоб отца, и небольшую седину на висках, Стивен и Уильям Бентоны были очень похожи. По характеру, однако, они были так же далеки друг от друга, как один земной полюс от другого. Уильям отличался веселым и добродушным нравом, в то время как виконт был суров и даже более сдержан, чем Лилит. С тех пор как шесть лет назад его жена сбежала с любовником, люди редко видели на лице виконта улыбку. Лилит оставалось лишь надеяться, что ее успех в обществе и удачный брак снимут тяжесть с его сердца.
– Да так, отец, с несколькими новыми приятелями, пробормотал в ответ Уильям. Он потянулся и зевнул. – Ну, мне, пожалуй, лучше поспать, если мы сегодня поедем на бал к Фелтонам.
– Уильям, я больше не стану повторять. – Виконт сел во главе стола. – Твое поведение в Лондоне отражается на всех нас. Я верю, что ты все-таки поумнеешь и больше не станешь позорить нашу семью. Тебе ясно?
Уильям нехотя кивнул: – Да, отец, ясно.
– Очень хорошо.
Лилит, нахмурившись, смотрела вслед брату, выходившему из комнаты. Она получила более суровый выговор от тети Юджинии только зато, что смотрела на Дансбери. Уильям же два вечера пьянствовал с этим человеком, а ему лишь напомнили, что он должен хорошо себя вести! А ее брат был так очарован новыми приятелями, что не захотел понять настоящую причину, по которой беспутный маркиз Дансбери пожелал сблизиться с таким юнцом.
– Лилит, обязательно оставь два вальса для обоих Нэнсов и один для Джереми Джиггинса, – сказал отец. – И только одну кадриль для этого идиота Хеннинга. Я думаю, еще контрданс для Питера Варрика – хотя, возможно, в этот вечер будет четыре вальса.
Виконт позвонил, чтобы принесли свежий чай.
– Но вы распределили только три вальса, – заметила Лилит.
– Один следует оставить на всякий случай, – ответил отец и взглянул на слугу, вошедшего в комнату: – Принеси мне утреннюю газету.
– Да, милорд – кивнул слуга.
Лилит опустила глаза.
– Вы уже решили, как ответить на предложение Лайонела? За последние две недели он уже второй раз просит вашего согласия.
Отец ответил, лишь когда у его локтя появилась газета.
– Я надеялся, что его состояние более внушительно, но я не слышал о нем ни одного дурного слова. Полагаю, что он, возможно, и подходит, но я намерен подождать хотя бы до конца недели, прежде чем дать ответ.
Лилит с облегчением вздохнула. Казалось, отец перестал рассчитывать на предложение герцога Уэнфорда. К тому же ей нравился Лайонел. Хотя он и был немного… толстым, он всегда оставался добрым и любезным.
Лилит с улыбкой заметила:
– Но мне бы хотелось, чтобы Лайонел был более искусен в танцах.
Виконт нахмурился:
– Не думаю, что это необходимо для удачного брака. Главное, что у него безупречная репутация. И мне безразлично, умеет он танцевать или нет.
– Да, папа, – кивнула Лилит. – Я ведь просто пошутила… Хотя я очень люблю танцевать.
Отец вдруг усмехнулся:
– Я бы об этом не слишком беспокоился, дорогая. Вскоре у тебя появится слишком много обязанностей и тебе будет не до танцев. – Он наклонился и потрепал ее по щеке. – Но все же не отвергай других претендентов, пока я не приму окончательного решения. Мы не можем рисковать, оскорбив кого-нибудь.
Она кивнула. По крайней мере, отец опять улыбался.
– Конечно, папа.
В узких проездах, разделявших особняки позади Мейфера, гулял резкий холодный ветер. И снова накрапывал дождь, хотя в клубе «Уайте» самые смелые делали ставки на то, что в этом году в июне выпадет снег. Маркиз Дансбери ставил на целых шесть дюймов снега – ледяной холод вполне подходил ему, ведь он собирался очаровать Снежную королеву.
– Джек, почему ты так думаешь?
Маркиз вздрогнул и посмотрел на женщину, сидевшую напротив него в мягком кресле:
– Что именно я думаю?
Антония Сен-Жерар налила себе бренди и с улыбкой проговорила:
– Скажи, Джек, почему мы так и не стали любовниками? Маркиз тоже улыбнулся и, снова уткнувшись в газету, пробормотал:
– Потому что мы с тобой очень похожи. Мы как два тарантула. И мы перекусали бы друг друга, еще не закончив спариваться – или как это называется у тарантулов?
Антония со смешком откинулась на спинку кресла. В свете камина ее темные волосы отливали медью.
– После соития самка тарантула убивает самца, не так ли? – проговорила она с легким французским акцентом.
– И это – главная причина, – с усмешкой ответил Джек. – Именно поэтому я и воздержался.
– Когда ты заехал ко мне, я не думала, что ты собираешься сидеть в гостиной. Я полагала, что ты хотя бы поиграешь в карты. Иначе я бы еще спала. Знаешь, сегодня утром я легла спать только после семи.
– Тебе следовало бы разумнее распределять свое время.
– Ха! – усмехнулась Антония. – Я бы так и сделала, если б ты уехал отсюда в более «разумное» время. Можно подумать, что ты никогда не спишь.
Джек пожал плечами:
– Выходит, не сплю.
Антония указала на стопки газет, лежавшие у его кресла:
– Что ты в них ищешь?
– Насколько мне известно, только у тебя имеются старые номера, ответил Джек. – Я ищу сообщение о смерти.
Антония сделала глоток бренди. Немного помолчав, спросила:
– Но что тебя интересует? Сообщение о чьей смерти ты ищешь?
– О смерти Элизабет Бентон. Леди Хэмбл. – Маркиз отложил газету и взял следующую. – Видишь ли, никто не смог указать мне точную дату.
– Эта леди – родственница того красивого молодого человека, который вчера после театра присоединился к нам?
– Его мать. – Джек снова принялся читать. Затем вдруг поднял голову и с удивлением посмотрел на Антонию. – Ты, кажется, назвала его красивым молодым человеком, Тони? Или я ослышался?
Антония с улыбкой потянулась, и верхняя часть ее халата весьма соблазнительно распахнулась. Впрочем, маркиза трудно было соблазнить этим зрелищем, и он лишь пожал плечами.
– Нет, ты не ослышался. Он действительно красивый. К тому же богатый, как я поняла. – Антония рассмеялась. – Иначе ты не позволил бы ему обыграть тебя на несколько фунтов. Ведь ты никогда не утруждаешь себя, никогда не заманиваешь того, кто не может похвастаться богатством.
Маркиз с улыбкой смотрел на собеседницу. Что ж, он не ошибся. Он подозревал, что мадемуазель Сен-Жерар будет рада встретиться с его новым приятелем. И это, несомненно, послужит тому, чтобы обольстить Лилит Бентон, ведь у него, Джека, будет ключ как к спасению ее брата, так и к его гибели. Антония прекрасно владела искусством губить людей – маркиз нисколько в этом не сомневался.
– Может быть, привезти его к тебе?
Она снова улыбнулась и взяла бокал с бренди. – Спасибо, Джек.
– Рад услужить.
Маркиз начал просматривать заголовки в газете, которую держал в руках. Это был номер почти шестилетней давности – тогда писали в основном о Бонапарте и задавались вопросом: сумеет ли Веллингтон ему противостоять?
– Что-то интересное? – спросила Антония.
– Не очень. – Маркиз перевернул страницу. – А.. вот оно… Элизабет, леди Хэмбл, любимая дочь и так далее… скончалась от инфлюэнцы 14 мая 1815 года в возрасте тридцати пяти лет. – Он откинулся на спинку кресла. – Хм…
– Что – «хм»? – спросила Антония. – Это ни о чем не говорит.
– Мне кое о чем говорит, – ответил Джек. – Любимая дочь – и ничего о любимой жене. Значит, объявление дали родители. – Он щелкнул пальцами. – Ничего о том, что ее будут оплакивать. Или о том, как она с честью носила свой титул и была полезна обществу, а также своему кружку рукоделия.
Антония усмехнулась:
– А какую пользу обществу принесли вы, милорд маркиз? – Она встала и, перегнувшись через спинку кресла, обняла его за плечи. – Что будет написано, когда сообщат о твоей смерти?
– Обо мне напишут: «Джонатан Огаст Фаради, маркиз Дансбери, скончался. Слава Богу». – Он сложил газету и положил ее обратно в стопку. – Мерси, Антония. – Джек допил вино, взглянул на карманные часы и поднялся.
– Разве ты не хочешь мне сказать, зачем тебе понадобилось это объявление о смерти?
Джек всегда относился к Антонии с симпатией, однако свои секреты предпочитал ей не раскрывать. Во всяком случае, этот секрет. Пожав плечами, он проговорил:
– Просто мне было интересно.
– Понимаю, – пробормотала Антония, когда он уже направился к двери. – И этот интерес, конечно же, связан со Снежной королевой, не так ли?
Джек остановился, обернулся. Ему очень не понравилось, что Антония оказалась такой сообразительной. Пристально глядя на нее, он спросил:
– И где же услышала об этом, дорогая?
Она подошла к нему и с улыбкой ответила:
– Просто я догадалась. Догадалась, потому что ты перестал посещать Камиллу. – Антония снова улыбнулась и провела ладонью по щеке маркиза. – Ты очень сердишься на эту девушку?
– Нет, но она… Она меня раздражает. – «И мне ужасно хочется затащить ее в свою постель», – добавил он мысленно. Однако маркиз не собирался посвящать Антонию в свои планы, поэтому с усмешкой проговорил: – Но я предпринимаю шаги для исправления ситуации.
– Я в этом не сомневаюсь. – Антония рассмеялась. – Бедная девочка! Не знаю, жалеть ли ее или завидовать ей. Но у нее нет ни шанса.
– В том-то и дело.
Антония проводила маркиза до дверей, и он взял шляпу и плащ.
– Я слышала кое-что о мисс Бентон. Возможно, это могло бы заинтересовать тебя, дорогой.
Джек надел плащ и шляпу. Пожав плечами, пробормотал: – О чем, собственно, речь?
– О претендентах на ее руку.
Маркиз усмехнулся:
– Полагаю, их несколько дюжин. Верно?
– А знаешь ли ты, что один из них – герцог Уэнфорд?
Маркиз внимательно посмотрел на собеседницу: – В самом деле? Ты не шутишь?
Антония покачала головой:
– Нет, не шучу. Ты подарил мне молодого Бентона, так что теперь мы квиты, Джек.
– Благодарю, Тони. Я согласен. – Маркиз с улыбкой приподнял шляпу. – Увидимся вечером. Думаю, поздно. Сначала я должен кое-что сделать.
– Что ж, до вечера.
Графине Фелтон нравилось считать себя сторонницей прогресса, поэтому она заказала оркестру, нанятому на этот вечер, целых четыре вальса. Если старшие гости сразу же осудили такое количество «скандальных танцев», то молодые не думали на это жаловаться.
Однако Лилит была недовольна. Очень недовольна. Она нервно сжимала ладони, в то время как Пенелопа делала вид, что восхищается вазой с весенними цветами, имевшими весьма жалкий вид, – видимо, в саду графини только они пережили недавние заморозки.
– Что он сейчас делает? – прошептала Лилит; она жалела, что не надела более невзрачное платье, в котором бы герцог ее не заметил.
– Все еще разговаривает с твоим отцом, – шепотом ответила Пен, оглядывавшая заполненный гостями бальный зал.
– О, Пен, что же мне делать? Почему леди Фелтон не могла заказать два вальса? Их бы уже сыграли до его появления. – А не могла бы ты пожаловаться на боль в ногах и уехать пораньше?
Лилит покачала головой:
Отец разгневается. – Она вздохнула и расправила плечи – Придется смириться. В конце концов, это всего лишь один танец.
Когда ее отец велел оставить четвертый вальс на всякий случай, она не ожидала, что на бал явится герцог Уэнфорд. И, конечно же, не ожидала, что он пригласит ее на вальс. Она даже не знала, умеет ли он танцевать, не могла даже представить, что он захочет научиться чему-то столь современному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36