https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/podvesnaya/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Да, одной этой фразы Розамунде было достаточно. Значит, это та самая Бланш! Не думала она, что ее соперница когда-нибудь осмелится сюда явиться… Сердце Розамунды заныло от боли, не давая ей вздохнуть. Вот оно что: перед нею хозяйка Эндерли, всем известная любовница Генри! Розамунда через силу поднялась и, встав поближе к огню, спросила:
— И что вам от меня нужно?
— Я давно хотела вас увидеть. По-моему, в моем любопытстве нет ничего удивительного. Мы с Генри решили, что на свадьбу мне лучше не приходить. Но со дня вашего венчания прошло уже много времени. Вы наверняка уже успели узнать о моем существовании.
— Я действительно о вас узнала, но это не означает, что я должна еще и видеть вас.
— Разве вам нисколечко не интересно было на меня взглянуть? Чтобы понять, какие женщины по вкусу вашему мужу?
Розамунда стиснула зубы, чтобы не выпалить какую-нибудь грубость, о которой наверняка потом пожалела бы, и очень спокойно произнесла: — Ему по вкусу я.
Откинув голову, Бланш издевательски расхохоталась, ее рыжая грива разметалась по сдобным сливочным плечам.
— Ах, милочка, до чего же вы наивны.
— Ну вот, теперь вы меня увидели, а я — вас, и нам, похоже, больше не о чем с вами разговаривать, — сказала Розамунда после затянувшейся паузы, изо всех сил стараясь не терять присутствия духа.
— Вы ошибаетесь. Я еще далеко не все вам сказала, — прошипела Бланш, наклонившись к Розамунде…
От резких ее духов у Розамунды запершило в горле и закружилась голова. Розамунда трудно сглотнула, чувствуя сильное искушение немедленно выставить эту бесстыжую вон, но боялась прогневить Генри. Она давно уже поняла, что дворянский уклад совсем не таков, как в ее родной деревеньке, и боялась попасть впросак, не зная, что ей делать дальше с полюбовницей Генри.
— Скорее говорите и уходите, — все-таки вырвалось у Розамунды.
Бланш самодовольно ухмыльнулась и повольготнее расселась на мягкой скамеечке.
— Вы не должны ревновать. Я несколько лет была возлюбленной Генри и уверяю вас, что он совершенно не собирается меня бросить. Лучше вам с этим смириться.
— Как вы смеете! — закричала Розамунда. Такую наглость она стерпеть уже не могла, ей страшно хотелось ударить это красивое ухмыляющееся лицо. — Он больше не ездит к вам.
— Это он вам сказал? Придется вам научиться не быть такой доверчивой, иначе вам будет трудно, ой как трудно. Видите ли, у меня есть кое-что такое, что удерживает его. То, чего нет у вас.
Розамунда с каменным лицом встретила взгляд ненавистных глаз, ее просто трясло от ярости.
— И что же это за диво такое, миледи?
— Его сын и его дочь, леди Розамунда.
Время словно остановилось. Только завывал ветер за окном и потрескивали поленья. Громче же всего, казалось Розамунде, стучало ее разбитое сердце.
— Вы лжете! — прошипела она, стиснув пальцы, чтобы не ударить эту горделивую кошечку, не вцепиться в ее буйные кудри. — Лжете!
— Ну зачем же себя обманывать. Вы же видели, как они похожи на своего отца.
Розамунда тут же вспомнила, что малыши в первый же миг кого-то ей напомнили — и синими своими глазками, и черными волосами, и удивительной правильностью черт лица.
— Вы только взгляните на этот портрет и сами убедитесь.
Розамунда покорно обернулась: в углу висел портрет трех мальчиков, играющих с собакой в этой самой комнате. Это был Генри и двое его умерших братьев. Портрет был не очень хорош, но художник, безусловно, сумел передать, как разительно они друг на друга похожи. У Розамунды упало сердце. Теперь она поняла, на кого так похож розовощекий малыш Бланш: на Фентона, младшего брата Генри. На портрете тому тоже всего четыре года.
Бланш наслаждалась убитым видом соперницы, но этого ей было недостаточно, так как в глубине души она совсем не была уверена в прежних чувствах Генри. Чтобы добить Розамунду, она сладким голоском добавила:
— Генри и сейчас ко мне наезжает. Вы знаете об этом. Но вас, я думаю, это мало беспокоит, мало ли какие случаются у мужчин прихоти. Даже в брачную ночь он переспал со мной.
— Я знаю. Так что, видите, вы не слишком меня удивили, — почти шепотом произнесла Розамунда, вынужденная снова сесть, ибо у нее подкашивались ноги.
Бланш нахмурилась. Она не ожидала, что Розамунде известно про визит Генри.
— Неужели вы думаете, что с тех пор он больше у меня не бывал? Вспомните-ка, сколько времени его не было дома? Причем сразу после вашей свадьбы.
Розамунде совсем не хотелось про это вспоминать. Его не было тогда всю зиму, долгие месяцы, а сколько в этих месяцах ночей — теперь и не подсчитаешь.
— Он никогда не забывал дорожку ко мне, — продолжала она, ободренная внезапной бледностью Розамунды. Надо было до конца использовать свое преимущество, н Бланш, недолго думая, добавила: — Наверное, Генри рассердился бы на меня, но я все-таки скажу… В прошлый Сочельник я скинула ребенка — от него. Ведь он регулярно со мною…
Однако Розамунда уже не слышала унизительных подробностей, которые так старательно выкладывала Бланш мурлыкающим своим голоском; в ушах у нее гудело и стучало в висках.
— Вы не знаете, как доставить удовольствие мужчине с таким горячим нравом, — словно сквозь туманную пелену доносилось до Розамунды. — Его обыкновенной случкой не удивишь. Поэтому я всегда подливаю ему особого зелья, и потом его просто невозможно унять. Настоящий жеребец, ему только давай и давай…
— Убирайся! — завопила Розамунда, на сей раз во всю мощь своей глотки.
И тут же, словно по мановению волшебной палочки, в дверном проеме возникла служанка Бланш с обоими детьми, державшими в руках по огромному красному яблоку. Взглянув на них, Розамунда сжалась от сердечной боли. Не могло быть и тени сомнений в том, что Генри действительно их отец. В их лицах не было ничего общего с кошачьей мордочкой Бланш Помрой: этот благородный узкий овал лица, эти синие глаза и смоляные кудри подарил им Генри. Они были вылитой копией лорда Рэвенскрэгского.
— Мы уходим. Одень детей, — приказала Бланш и снова повернулась к Розамунде: — Надеюсь, вам надолго запомнится мой визит, леди Розамунда.
— Можете в этом не сомневаться, леди Помрой, — с достоинством вымолвила Розамунда, хоть подбородок ее дрожал от негодования. Рози, дочь прачки, непременно бы разрыдалась и накинулась на свою соперницу с кулаками, но леди Рэвенскрэг обязана сдержать подступившие слезы и ничем не выдать своего желания прибить эту рыжую кошку на месте. Сглотнув комок слез, Розамунда добавила: — Этот день запомнится мне, как самый отвратительный день в моей жизни.
Ответив ей ледяной улыбкой, Бланш запахнула шубку и, подтолкнув детей к двери, стала спускаться вниз.
Розамунда не могла даже позволить себе выплакаться, ибо почти сразу над ее ухом раздался заботливый голос Хоука, в котором сквозила, однако, плохо скрытая насмешка:
— Что изволите приказать, леди Розамунда?
Она мгновенно обернулась, и тот не успел стереть с лица гримасу злорадства. Проклятый лакей!
Он знал, кто такая эта рыжая кошка! И теперь специально пришел поиздеваться над своей госпожой, Розамунда видела это по его лицу.
— Ничего, Хоук. Я лучше подожду, когда оправится Тургуд, — ледяным тоном ответила она и демонстративно отвернулась к окну.
Она вглядывалась в раскинувшийся перед ней зимний пейзаж, а наглец все не уходил, прятался за дверью. Наконец она услышала его грузные шаги по лестнице. Теперь он всласть обсудит с дворней их встречу с Бланш, все до словечка… наверняка подслушивал на лестнице — уж больно скоро он появился после ухода гостьи. Розамунде вдруг стало душно в этих могучих стенах, ей захотелось на волю, где никто не будет за ней шпионить.
Конечно, наездница она не Бог весть какая, однако коротенькая прогулка верхом ей вполне по силам. Необходимо обдумать эту новую беду без посторонних глаз. Здесь же она должна сохранять маску спокойствия, чтобы не доставлять удовольствия Хоуку и прочим любителям посплетничать и порадоваться переживаниям «их светлости». Хорошая скачка по вересковым пустошам поможет ей стряхнуть с себя паутину печали.
Холодный ветер хлестал в лицо, холодя щеки и зажигая их румянцем. Вот оно, горюшко… а ведь еще утром она была так счастлива и покойна, так любима. А что теперь? Теперь она лишилась всего. Ах, Генри… Зачем он заставил ее поверить, что больше не ездит в Эндерли? Говоря по чести, она никогда не спрашивала его об этом напрямую. Мужчины — такие умельцы, наговорят тебе что угодно, вроде не соврут, но и правды не скажут.
Ах, окаянный! Предал их любовь, изменял ей с этой рыжей шлюхой! Все россказни, которые Розамунда когда-то о ней услышала, сегодня подтвердились. Одна из горничных божилась ей, что Бланш настоящая ведьма. А Генри всегда только смеялся, когда его остерегали против этой дамочки. Поговаривали, что она его присушила к себе приворотным зельем. Бланш упоминала какие-то снадобья, от которых Генри становится неутомимым, точно жеребец… стало быть, она занимается черной магией? В Виттоне тоже иногда шептались о ведьминских снадобьях, которые многократно увеличивают мужскую силу, от них всякий мужчина делается якобы просто ненасытным.
Розамунда живо представила, как ее муж и Бланш предаются постельным утехам. Ей стало тошно. Она вспомнила заветные словечки и жаркие признания, которые он всегда шептал ей в минуты их близости… Неужто он шепчет ей то же самое, распаляя себя и свою любовницу, которая опутывает его рыжими кудрями, точно силками. От этой картины Розамунде стало еще тошнее. Нет, его жаркие поцелуи и ласки принадлежат только ей, Розамунде, он не смеет расточать их этой прислужнице сатаны!
Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Розамунда приказала себе не растравливать раны, она прикрыла глаза руками, надеясь, что дурнота сейчас пройдет. Но как он мог так ее обманывать? Как он мог спать с другой, ведь клялся, что любит только ее, Розамунду? Неужто все эти признания — сплошная ложь?
«Нет, — застонала она, — он любит меня. Он ведь мой сказочный принц».
Холодок последней, столь звонкой фразы заставил ее поднять голову. Неужто она только что нечаянно сказала самой себе правду? Не была ли их пылкая любовь лишь ее выдумкой? Так же как и все остальные ее фантазии, которыми она раньше пыталась скрасить свою жизнь?
Слезы брызнули у нее из глаз, и, не замечая резкого ветра, она помчалась галопом по заснеженной тропке. И только когда стало темнеть, повернула к дому.
Конечно, эта мерзавка могла и соврать, что Генри до сих пор ее навешает. Но дети-то точно его, тут и сомневаться нечего. Мальчику четыре, девочке три… Они появились на свет задолго до того, как Генри встретил Розамунду де Джир.
Вспомнив это зловещее имя, она попыталась здраво во всем разобраться. Обозревая по-зимнему сонные дали, — только овцы нарушали тишину своим блеянием, — Розамунда сосредоточенно размышляла. Не дурочка же она в самом деле, чтобы надеяться, что до их свадьбы у Генри никого не было. Этой мыслью она пыталась утешиться, когда Бланш заявила, что Генри продолжает с нею спать. Розамунда знала, что он был у нее в свадебную ночь. И наверное, частенько заезжал в Эндерли в ту первую зиму, когда пытался преодолеть свою любовь к ней, Розамунде. Он сам говорил, что испробовал все. Она вспомнила, какое у него было лицо, когда он впервые ей признался, а ее любовь в ответ на его откровенность вспыхнула лишь сильнее. Испробовал все… верно, и постель Бланш?
Уже сидя у теплого огня, она снова разозлилась на рыжую ведьму, рассудив, что та специально ей наврала, чтобы помучить. Да, но она сказала, что скинула этим Рождеством ребенка… Из чего следует, что он был зачат после той роковой зимы — в августе или сентябре, именно тогда Генри снова отлучался из дому. Говорил, что собирает по приказу короля армию, а на самом деле в эти последние погожие деньки нежился в спальне Бланш Помрой?
Она вся извелась, дожидаясь возвращения Генри. И все не могла решить, когда ей учинить ему допрос: сразу, как приедет, после ужина, или когда они останутся одни в своей спальне? Может, ей поужинать со всеми в огромной зале? Нет, только не это, у нее нет сил притворяться веселой. Лучше она дождется его. И его объяснений.
Розамунду одолевали неотвязные картины: вот Бланш обнимает Генри, вот они предаются любовным утехам… Она ничего не могла с собой поделать. А потом придумала себе еще одну пытку гадала, не случалось ли, что он приходил к ней, еще не остынув от жаркой постели Бланш?
Наконец присланный Генри вестовой объявил, что его светлость скоро будут. Розамунда накинула свой нарядный плащ, ощутив ласковое прикосновение меховой подкладки, — словно ее погладила любящая рука, — Розамунда вспомнила про предательство. Драгоценный подарок сразу стал ей немил. Стоило Розамунде узнать, что она не единственная у Генри возлюбленная, все радости их любви омрачила черная туча.
Розамунда стояла на стене, вглядываясь в темноту, и вот появилась извилистая цепочка огней, становившаяся все ярче и больше. Довольно скоро вспыхнули факелы у моста: его спускали, чтобы пропустить Генри и его людей. Ну вот, наконец дождалась. Она стала спускаться, чувствуя, как сильно у нее дрожат колени, и моля, чтобы у нее подольше достало терпения не затевать неприятный разговор. В минуту слабости она даже отказалась от своих намерений, рассудив, что лучше вообще не говорить ему о визите его любовницы. Это было бы куда проще, многие жены делают вид, что не замечают похождений своих мужей. Но это не по ее нраву. Все между ними должно быть без обмана, честь по чести!
Честь! Она даже засмеялась тому, что ей на ум пришло такое словечко… Ей ли говорить о чести? Она с самого начала только и делала, что обманывала его. Как она может требовать от него правдивости. Да, но разве она не была ему верна? И телом и душой… Этого же она хочет и от него. До чего же славная из них получилась парочка. Генри скрывает от нее свои любовные похождения, она от него — свое происхождение и настоящее имя. У нее даже нет права презирать незаконных его детей, потому что она сама — внебрачная дочь сэра Исмея!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49


А-П

П-Я