Теперь она и сама не понимала, зачем наговорила ему, что будто бы напрасно его спасла. Да заведи он хоть дюжину любовниц, она поступила бы точно так же… не раздумывая, бросилась бы его спасать… потому что она слишком любила его, чтобы позволить ему погибнуть.
Она горько усмехнулась своей собственной мысли. Уж дюжину женщин Генри наверняка попробовал, если не несколько сотен, как утверждал сэр Исмей. Однако эти случайные шалости и вполовину так ее не задевали, как его шашни с Бланш Помрой. Бланш – это не крестьянская девка, которая почитает за честь угодить в постель к своему господину. Бланш – настоящая дворянка и живет всего в десяти милях от замка Генри Рэвенскрэга, а главное – она мать его детей.
Розамунда яростно ударила кулаком в ладонь. Что это он удумал – приютить в замке своих прижитых в чужой постели детей? Пока она жива, не бывать такому позору. Генри не потребуется его незаконный сын… потому что она народит ему целую кучу законных.
Истерзанная своими переживаниями, Розамунда рухнула на пол, чтобы еще раз всласть выплакаться… Очень вероятно, что ей уже не придется порадовать его сыновьями, она сегодня собственными руками разрушила его любовь. Возможно даже, он вернется к своим прежним холостяцким привычкам. Из-за своей ревности она лишилась Генри. От этой мысли Розамунда разрыдалась еще сильнее, потом вдруг ее снова одолела злоба. Какая она, однако, уступчивая. Генри почти убедил ее, что это она виновата в их ссоре. Сам изменяет ей, плодит детей… и, может, даже до сих пор наведывается к этой рыжей кошке. А она, Розамунда, ни в чем перед ним не виновата.
Розамунда поднялась, отряхнула юбку и, гордо расправив плечи, взяла из сундучка вышивание. Он виноват, он пусть все и исправляет. Она не станет ходить за ним по пятам и вымаливать, чтобы он обратил на нее внимание. Пусть сам приходит. Сейчас поужинает, маленько остынет и поймет, что напрасно на нее осерчал. Войдет сюда и попросит у нее прощения. И как только он скажет, что по-прежнему любит ее, и поклянется никогда не ездить к Бланш, она в ту же минуту простит его…
Розамунда долго сидела с вышиваньем, уже стал потухать огонь и догорели свечки… Генри все не приходил. Когда грянул поздний час и шум внизу стал утихать, Розамунда отложила рукоделие и выглянула в залу: на соломенных тюфяках спали солдаты, в очаге пылал огромный ствол. Генри нигде не было видно, а на столе его стояли несколько тарелок, – наверное, для нее приказал оставить, волнуется, что она голодна. Может, он ждал, когда она сама к нему спустится? А она ждала его наверху… Вот что натворила с ними их гордыня.
Опять к глазам ее подступили слезы, она взяла факел, чтобы посветить себе по пути в спальню. Может, Генри там ждет ее? Она ускорила шаг, готовая простить его уже без всяких обвинений. Только бы им помириться. Она на все согласна, лишь бы не чувствовать себя такой одинокой…
Однако их спальня была пуста, хотя вовсю уже пылал камин и горели свежий свечи. Сердце Розамунды болезненно сжалось. Где же он… В замке еще полно спален, он мог забрести в любую. Но она не станет его искать, потому что… потому что она не уверена, что он сейчас один. Женщин в замке тоже вполне достаточно, и Генри вовсе не обязательно скакать в Эндерли, чтобы утолить все свои потребности.
Ревность и одиночество не давали Розамунде уснуть, и к тому же она втайне надеялась, что он придет. Уснула она только под утро, когда петухи возвестили о приходе зари.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
То снег, то дождь, то солнце, то тучи – с тех пор, как Генри уехал, на дворе стояла всякая погода. Но пригревало ли солнце, лепил ли мокрый снег, одно-единственное желание одолевало Розамунду: скорее свидеться с ним. Она даже не вышла его проводить и теперь нещадно корила себя за строптивость. Смотрела на него из окошка и специально встала у самой стенки, чтобы он ее не увидал. А он ведь искал ее глазами и специально подольше удерживал Диабло под окном. Эта картина не давала ей покоя. Если Генри не суждено вернуться домой, она никогда не сможет забыть своей жестокости в то злосчастное утро и навечно останется виноватой перед ним.
И все потому, что Бланш Помрой так сумела ожесточить ее, что сердце ее превратилось в льдышку.
От Генри целую неделю не было ни словечка. Единственное, что подбадривало Розамунду, – это то, что он поехал не сражаться, а собирать войско. Однако, когда страна не вылезает из войн, сражение может подстерегать где угодно. Она дала себе слово, что, если небеса услышат ее молитвы и Генри вернется живым и невредимым, она примет его с распростертыми объятиями. Жизнь слишком коротка, чтобы портить ее вздорными обидами.
Розамунда тщетно пыталась нашарить в шкафчике новую свечу. Как только Генри уехал, слуги стали проявлять очевидное небрежение к ней. С солдатами у нее были неплохие отношения, но знала она лишь тех, кто был под началом Кристи Дейна, и тех, кто оправлялся от ран в покоях, отведенных под лазарет. Слуги же, с которыми ей приходилось иметь дело изо дня в день, совершенно обленились, не исполняли вот время ее приказаний, все делали спустя рукава. Основной их заботой было чесать языки. Сплетничали они без устали, чуть ли не при ней обсуждали шашни Генри с Бланш и множеством других женщин. Раненная в самое сердце Розамунда догадалась, что кто-то специально раздувает сплетни и настраивает слуг против нее. Она подозревала, что это Хоук, однако поймать с поличным никак его не могла. Не иначе как он сочувствует леди Бланш, потому и старается насолить хозяйке Рэвенскрэга.
Если бы Тургуд наконец выздоровел и снова возглавил бы обширное хозяйство, эти безобразия вмиг бы прекратились. А что сейчас? Вчера она стала отчитывать за нерадивость двух горничных, так они посмели отвернуться и уйти, прежде чем Розамунда кончила говорить с ними. Чужеземка, пришлая – Розамунда подозревала, что это еще не самые худшие прозвища, которыми ее награждают за ее спиной.
Этим утром Розамунда одевалась сама. Марджери временно у нее забрали, поручив ей какую-то работу, а вместо этой девчушки Хоук прислал ей женщину в годах, которая все время норовила соснуть часок-другой. Пряча заплетенные косы под косынку, Розамунда мстительно усмехнулась. Хоук решил ей досадить, всучив в камеристки нерасторопную старуху… ишь как напугал!
Терпение Розамунды, однако, лопнуло. Она решила навестить Тургуда и попросить у него помощи. Старик, оказывается, расхворался не на шутку. Розамунда с состраданием смотрела на бледное, точь-в-точь как его подушка, лицо. Он сильно постарел и исхудал.
– Леди Розамунда, я очень тронут вашим вниманием, – сказал он, почтительно коснувшись лба и откидывая с него редкие пряди.
– Вам не лучше сегодня? – участливо спросила она, усаживаясь подле кровати.
– Не хуже, – сдержанно улыбнулся он. – Есть новости о лорде Генри?
Она покачала головой, и он решил ее подбодрить:
– Скоро приедет. Он ведь только готовит армию. О каких-нибудь драках и разговору не было.
– Вы правы. Но я пришла к вам не для того, чтобы поделиться тревогой о Генри. Мне очень нужна ваша помощь.
– Какая уж помощь от больного старика, но чем могу помогу.
– Скажите, Хоук случайно не по милости леди Бланш оказался при дворе лорда Генри? – Изумление, отразившееся на обычно бесстрастном лице Тургуда, невольно вызвало у нее улыбку. – Я уже знаю, кто она такая. Так что не бойтесь, говорите смелее.
– Откуда он здесь, сказать не берусь, но он какая-то ей родня, это верно. А что он там натворил?
Розамунда ответила не сразу, обдумывая то, что сообщил ей Тургуд. Так, значит, вот в чем дело… Она тяжко вздохнула.
– Сдается мне, что он настраивает против меня слуг. Они стали очень нерадивыми и дерзкими. Вы только не расстраивайтесь. Я сказала вам об этом лишь потому, что хочу, чтобы вы немного мне помогли. Только если это вам не в тягость.
Не на шутку раздосадованный ее признанием, он попытался подняться, но тут же со стоном откинулся на подушку и схватился за живот. На бледном лбу выступили капельки пота.
– Вот загадка так загадка. Он ведь никогда не был в чести у прислуги. Если только… вы много чего знаете про леди Бланш?
– Немало.
Тургуд опасливо оглянулся и шепотом сказал:
– Говорят, она ведьма.
Холодок ужаса пробежал по спине Розамунды.
– Да, про нее такое болтают.
– Это не болтовня, миледи. Говорят, она умеет превращаться в кошку.
Розамунда недоверчиво ахнула – потрясающе! Однако очень скоро ее снова охватил страх: ей ведь тоже показалось, что Бланш очень похожа на кошку… Да ну, выдумки все это. Суеверие. Сестры в обители всегда наказывали ее за то, что она верила в подобную чепуху.
– Пусть превращается, от этого мне никакого урону, – попыталась отшутиться Розамунда. – А что еще она может?
– Готовит всякие снадобья, с помощью волшебства. Кое-кто из наших горничных бегает к ней за приворотными зельями. Может, и Хоук ими пользуется, чтобы склонить на свою сторону служанок? Лорд Генри знает об этих беспорядках?
– Все началось после того, как он уехал. – Розамунда ни словом не обмолвилась о визите Бланш и о своей ссоре с Генри, но она не сомневалась, что Тургуду обо всем донесли.
– Будьте осторожнее, леди Розамунда. У нее много силы. Лорд Генри не верит в ведьминские фокусы, но кто что может знать… Пока господина нет, вам бы лучше пожить у вашего батюшки. Там вам будет спокойнее.
Этим советом Розамунда никак не могла воспользоваться. В замке сэра Исмея она будет еще более чужой, чем здесь. Она даже не смогла бы точно назвать, где находится Лэнгли Гаттон… но Тургуду об этом знать ни к чему.
– Нет, я останусь здесь, я должна знать, что с лордом Генри, убедиться, что он жив.
– Ну, коли так, дайте мне перо и бумагу. Напишу слугам наказ, пусть знают, что я скоро оправлюсь. Эта весть выведет их из спячки.
Розамунда повиновалась, хотя не слишком верила в затею Тургуда. Записка была написана, чернила осушили песком. Для пущей важности наказ должен был огласить один из помощников отца Джона.
Слуг ознакомили с посланием Тургуда, и буквально на следующий день Розамунда ощутила заметные перемены к лучшему. Теперь у нее всегда были в запасе свечи и дрова для очага, а в голосах дворни появилась былая почтительность. Розамунда воспряла духом, надеясь, что добрые изменения продолжатся. Однажды утром, когда она дурачилась с Димплэзом, Хоук объявил о прибытии гостя. У Розамунды упало сердце, она с опаской спросила, кто приехал.
– Молодой господин Аэртон, миледи. Розамунда не сразу догадалась, что господином Аэртоном величают ее верного Пипа. Она слышала, что он оправился от тяжких побоев, хотя до сих пор его мучают головные боли и слабее стала память.
Розамунда рада была повидаться со своим бывшим пажом. Она сердечно его обняла. Пип вспыхнул от удовольствия. Троих его слуг они отослали на лестницу.
Розамунде бросилась в глаза его необыкновенная серьезность – она сочла, что это последствия того злосчастного вечера. Сразу же по возвращении из Йорка она навещала его: Пип только-только пришел в сознание и почти ничего не помнил о нападении бандитов. Розамунда решила вообще не упоминать про Йоркское приключение.
Подкрепившись угощением, он сразу кинулся к окну и стал вглядываться в пустынные просторы.
– Когда вы ожидаете возвращения лорда Генри?
– Я даже не знаю, – сказала Розамунда, удивленная его любопытством.
– Молите Господа, чтобы он поскорее вернулся, – тихо пробормотал он, снова подходя ближе к огню. – Мой отец со своими солдатами тоже уехал с сэром Генри. Очень жаль.
– Почему? К нам сюда идут войска Йорка?
– Нет-нет, они сейчас гораздо южнее.
– Тогда о чем же нам тревожиться? Тут на много миль в округе – никого. Даже все соседи ушли с лордом Генри.
– Не все. – Пип наклонился к ней и понизил голос: – Мой дядя собирается напасть на ваш замок, пользуясь тем, что гарнизон ваш сейчас ослаблен. И еще он знает, что последние несколько дней у вас опущен мост.
Розамунда почувствовала, как глухо застучало ее сердце, а ноги налились тяжестью.
– А кто он… твой дядя?
– Джон Терлстонский.
– Разве он не ушел вместе с Генри? Вроде бы он его упоминал?
– Нет, он отговорился тем, что ему нужно укомплектовать свой отряд. Думаю, его пока удерживала слишком неустойчивая погода. Будьте начеку. Он старик вероломный и убьет любого, кто вздумает ему перечить или препятствовать.
Они шептались, как заговорщики, опасаясь, как бы их не услышали слуги Пипа.
– Откуда тебе стало известно про его намерения?
– Я сейчас живу у него. Однажды он хорошенько выпил и проговорился. Это случилось два дня назад, но меня все не выпускали из-за плохой погоды покататься на лошади. А сегодня я все-таки вырвался, потому что выдался солнечный день. Леди Розамунда, вы должны предупредить лорда Генри. Напишите, что вы в опасности и попросите его скорее вернуться домой.
– Как? Я не знаю, где он?
– Правда?! – Пип не смог скрыть своего изумления.
– Правда. Знаю только, что он все время ездит где-то по округе. В замке и мужчин-то почти не осталось… способных защищаться и держать в руках оружие. Почитай всех забрал с собой лорд Генри.
– Будем молить Бога, чтобы заставил моего дядю отказаться от этого безумства. Старый совсем, а вот что выдумал. Да ему нипочем не справиться с войском лорда Генри. Но ежели что вобьет себе в голову, его уж не переубедишь. Пора мне. Никто не знает, что я сюда поехал – так далеко от замка. Придется сейчас галопом назад, а то еще что подумают. Будьте осторожны, леди Розамунда.
Пип распрощался и уехал, предоставив Розамунде готовиться к дальнейшим ударам судьбы. Через час пришли дурные вести из лазарета: у Тургуда началась сильная лихорадка. А ведь с утра ему вроде бы полегчало…
Розамунда поспешила во дворик и направилась к входу в мощную главную башню, где располагался их гарнизон во главе с оставшимся за капитана его помощником, Кристи Дейном. День был солнечный, но холодный. Вскоре Розамунда увидела, что мост все еще не поднят, – его, оказывается, чинили. А это означало, что враг в любую минуту могут ворваться в самое сердце Рэвенскрэгского замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49