https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/nakopitelnye-30/ploskie/
Марш тоже целовал ее, но не так. Марш тоже обнимал ее, но не такими свирепыми руками.– Нет… – Она оторвалась от Ника и тут же почувствовала его губы, словно лезвие ножа, на своей шее. – Не надо, пожалуйста!– Ты сама этого хотела, – грубо прошептал он. – Ты называла меня грешником, маленькая святая, я заставлю тебя совершить этот грех вместе, здесь, среди деревьев, которые нас скрывают…– Ник, не надо! – Делла была в отчаянии, так как чувствовала, что он собирается выполнить свою угрозу. – Нам есть в чем раскаиваться и без этого…– В чем же? – В его голосе звучала мягкая насмешка. – Нам не в чем раскаиваться, mia bella Моя красавица (ит.)
. Жизнь – для того, чтобы жить, а не для того, чтобы разрушить ее, как розу, зажатую между страницами молитвенника. Красота предназначена для мужчины, который осмелится сорвать ее, а не для пуританина, который заключит ее в стеклянный футляр, как французские часы.Его шутка разрядила напряжение, и Делла нервно засмеялась:– Вы дьявол, Ник! Вы же не настолько испорченны, чтобы соблазнить женщину в саду вашей бабушки. Ну что ж, вы довольно развлеклись, напугав меня, а теперь позвольте мне пройти…– Я всего лишь испугал вас? – Он заглянул в ее глаза, словно пытаясь найти подтверждение тому, что в эти несколько неистовых секунд между ними пробежала искра, которая сделала их единственными живыми существами друг для друга в этом мире. Делла была совершенно уверена в том, что это была лишь физическая реакция. Ведь Нику нельзя было отказать в мужской притягательности, особенно здесь, в этом итальянском саду, среди темных кипарисов. Весь мир будто раскалился, когда Ник держал ее в объятиях. Но ей придется вычеркнуть из памяти это мгновение.– А вы что же, считали, что превратите меня в бессловесную обожающую рабыню, к которым вы так привыкли, Лик? Вы что, целовали меня только для того, чтобы попробовать сломить мою гордость? Ведь именно это вам по нраву, не так ли? Видеть, как женщина бьется в сетях ваших чар… Интересно, синьор, кто же нанес вам такую рану, что вы продолжаете мстить всем женщинам?Делла не хотела заходить так далеко, но слова уже были произнесены, и она не могла забрать их назад. Мгновение его лицо было непроницаемо, как бронзовая маска, затем его глаза ожили на этой маске и засверкали с таким ужасным гневом, что он, наверное, ударил бы ее, если бы не внезапное появление Маргериты. Она вышла из-за деревьев и проговорила веселым, невинным голоском:– Бабушка послала меня за вами. Она уже стала беспокоиться, синьор, что вы так и уйдете опять…– Я не собираюсь уходить, и мисс Нив тоже. – Вспышка гнева тут же сменилась улыбкой. – Мы уже идем, веди нас, Маргерита.– Тропинка была узкой, так что им пришлось идти друг за другом, пока они не добрались до патио, все это время Делла чувствовала за своей спиной присутствие Ника, поэтому она испытала истинное облегчение, когда они наконец очутились перед креслом бабушки. Маленькая женщина тут же протянула к нему руки. В этом жесте чувствовались и требовательность любящего существа, и одинокий призыв того, кто так долго ждал и уже отчаялся дождаться его возвращения. Теперь ей было необходимо, чтобы Ник постоянно был на расстоянии протянутой руки, и он поспешил к ней, схватив за локоть уклоняющуюся Деллу.– Я задержался, отыскивая нашу гостью, carina Дорогая (ит.)
. Она заблудилась среди деревьев, когда вышла из часовни. – Его пальцы впились в локоть Деллы, как будто предупреждая ее, что она должна быть любезной с единственной женщиной в его жизни, имевшей для него значение. Единственной женщиной, которой он боялся причинить боль, и все же он сделал это, так долго находясь с ней в разлуке. – Мисс Нив, я хочу, чтобы вы познакомились с моей дорогой бабушкой, синьорой Исалитой Монитторо-Ланци. Бабушка, эта юная англичанка – Делла Нив, оперная звезда. Она путешествует на том же корабле, что и я.– Как поживаете, синьора? – Делла протянула руку и почувствовала, как проницательные итальянские глаза осмотрели ее сверху донизу.– Очень хорошо, синьорина Нив, я счастлива познакомиться с подругой моего внука. Но вы, если позволите мне такое замечание, слишком худая для оперной певицы. Вы очень любите оперу?Делла растерялась, так как ее впервые спрашивали об этом. Все принимали как должное, что петь в длинных и запутанных оперных историях о страстях и интригах – это чистое удовольствие. Никто даже не представлял себе, какое это напряжение, и не удивлялся, почему ее записи легких песен, например из «Веселой вдовы», пользуются гораздо большей популярностью. Она сама никогда не осмеливалась даже думать о том, что ей гораздо приятнее исполнять легкие комедийные песни, чем оперные арии. Она восприняла бы это как предательство по отношению к Маршу.Но здесь… здесь, в Венеции, встретившись с этой старой женщиной, Делла неожиданно услышала вопрос, ответ на который она хранила в своем сердце. Она жаждала петь только веселые, легкие, романтичные песни, и у нее не хватило мужества сказать Маршу, что она не хочет заключать контракт на еще один оперный сезон. В этом и была причина ее болезни. Марш думал, что она просто устала и нуждается в отдыхе, но Делла видела происходящее в ином свете. С помощью профессионалов он вылепил из нее оперную звезду, но в душе она, простая девушка, хотела петь для простых людей, и бабушка Ника поняла это.Улыбка осветила глаза Деллы, выявив все ее врожденное обаяние и ум и подчеркнув чистые линии скул и губ. В ней внезапно раскрылась ее кельтская сущность, так как ее мать была родом из Хай-Пеннинс, края длинной зимы и прекрасного лета.– Ник, ты не сходишь в гостиную за стульями? – попросила синьора Исалита. – И позвони в колокольчик, пусть эта милая малышка Рита принесет нам немного вина. Она все еще робка с тобой, Ник. Ты всегда производил на девушек такое впечатление, что они бросаются или прочь от тебя, или к тебе. Но для Анджело она подходит. Они прекрасная пара, так как они два прекрасных человека.– Ты никогда не считала меня таким же милым, как Анджело, не правда ли? – Ник насмешливо улыбнулся своей бабушке, в то время как его худая рука поглаживала бахрому ее шелковой шали. – Мисс Нив, вероятно, разделяет твое мнение. Она полагает, что я испорченный негодяй.С этими словами он удалился в палаццо. Синьора Исалита весело рассмеялась:– Вы действительно считаете моего Ника испорченным негодяем, разбивающим сердца?– Я… я не настолько близко с ним знакома, чтобы передавать вам свое впечатление, синьора. – Делла не хотела говорить, что она не сомневалась в правильности своих суждений по поводу Ника. – Мы познакомились на корабле, и у каждого был свой круг друзей, пока он не спросил меня, не желаю ли я, чтобы он показал мне Венецию. Он сказал, что хорошо ее знает, так как члены его семьи – венецианцы.– Тогда почему Ник намекает на то, что вы считаете знакомство с ним не очень приятным? – Синьора Исалита бросила на Деллу умудренный взгляд, как будто она хорошо понимала, почему молодая, сдержанная англичанка может считать ее замечательного внука мужчиной, от которого нужно держаться на расстоянии… если, конечно, она в состоянии это сделать.– В некотором смысле его привлекательность опасна, – улыбнулась Делла. – Под его обаянием скрывается легкомыслие, и, несмотря на свои многочисленные знакомства, в душе он одинокий волк.– Так, значит, вы уже составили свое мнение о нем, хотя и отрицали это, синьорина. – Синьора Исалита покачала головой, словно именно этого она и ожидала. – Да, он выходит из комнаты, а все себя чувствуют так, будто на стол забыли поставить соль. Такая сильная личность – это дар или, скорее, проклятие, так как она влечет к себе слишком многих.Старая дама ненадолго задумалась перед тем, как произнести эти слова, и Делла могла спокойно рассмотреть ее, не привлекая к себе внимание. Ее кожа была как обожженная солнцем слоновая кость, расчерченная морщинами, а глаза казались совсем черными, как и глаза Ника. Несмотря на солидный возраст, она была по-своему красива и обладала изящным телосложением. Бриллиантовая брошь в форме сердца сверкала, как огромная слеза, на кружевном воротнике ее платья. Делла подумала, что она выглядела одновременно и упрямой, и немного печальной, как будто она в конце концов примирилась с тем фактом, что Ник никогда больше не задержится в Венеции надолго и что ее жизнь будет незаметно ускользать от нее, подобно лучам солнца, растворяющимся в сумерках.– Да, – пробормотала она, словно говоря сама с собой, – латинские мужчины обладают непредсказуемым характером, и я думаю, что латинские женщины научились жить с ними. Но что касается английских женщин, то в Италии они ступают на зыбкую почву, ведь они привыкли к уравновешенному и спокойному нраву своих соотечественников. Вы, англичане, сильно отличаетесь от нас. Это все равно что скрестить снежинку с солнечным лучом. Снежинка растает или же упорхнет в ужас перед перспективой полностью потерять свое лицо. Ведь вам это не понравится, мисс Нив?– Конечно нет! – поспешно возразила Делла, и в ее памяти вновь ожило воспоминание о недавнем поцелуе Ника, высвободившем в ней неведомые прежде чувства.Теперь Ник был для нее более опасен, чем до поцелуя… она могла полюбить его с такой же силой, как и возненавидеть, и Делла знала, что будет спасена только в том случае, если возненавидит его.Полюбить Ника означало столкнуться лицом к лицу с дьяволом в его душе.. – Итальянские мужчины, дитя мое, в отличие от других европейских мужчин, не страдают нетерпимостью к проявлению эмоций. Итальянцы наслаждаются волнующей разницей между мужчинами и женщинами, но почти всегда их здравый смысл поколеблен дьявольской, страстной вендеттой, которую они ведут против женщин, так как именно женщины становятся причиной трагедии всей жизни латинского мужчины. – Синьора Исалита немного наклонилась вперед и поймала взгляд Деллы. – Ник может вернуться в любой момент, поэтому я должна говорить очень быстро. Меня ранит, когда его неправильно понимают, так как в моем сердце я испытываю глубокое сострадание к нему. В вашем возрасте он стал мужем девушки, которую его отец выбрал для него, когда они были еще детьми. Я знала, что этот брак будет несчастьем. Никколо был свободным и пылким, как Венеция. Его отцу следовало предоставить ему возможность самому выбирать себе жену, но покойный граф был надменным, своевольным человеком и хотел привести в семью богатую наследницу. Доналеза была наполовину испанкой и происходила из семьи, многие члены которой страдали депрессией.Через год у них родилась дочь, которую Никколо обожал так, как не мог обожать свою жену, болезненно метавшуюся между весельем и меланхолией. Временами она впадала в мистику. Она утверждала, что сны – это астральные путешествия, более реальные, чем сама жизнь. Она была поразительно красива, но выглядела измученной, поэтому люди думали, что Ник плохо обращается с ней, но это было не так! Она могла разрушить не только свою жизнь, но и жизнь своих близких. С самого начала их брака над Ником словно распространилась тень. Любой нормальный человек чувствовал себя неуютно в присутствии Доналезы. Она была словно Эллида, морская владычица. Затем отец Никколо скончался, и он подумал, что будет неплохо привезти Лезу, как он звал ее, на какое-то время в Венецию, в мое палаццо. Они приехали вечером, когда солнце уже начинало садиться и сияло так, что казалось, будто это раскаленные угли. Венеция всегда немного трагична во время заката, и Никколо теперь понимает, что ему нельзя было привозить свою странную жену в Венецию, с ее каналами, мостами и воспоминаниями о мучениках и карнавалах.Именно здесь, в Венеции, Доналеза выбросила их маленькую дочь из окна, когда они отправились на чай в дом наших друзей. Зачем она сделала это, мы никогда не узнаем, но я не удивлюсь, если уши моего внука превратились в раковины, в которых навеки застыл пронзительный крик его ребенка, падающего в воду. Он не успел спасти ее – Доналезу тут же отправили в психиатрическую больницу и странно, мисс Нив, что, пока она была жива, – а она прожила еще шесть лет, – Никколо был сама доброта по отношению к ней. И только после того, как траурная гондола доставила ее мертвое тело на Изола-Кипрессо – темный гроб, густо покрытый франгипани, цветами мертвых, – он испытал шок от гнева и страдания. Он оставил Венецию, уехав далеко от Италии, и не возвращался до сегодняшнего дня.В тишине, последовавшей за этим ужасным рассказом, раздавалось лишь журчание фонтана, словно кто-то проливал невидимые слезы по мертвому ребенку и разрушенному сердцу Николаса Франквилы.Ничто… ничто в мире не заменит для Ника эту маленькую погасшую жизнь. Любовь всегда будет для него невыносимой болью, и каждый раз, чувствуя в сердце крошечные язычки ее пламени, он будет гасить их жестокими пальцами, зажигая на их месте непостоянный огонь циничной и грешной страсти.И кто сможет упрекнуть его… кто сможет искренне осудить?– Вы не говорите ему о том, что я вам рассказала, – тихо произнесла синьора Исалита. – Просто я хотела, чтобы вы знали об этом. Вы не похожи на тех женщин, с которыми он позволяет себя фотографировать на страницах журналов. Рита покупает для меня эти журналы, и я читаю о нем – о красивом богатом плейбое, которого все эти женщины мечтают женить на себе. Per dio! Боже! (ит.)
Как будто мой Никколо когда-нибудь женится вновь! Эти женщины, ведь они ничего собой не представляют!Для него это всего лишь карнавал, который ему необходим, чтобы не думать о том, что сломало ему жизнь. Он играет, да, ведь любовь больше ничего не значит для него, слишком жестоко она была вырвана из его сердца. Вы понимаете, синьорина? Трини теперь стала бы прелестной девочкой тринадцати лет. Она была так похожа на Никколо – большие темные глаза и ямочка на подбородке. Моя правнучка…Синьора Исалита печально покачала головой, а Делла чувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Девушка яростно заморгала, но тут же услышала, как из гостиной доносится глубокий голос Ника, и поняла, что он возвращается вместе с Маргеритой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
. Жизнь – для того, чтобы жить, а не для того, чтобы разрушить ее, как розу, зажатую между страницами молитвенника. Красота предназначена для мужчины, который осмелится сорвать ее, а не для пуританина, который заключит ее в стеклянный футляр, как французские часы.Его шутка разрядила напряжение, и Делла нервно засмеялась:– Вы дьявол, Ник! Вы же не настолько испорченны, чтобы соблазнить женщину в саду вашей бабушки. Ну что ж, вы довольно развлеклись, напугав меня, а теперь позвольте мне пройти…– Я всего лишь испугал вас? – Он заглянул в ее глаза, словно пытаясь найти подтверждение тому, что в эти несколько неистовых секунд между ними пробежала искра, которая сделала их единственными живыми существами друг для друга в этом мире. Делла была совершенно уверена в том, что это была лишь физическая реакция. Ведь Нику нельзя было отказать в мужской притягательности, особенно здесь, в этом итальянском саду, среди темных кипарисов. Весь мир будто раскалился, когда Ник держал ее в объятиях. Но ей придется вычеркнуть из памяти это мгновение.– А вы что же, считали, что превратите меня в бессловесную обожающую рабыню, к которым вы так привыкли, Лик? Вы что, целовали меня только для того, чтобы попробовать сломить мою гордость? Ведь именно это вам по нраву, не так ли? Видеть, как женщина бьется в сетях ваших чар… Интересно, синьор, кто же нанес вам такую рану, что вы продолжаете мстить всем женщинам?Делла не хотела заходить так далеко, но слова уже были произнесены, и она не могла забрать их назад. Мгновение его лицо было непроницаемо, как бронзовая маска, затем его глаза ожили на этой маске и засверкали с таким ужасным гневом, что он, наверное, ударил бы ее, если бы не внезапное появление Маргериты. Она вышла из-за деревьев и проговорила веселым, невинным голоском:– Бабушка послала меня за вами. Она уже стала беспокоиться, синьор, что вы так и уйдете опять…– Я не собираюсь уходить, и мисс Нив тоже. – Вспышка гнева тут же сменилась улыбкой. – Мы уже идем, веди нас, Маргерита.– Тропинка была узкой, так что им пришлось идти друг за другом, пока они не добрались до патио, все это время Делла чувствовала за своей спиной присутствие Ника, поэтому она испытала истинное облегчение, когда они наконец очутились перед креслом бабушки. Маленькая женщина тут же протянула к нему руки. В этом жесте чувствовались и требовательность любящего существа, и одинокий призыв того, кто так долго ждал и уже отчаялся дождаться его возвращения. Теперь ей было необходимо, чтобы Ник постоянно был на расстоянии протянутой руки, и он поспешил к ней, схватив за локоть уклоняющуюся Деллу.– Я задержался, отыскивая нашу гостью, carina Дорогая (ит.)
. Она заблудилась среди деревьев, когда вышла из часовни. – Его пальцы впились в локоть Деллы, как будто предупреждая ее, что она должна быть любезной с единственной женщиной в его жизни, имевшей для него значение. Единственной женщиной, которой он боялся причинить боль, и все же он сделал это, так долго находясь с ней в разлуке. – Мисс Нив, я хочу, чтобы вы познакомились с моей дорогой бабушкой, синьорой Исалитой Монитторо-Ланци. Бабушка, эта юная англичанка – Делла Нив, оперная звезда. Она путешествует на том же корабле, что и я.– Как поживаете, синьора? – Делла протянула руку и почувствовала, как проницательные итальянские глаза осмотрели ее сверху донизу.– Очень хорошо, синьорина Нив, я счастлива познакомиться с подругой моего внука. Но вы, если позволите мне такое замечание, слишком худая для оперной певицы. Вы очень любите оперу?Делла растерялась, так как ее впервые спрашивали об этом. Все принимали как должное, что петь в длинных и запутанных оперных историях о страстях и интригах – это чистое удовольствие. Никто даже не представлял себе, какое это напряжение, и не удивлялся, почему ее записи легких песен, например из «Веселой вдовы», пользуются гораздо большей популярностью. Она сама никогда не осмеливалась даже думать о том, что ей гораздо приятнее исполнять легкие комедийные песни, чем оперные арии. Она восприняла бы это как предательство по отношению к Маршу.Но здесь… здесь, в Венеции, встретившись с этой старой женщиной, Делла неожиданно услышала вопрос, ответ на который она хранила в своем сердце. Она жаждала петь только веселые, легкие, романтичные песни, и у нее не хватило мужества сказать Маршу, что она не хочет заключать контракт на еще один оперный сезон. В этом и была причина ее болезни. Марш думал, что она просто устала и нуждается в отдыхе, но Делла видела происходящее в ином свете. С помощью профессионалов он вылепил из нее оперную звезду, но в душе она, простая девушка, хотела петь для простых людей, и бабушка Ника поняла это.Улыбка осветила глаза Деллы, выявив все ее врожденное обаяние и ум и подчеркнув чистые линии скул и губ. В ней внезапно раскрылась ее кельтская сущность, так как ее мать была родом из Хай-Пеннинс, края длинной зимы и прекрасного лета.– Ник, ты не сходишь в гостиную за стульями? – попросила синьора Исалита. – И позвони в колокольчик, пусть эта милая малышка Рита принесет нам немного вина. Она все еще робка с тобой, Ник. Ты всегда производил на девушек такое впечатление, что они бросаются или прочь от тебя, или к тебе. Но для Анджело она подходит. Они прекрасная пара, так как они два прекрасных человека.– Ты никогда не считала меня таким же милым, как Анджело, не правда ли? – Ник насмешливо улыбнулся своей бабушке, в то время как его худая рука поглаживала бахрому ее шелковой шали. – Мисс Нив, вероятно, разделяет твое мнение. Она полагает, что я испорченный негодяй.С этими словами он удалился в палаццо. Синьора Исалита весело рассмеялась:– Вы действительно считаете моего Ника испорченным негодяем, разбивающим сердца?– Я… я не настолько близко с ним знакома, чтобы передавать вам свое впечатление, синьора. – Делла не хотела говорить, что она не сомневалась в правильности своих суждений по поводу Ника. – Мы познакомились на корабле, и у каждого был свой круг друзей, пока он не спросил меня, не желаю ли я, чтобы он показал мне Венецию. Он сказал, что хорошо ее знает, так как члены его семьи – венецианцы.– Тогда почему Ник намекает на то, что вы считаете знакомство с ним не очень приятным? – Синьора Исалита бросила на Деллу умудренный взгляд, как будто она хорошо понимала, почему молодая, сдержанная англичанка может считать ее замечательного внука мужчиной, от которого нужно держаться на расстоянии… если, конечно, она в состоянии это сделать.– В некотором смысле его привлекательность опасна, – улыбнулась Делла. – Под его обаянием скрывается легкомыслие, и, несмотря на свои многочисленные знакомства, в душе он одинокий волк.– Так, значит, вы уже составили свое мнение о нем, хотя и отрицали это, синьорина. – Синьора Исалита покачала головой, словно именно этого она и ожидала. – Да, он выходит из комнаты, а все себя чувствуют так, будто на стол забыли поставить соль. Такая сильная личность – это дар или, скорее, проклятие, так как она влечет к себе слишком многих.Старая дама ненадолго задумалась перед тем, как произнести эти слова, и Делла могла спокойно рассмотреть ее, не привлекая к себе внимание. Ее кожа была как обожженная солнцем слоновая кость, расчерченная морщинами, а глаза казались совсем черными, как и глаза Ника. Несмотря на солидный возраст, она была по-своему красива и обладала изящным телосложением. Бриллиантовая брошь в форме сердца сверкала, как огромная слеза, на кружевном воротнике ее платья. Делла подумала, что она выглядела одновременно и упрямой, и немного печальной, как будто она в конце концов примирилась с тем фактом, что Ник никогда больше не задержится в Венеции надолго и что ее жизнь будет незаметно ускользать от нее, подобно лучам солнца, растворяющимся в сумерках.– Да, – пробормотала она, словно говоря сама с собой, – латинские мужчины обладают непредсказуемым характером, и я думаю, что латинские женщины научились жить с ними. Но что касается английских женщин, то в Италии они ступают на зыбкую почву, ведь они привыкли к уравновешенному и спокойному нраву своих соотечественников. Вы, англичане, сильно отличаетесь от нас. Это все равно что скрестить снежинку с солнечным лучом. Снежинка растает или же упорхнет в ужас перед перспективой полностью потерять свое лицо. Ведь вам это не понравится, мисс Нив?– Конечно нет! – поспешно возразила Делла, и в ее памяти вновь ожило воспоминание о недавнем поцелуе Ника, высвободившем в ней неведомые прежде чувства.Теперь Ник был для нее более опасен, чем до поцелуя… она могла полюбить его с такой же силой, как и возненавидеть, и Делла знала, что будет спасена только в том случае, если возненавидит его.Полюбить Ника означало столкнуться лицом к лицу с дьяволом в его душе.. – Итальянские мужчины, дитя мое, в отличие от других европейских мужчин, не страдают нетерпимостью к проявлению эмоций. Итальянцы наслаждаются волнующей разницей между мужчинами и женщинами, но почти всегда их здравый смысл поколеблен дьявольской, страстной вендеттой, которую они ведут против женщин, так как именно женщины становятся причиной трагедии всей жизни латинского мужчины. – Синьора Исалита немного наклонилась вперед и поймала взгляд Деллы. – Ник может вернуться в любой момент, поэтому я должна говорить очень быстро. Меня ранит, когда его неправильно понимают, так как в моем сердце я испытываю глубокое сострадание к нему. В вашем возрасте он стал мужем девушки, которую его отец выбрал для него, когда они были еще детьми. Я знала, что этот брак будет несчастьем. Никколо был свободным и пылким, как Венеция. Его отцу следовало предоставить ему возможность самому выбирать себе жену, но покойный граф был надменным, своевольным человеком и хотел привести в семью богатую наследницу. Доналеза была наполовину испанкой и происходила из семьи, многие члены которой страдали депрессией.Через год у них родилась дочь, которую Никколо обожал так, как не мог обожать свою жену, болезненно метавшуюся между весельем и меланхолией. Временами она впадала в мистику. Она утверждала, что сны – это астральные путешествия, более реальные, чем сама жизнь. Она была поразительно красива, но выглядела измученной, поэтому люди думали, что Ник плохо обращается с ней, но это было не так! Она могла разрушить не только свою жизнь, но и жизнь своих близких. С самого начала их брака над Ником словно распространилась тень. Любой нормальный человек чувствовал себя неуютно в присутствии Доналезы. Она была словно Эллида, морская владычица. Затем отец Никколо скончался, и он подумал, что будет неплохо привезти Лезу, как он звал ее, на какое-то время в Венецию, в мое палаццо. Они приехали вечером, когда солнце уже начинало садиться и сияло так, что казалось, будто это раскаленные угли. Венеция всегда немного трагична во время заката, и Никколо теперь понимает, что ему нельзя было привозить свою странную жену в Венецию, с ее каналами, мостами и воспоминаниями о мучениках и карнавалах.Именно здесь, в Венеции, Доналеза выбросила их маленькую дочь из окна, когда они отправились на чай в дом наших друзей. Зачем она сделала это, мы никогда не узнаем, но я не удивлюсь, если уши моего внука превратились в раковины, в которых навеки застыл пронзительный крик его ребенка, падающего в воду. Он не успел спасти ее – Доналезу тут же отправили в психиатрическую больницу и странно, мисс Нив, что, пока она была жива, – а она прожила еще шесть лет, – Никколо был сама доброта по отношению к ней. И только после того, как траурная гондола доставила ее мертвое тело на Изола-Кипрессо – темный гроб, густо покрытый франгипани, цветами мертвых, – он испытал шок от гнева и страдания. Он оставил Венецию, уехав далеко от Италии, и не возвращался до сегодняшнего дня.В тишине, последовавшей за этим ужасным рассказом, раздавалось лишь журчание фонтана, словно кто-то проливал невидимые слезы по мертвому ребенку и разрушенному сердцу Николаса Франквилы.Ничто… ничто в мире не заменит для Ника эту маленькую погасшую жизнь. Любовь всегда будет для него невыносимой болью, и каждый раз, чувствуя в сердце крошечные язычки ее пламени, он будет гасить их жестокими пальцами, зажигая на их месте непостоянный огонь циничной и грешной страсти.И кто сможет упрекнуть его… кто сможет искренне осудить?– Вы не говорите ему о том, что я вам рассказала, – тихо произнесла синьора Исалита. – Просто я хотела, чтобы вы знали об этом. Вы не похожи на тех женщин, с которыми он позволяет себя фотографировать на страницах журналов. Рита покупает для меня эти журналы, и я читаю о нем – о красивом богатом плейбое, которого все эти женщины мечтают женить на себе. Per dio! Боже! (ит.)
Как будто мой Никколо когда-нибудь женится вновь! Эти женщины, ведь они ничего собой не представляют!Для него это всего лишь карнавал, который ему необходим, чтобы не думать о том, что сломало ему жизнь. Он играет, да, ведь любовь больше ничего не значит для него, слишком жестоко она была вырвана из его сердца. Вы понимаете, синьорина? Трини теперь стала бы прелестной девочкой тринадцати лет. Она была так похожа на Никколо – большие темные глаза и ямочка на подбородке. Моя правнучка…Синьора Исалита печально покачала головой, а Делла чувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Девушка яростно заморгала, но тут же услышала, как из гостиной доносится глубокий голос Ника, и поняла, что он возвращается вместе с Маргеритой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22