— Мистер Хэрроу просил передать, что он не задержит вас надолго, мадам. Он дал понять, что желания этого гостя очень важны для него.— Я нездорова, Уилкокс.— А если мистер Хэрроу не примет этот ответ?— Тогда скажите ему, что я уже отдыхаю. Скажите, что дверь оказалась запертой и что я ничего не отвечала. Скажите ему что угодно, только чтобы он оставил меня в покое.Позже, когда Джинкс, купая Эдисон, оставила ее ненадолго, а сама побежала наверх за чистой рубашкой, Карр пришел в ее спальню. Желтые его глаза сверкали, а на губах блуждала ухмылка.— Так вот почему ты прячешь ее, — тихо сказал он, — твой недоносок еще и калека. Она быстро подняла ребенка.— Как ты сюда попал?— Через заднюю дверь и вверх по лестнице. Ты что, думала, что если я никогда не хожу так, то и не знаю, что эта дверь всегда открыта для Уилкокса? Неужели ты думаешь, Джинкс, что я не знаю, что происходит в моем собственном доме? Или что Уилкокс мог все это делать для тебя без моего ведома? Я разрешил ему сделать так, чтобы тебе было удобно — чтоб ты не стояла на моем пути.— Это твой дом, — сказала она, — но это — мое крыло. А теперь убирайся отсюда.— Мама? — Лицо Элисон скривилось — было видно, что она вот-вот заплачет.— Тише, дорогая, все хорошо. — Она схватила полотенце и быстро накинула его на ребенка, пряча его от злорадного взгляда Карра.— Ты тут находишься, потому что я позволяю тебе это, — сказал он, повысив голос. — Я тут хозяин! — Он сунул обгрызенный палец ей в лицо.Элисон заплакала.— Ш-ш, ничего, все хорошо, дорогая.— Так твой драгоценный братец одарил тебя калекой!Губы Джинкс пересохли.— Почему ты все говоришь, что она — Райля?— Я знаю обо всем, что когда-либо происходило здесь. И я знаю все о матери Толмэна. Она была всего-навсего бродяжкой. Мама знала с самого начала, что Райль — отцовское отродье.— Ты лжешь. Ты ничего об этом не знаешь.— Нет? Тогда откуда я знаю, почему ты сбежала той ночью в Миллтаун?— Убирайся, — прошептала Джинкс, — убирайся из моих комнат.Он отодвинул засов и открыл дверь на балкон второго этажа, потом в последний раз повернулся к ней, и она поразилась мертвенной белизне его лица.— Позволь мне сказать тебе кое-что, ты, шлюха, отец сказал, что ты можешь жить здесь, но не оговорил условий. Не попадайтесь мне на глаза, слышишь? Ни ты, ни твое отродье, а не то я запру вас в комнате для прислуги!Она стояла в дверях и смотрела, как он идет по балкону.Потом она закрыла дверь, задвинула засов и прислонилась к стене, тяжело дыша.— Тише, тише, — сказала она хнычущему ребенку. — Тише, дорогая, тише. КИФ Апрель 1894 Тринадцатого марта Кифу исполнилось двадцать лет. В апреле на весенних каникулах он сел на поезд в Бостоне и поехал на Запад. Не будучи еще совершеннолетним, он пренебрег приказами Карра, но ему было наплевать на это.Он не видел Хэрроугейт почти семь лет — и не видел Джинкс с тех пор, как мама увезла ее тайком тем летом 1886 года, восемь лет назад. Из письма тети Эйлин он понял, что Джинкс стала безнадежной отшельницей. Письмо это придало решимости Кифу поехать домой перед завершением образования. У него будет всего лишь несколько дней. Шел последний год его обучения, и ему надо было вернуться в Бостон на экзамены, но также ему необходимо было помочь Джинкс.Он достал письмо тети Эйлин и перечитал его снова: «Очень долго я и представления не имела о том, где она. Эрик внезапно отказался говорить о ней, знаешь, а когда я начала вытягивать из него что-либо о Джинкс, он попросту перестал приезжать домой. Я знаю, ему было очень больно. Но прошлой осенью Карр открыл телефонную компанию в Хэрроувэйле — я никак не привыкну называть Глэд Хэнд „Хэрроувэйлем“! И зачем только Карр переменил название города ? Ну, в общем, у Джинкс установили телефон. Когда она начала заказывать товары у местных продавцов, поползли слухи. Оказалось, что дворецкий Карра делает за нее эти вещи уже давно. Ты, наверное, знаешь, что Карр заменил всех слуг после катастрофы. Во всяком случае, твоя тетя Пэйшиенс услышала о женщине с ребенком, живущей в башнях, и пошла туда, чтоб увидеть своими глазами, Джинкс ли это.Она не пошла к дворецкому Карра — он странный человек, не от мира сего, так что она пошла прямо к Карру. Она сказала мне, что он очень нагло с ней разговаривал и признал, что Джинкс со своей маленькой дочкой живут здесь уже пять лет и что он лично не видел их около пяти лет! Ты представляешь ?Во всяком случае, когда Пэйшиенс сказала ему, что она намеревается увидеть Джинкс, он велел ей заниматься своими собственными делами и приказал убираться из его дома! Вышиб свою собственную тетушку из дома, который построил ее зять! Но ты же знаешь Пэйшиенс — у нее железный характер. Она пошла прямо к входу в башни. Около крыльца была калитка, оказавшаяся запертой. Ну, она звала и звала, но не было никаких признаков жизни, поэтому она попросту задрала свои юбки и перелезла через изгородь. Да, именно перелезла! Она постучалась в дверь и снова позвала их, но никто не ответил ей. Поэтому в конце концов она сказала:«Джинкс, я знаю, что ты здесь. Если ты не отопрешь мне дверь, я выломаю ее Помнишь, двери веранд имеют такие маленькие стеклянные вставки? Так вот, когда она это сказала, она услышала шепот:«Элисон, поднимись в свою комнату!»Конечно же, она поняла, что это Джинкс, но тем не менее решила, что голос у нее очень изменился. Помнишь, как говорила Джинкс? Так быстро, как будто наступала на свои же слова, потому что очень хотела их поскорее высказать.Ну, внутри вроде бы зашевелились и послышались еще какие-то слова, которые Пэишиенс не смогла разобрать, а потом наконец засов отодвинули и дверь приоткрыли.Пэишиенс сказала, что она не очень-то хорошо могла все раз глядеть, но что она едва поверила своим же собственным глазам. Она плакала, рассказывая мне об этом. Джинкс выглядела ужасно, бледная, как привидение, а ты ведь помнишь, се кожа всегда имела такой золотистый оттенок? Ее прекрасные рыжие волосы были уложены сзади в пучок, а лицо было изможденным.Джинкс сказала только: «Уходи», и «Я не хочу ни с кем разговаривать», и «Мы хотим, чтоб нас оставили в покое», и тому подобные вещи. Она даже не дала ей увидеть девочку и даже не впустила тетю в дом. Так что в конце концов Пэишиенс сдалась.Эта бедняжка Элисон — через что же ей, должно быть, приходится проходить?!Они живут там с тех пор, как ребенку исполнился год, так что это, вероятно, произошло сразу после приезда Эрика на Рождество. И какой же это был удар для меня! Обнаружить в конце концов, что у меня пет внучки!»
Киф не понял эту последнюю фразу, но решил, что она означает, что так как Джинкс никого не хотела видеть, то у те! и Эйлин не было возможности общаться с внучкой. «Но все можно пережить. Так же, как и потерю мужа, с которым 30 лет…»
Тут она писала об Уилли, о том, каким хорошим мужем и отцом он был и как она тосковала по нему и ненавидела свое одиночество. В конце письма она еще раз упомянула Джинкс: «Теперь у нее есть свой личный телефон — я так думаю, чтобы обеспечить столь ценимую ею уединенность.Продавцы просто оставляют то, что она заказывает им, на крыльце. Но Пэишиенс говорит, что весь город знает, что детишки крадутся под окнами и бросают камни в окна.Конечно, если Карр когда-нибудь узнает об этом, он, вероятно, позаботится о том, чтоб семьи этих мальчишек покинули Глэд — то есть Хэрроувэйль. Тут так много всего происходит, насколько я понимаю. Твой братец — жестокий человек.Пэишиенс все же удалось мельком увидеть Элисон — высокий ребенок с копной светлых волос, сказала она».
Бедная, прекрасная, измученная Джинкс, подумал Киф. Какая может быть жизнь у нее, если она сидит взаперти с Карром? Карр поддерживал с Кифом связь только через Олли, от которого Киф получал длинные и сухие послания. Олли сообщал ему о том, насколько выросло состояние Кифа. Но хотя сейчас он стоил около 8 — 9 миллионов, его материальное содержание изменилось мало. Расходы его держались на уровне, установленном отцом, — около 5 долларов в неделю, Кифу даже пришлось занять денег, чтоб купить билет домой.Никто не знал, что Киф приедет, если только колледж не уведомил Карра, что было вряд ли возможно. Определенно, никто в Сигма Каппа Ню не стал бы писать его брату. Киф откинулся назад, прикрыл глаза и подумал о письмах Райля. Знал ли Райль, что Джинкс заперлась в Хэрроугейте? Он знал, казалось, все о жизни Кифа, хотя они и не виделись с Рождества 1886 года.Райль писал ему письма без обратного адреса, но крайне регулярно, и Киф поэтому думал, что пишет он ему из чувства долга, хотя послания Райля и были всегда теплыми и полными новостей и он явно очень интересовался всем тем, что делал Киф. Конечно, сами письма приходили нерегулярно. Из-за медлительности почты бывало, что письма от Райля не приходили очень подолгу. Потом приходило сразу три или четыре письма, и Киф с жадностью перечитывал их. Последнее письмо было с маркой Вирджинии.Так трудно было вести одностороннюю переписку, Киф хотел бы спросить брата о его жизни и также много хотел рассказать о своей.Райль, очевидно, следил за успехами Кифа, потому что он поздравил Кифа, когда тот закончил прескул первым в классе, когда его приняли в Гарвард, когда он перешел в Сигма Каппа Ню и когда он начал играть в бейсбол и выиграл одиннадцать игр за сезон. «Ты и Чарли Николз, — написал как-то Райль. — Может быть, ты должен бросить свои мечты о том, чтоб стать врачом, как мама, и сосредоточиться на бейсболе»
Откуда узнал Райль про его медицинские устремления? Киф не знал. Откуда он столько всего знал о том, что делает Киф? «Конечно, ты можешь заняться и политикой. Ведь тебя избрали „Самым популярным“ и „Подающим надежды“, не так ли?Серьезно, я страшно рад, что ты решил стать врачом. Мать и отец гордились бы тобой. Знаешь, я долго боялся, что ты никогда не сможешь найти свой путь в жизни и превратишься в одного из этих никчемных сыночков, которые только и способны, что расстроить состояние, доставшееся им».
Киф думал: а что, интересно, сделал Райль со своим наследством и стал ли он, как хотел, художником?Киф все раздумывал, что делает Райль, что приводит его в такие экзотические места, как Кайро, Париж или Багдад. Но в этом году Киф купил как-то «Уорлд мэгэзин» и увидел подпись под фотографией: Райль — фотограф. Он выглядел точно так же, как и раньше, но только старше и, возможно, более уставшим.Киф отложил тогда журнал, собираясь показать его Джинкс. Сейчас он вытащил его и стал рассматривать фотографию Райля и сделанные им снимки — горе рыдающего китайского мальчика, склонившегося над умирающей матерью, убитой в Порт-Артуре при победе Кореи и Японии над Китаем. В тексте говорилось о том, что сражение выиграно, а фотографии пестрели ужасами, сопровождающими эту победу. В другом номере журнала были помещены фотографии гордого Альфреда Дрейфуса, обвиненного в шпионаже на судебном процессе. Статья обсуждала доказательства, а фотографии Райля разоблачали человека. В своих фотографиях Райлю удавалось за поверхностью явлений разглядеть самую их суть, и все же Киф не переставал удивляться, зачем Райлю понадобилось бросать живопись ради этого.Какое-то время Киф носился с идеей о том, чтоб написать Райлю на «Уорлд мэгэзин» или чтобы занять денег и поехать в Нью-Йорк — повидаться с братом, но он не был уверен в том, что Райль захочет встречаться с кем-нибудь из семейства Хэрроу.А теперь мысль о том, что ему снова придется увидеться с Карром, вызвала у него приступ злости. Киф не хотел видеть Kappa — ни сейчас, ни вообще когда-либо. Но ему придется ради Джинкс.Поезд, выпуская черный дымок, бежал через долину Гремучей реки, что несет свои воды у подножия горы Глэд Хэнд. Хорошо, что Карру, по крайней мере, не удалось переименовать реку или гору, подумал Киф с хмурой улыбкой.Была половина второго. Поезд уже опаздывал на полчаса.На станции было безлюдно, звуки доносились только из Салуна. Киф отряхнул брюки от сажи. Наемных экипажей поблизости что-то не было видно. Пешком путь будет неблизким — через город к реке, через мост и вниз к озеру Род. Тут Киф увидел пожилого мужчину, нагружающего коробками деревянную тележку.— Привет! Вы не могли бы подвезти меня в город?— А куда вы едете, мистер? Вы не остановились в отеле?Киф взглянул на трехэтажное здание, стоящее около станции.— На самом деле я еду через озеро в Хэрроугейт.Мужчина замолк, садясь на сиденье кучера и берясь за поводья.— Хорошо, запрыгивайте, — сказал он наконец. — Теперь уж немного визитеров бывает в Хэрроугейте, а те немногие, что бывают, приезжают на частном поезде и встречает их частный экипаж мистера Хэрроу. Как я понимаю, у вас дела с мистером Хэрроу.— В действительности я еду к молодой миссис.— Миссис? Вы имеете в виду мисс Хэрроу? Ненормальную с калекой ребенком? Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь навещал ее раньше. — Он подвинулся и дал место Кифу. — А вы кто — адвокат или что-то в этом роде?«Ненормальная? — подумал Киф. — Калека?»— А почему вы думаете, что она ненормальная? — спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал бесстрастно.— Я вожу туда разные вещи. Приходится оставлять все у крыльца, потому что она никогда не открывает дверь. Сомневаюсь, что она впустит вас, молодой человек.Он бросил задумчивый взгляд в сторону Кифа.— Пару раз я видел ее подглядывающей из-за занавески. А целиком я ее ни разу не видел — видел только ее глаза, и этого мне было достаточно, чтоб понять, что она ненормальная.— А вы когда-нибудь видели ребенка?— Калеку? — Он покачал головой. — Я думаю, она тоже ненормальная. А кто б не стал ненормальным, сидя взаперти с сумасшедшей? — Снова он искоса взглянул на Кифа. — А откуда вы, молодой человек?— Из Массачусетса.— Да? Мои предки родом из Массачусетса — из Бостона, я родился в Трэйле — есть такое местечко в Канзасе. — Он натянул поводья. — Если хотите, я повезу вас в Хэрроугейт.— Я заплачу вам за беспокойство.— Никакого беспокойства. Я в любом случае должен кое-что отвезти этой ненормальной — от доктора из Бостона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33