— Сейчас все пройдет. Я просто не ожидала от Гольбейна такой речи.
— Мрачный тип.
— Раньше он был совершенно другим. Может быть, виной тому день и обстоятельства, — однако ей было хорошо известно, что все не так. Сказанное Гольбейном, звучало слишком прочувствованно и выстрадано, чтобы быть результатом одного-единственного случая.
— Ты замерзла, — заботливо сказал Фолкнер, он взял в свои большие ладони ее руки. Нежно погладил сквозь тонкие темные перчатки. Она надела их, как того требовали обстоятельства. Ее наряд сегодня был сдержан и строг. Зато щеки светились румянцем. Ей было немного совестно, но ничто не могло погасить радость, которая расцвела в ее душе.
— Криспин отведет сэра Исаака в гостиницу, — сообщил Фолкнер.
Сара кивнула, прижавшись к нему. Она совершенно не поняла, когда и каким образом снова оказалась в его объятиях.
— Пойдем домой, — предложила она таким тоном, как будто они знали друг друга много-много лет. Сейчас не хотелось задавать себе ненужные вопросы о том, как чудовищно непостижим далекий и недоступный для нее мир, в котором обитает он.
В доме никого не было. Вся прислуга и миссис Дамас отправились на поминальный ужин. Фолкнер развел огонь в камине. Сара, тем временем, как заправская хозяйка, подогрела суп. Они поужинали вместе. Не потому, что были очень голодны, а просто, чтобы немного придти в себя и побыть вместе.
— Ходдинуорты приглашены завтра к ужину, — сообщила Сара.
— А я?
— Если чувствуешь, что твое присутствие необходимо.
— Я обещаю быть воплощением хорошего тона, — усмехнулся он.
— Ты просто обязан. У Элизабет особый нюх на пикантные истории.
— Я уверен, что у нее было немало возможностей упражнять его. Ты боишься, что она догадается о наших отношениях?
В суп следовало бы положить чуть больше укропа, но он и так оказался неплохим. Сара съела еще немного и положила ложку. Подумала и ответила:
— Кое-что лучше держать подальше от посторонних глаз.
— Как тебе заблагорассудится. Пусть Ходдинуорты немного помучаются. Я буду изображать из себя джентльмена. И если мне повезет, раскушу, из какого теста вылеплен молодой Ходдинуорт.
— Они попросили разрешения взять с собой гостя. Кто-то из друзей виконта сейчас гостит у них.
— Будущий миротворец, — задумчиво сказал Фолкнер.
— Кто-кто?
Он вкратце пересказал ей сцену, свидетелем который стал возле гостиницы, когда прибыла карета, а в ней юный Ходдинуорт и его лондонский приятель.
— Значит, Морли отказался их обслуживать, — озабоченно сказала Сара. — Возможно, я заблуждалась, полагая, что у Джастина водятся деньги. К тому же, если он ездил в Лондон, то как мог откупиться от Дейви?
— Трудно сказать, сколько он отсутствовал, но давай попробуем это выяснить завтра, — предложил Фолкнер.
Он поднялся и протянул ей руку. С коврика у камина поднялся Руперт. Он внимательно, но беззлобно посмотрел на Фолкнера.
— Ты нравишься Руперту, — удивленно сказала Сара, — она даже не заметила, когда ее пес успел подобреть к нему.
— И еще, смею полагать, я нравлюсь его хозяйке, — ответил Фолкнер и притянул ее к себе.
ГЛАВА 23
— Ну, Сара! — воскликнула леди Элизабет. — Как ты чудесно выглядишь. Вот уж ни за что не ожидала, что ты, в твоем возрасте, решишься надеть такое легкомысленное платье. Однако я, конечно же, была не права.
Фолкнер возвел глаза к потолку, надеясь, что небесные силы вмешаются в этот бред. Однако ничего не произошло, трещин над головой маркизы на потолке не оказалось. Обреченно вздохнув, он улыбнулся.
— Леди Элизабет, я давно мечтал познакомиться с вами.
Он мечтал об этом так же, как человек ожидает, когда же, наконец, ему вырвут гнилой зуб. Но говорить об этом или давать это понять было бы неуместно.
Маркиза зарделась под толстым слоем пудры.
— Как мило с вашей стороны, — заявила она, протягивая ему руку.
Сара глубоко вздохнула и на мгновение закрыла глаза. Она решила последовать за Фолкнером. Уж если он на такое способен, то чем она хуже?
— Лорд Харли, разрешите представить вам сэра Уильяма Деверо Фолкнера.
Маркиз вскинул голову. Это был низкорослый мужчина с редеющими волосами и слезящимися глазами. Почему-то он напоминал старого петуха, из которого давно испарился боевой дух. Вид у него был несколько растерянный, словно он никак не мог поверить собственным глазам.
— Он не хотел верить, — фыркнула леди Элизабет, будто это самое забавное, из когда-либо слышанного. — Даже когда я сказала ему, что вы будете здесь сегодня вечером, он ответил, что я, по всей видимости, ошибаюсь.
— По всей видимости, нет, — пробормотал виконт, пока продолжалась церемония знакомства. Он смотрел на мать с таким откровенным презрением, что Сару так и подмывало дать ему пощечину. Она не питала особого расположения к Элизабет, однако была возмущена, увидев, что сын так неуважительно относится к собственной матери.
— Прошу вас, — вежливо пригласила она, указывая на дверь столовой. Чем раньше они приступят к ужину, тем скорее все закончится.
Фолкнер предложил руку леди Элизабет, которая ухватилась за нее с такой силой, что, того гляди, могла оторвать. Лорд Харли предложил себя в пару Саре. Джастин следовал за ними, вместе с другом, которого он представил как Бертрана Джонсона, сына баронета и своего старого школьного приятеля.
Бертран, увидев Фолкнера, исполнился такого благоговения, какого Джастин пытался не допустить в себе, всеми правдами и неправдами. Казалось, вся эта церемония навевает на него непреодолимую скуку. Однако Сара заметила, как он исподтишка поглядывает на Фолкнера так, словно все еще пытается убедиться, что действительно видит его перед собой.
Сдерживаясь изо всех сил, Сара заняла место в дальнем конце стола. Фолкнера она усадила во главе, леди Элизабет пристроила по правую руку от него, Джастина — по левую. Лорд Харли и ошеломленный Бертран таким же самым образом уселись по обеим сторонам от нее. К счастью, этикет допускал некоторые отклонения в подобных ситуациях. Верно, Сара могла бы усадить лорда Харли слева от Фолкнера. Однако существовала традиция по возможности разделять супругов. Особенно, если они не возражали. Если пожелает, хозяйка может усадить справа от себя первого по старшинству мужчину.
То, что Сара пустилась в такие тонкости, еще раз подтверждало, насколько сложны обстоятельства, в которых она оказалась. Не будь Элизабет ее троюродной-четвероюродной сестрой, имейся у нее хоть какая-нибудь возможность избавиться от Ходдинуортов, чтобы они каким-то чудом убрались из Эйвбери, Сара не задумываясь, послала бы их всех к дьяволу. Но, вместо этого, она должна была сидеть с ними за одним столом и улыбаться. Она кивнула миссис Дамас, показав, что пора подавать угощение.
Между прочим, платье на ней трудно было назвать легкомысленным. На самом деле, оно было весьма замысловатого фасона, сшито из шелка абрикосового цвета и украшено коричневым кружевом. Впереди был изящный лиф с атласными бантами. Нижняя юбка синего цвета вышита крошечными золотыми цветами. Вырез был оформлен широким декольте, зато в отличие от декольте Элизабет, не слишком глубоким. Рукава — до локтя и заканчивались несколькими рядами оборок.
К счастью, Саре не требовалось затягивать себя в корсет. Однако ей пришлось уступить модным веяниям, вернее, настоятельным просьбам миссис Дамас, и согласиться на небольшой кринолин. Ее рыжеватые волосы были зачесаны наверх, ниспадая ей на спину длинной тяжелой косой. Сара не стала пудриться, как, впрочем, ей не было необходимости с помощью белладонны придавать блеск глазам. Собственно говоря, они и без того сверкали, наблюдая, какие фортели разыгрываются на противоположном конце стола.
Благоразумие, кажется, так выражается Фолкнер? Это скорее напоминает совращение. Он с самого начала намеревался пустить в ход свои чары. Однако сегодня он явно перестарался. Еще несколько минут, и Элизабет придется приводить в чувство.
Раковый суп миссис Дамас прослыл в трех графствах. Сара едва прикоснулась к нему. Она с трудом заставила себя прислушаться, о чем же говорит лорд Харли. Он твердил что-то о вложениях в Вест-индский сахар — право, нечто несущественное.
Интересно, а сколько лет леди Элизабет? Она так следила за собой, что ее возраст было невозможно угадать. Но, если Саре не изменяет память и судя по возрасту Джастина, ей уже за сорок. Однако сей факт, по всей видимости, явно не останавливал ее от того, чтобы, без зазрения совести, кокетничать с мужчиной менее чем на десяток лет старше ее собственного сына. Причем, прямо перед носом у мужа.
Правда, лорда Харли это почти не интересовало. Он не удостоил жену ни единым взглядом. Вот Джастин, совсем другое дело. Он не скрывал своего отвращения к матери. И в то же время, глубоко страдал. Фолкнер был — сама учтивость. Он втянул Джастина в разговор, несмотря на откровенное старание его матери не допустить этого.
— Я уехал из Лондона около недели назад, — говорил Фолкнер. — Что там произошло в мое отсутствие?
В вопросе звучала откровенная лесть, словно то, что поведает молодой человек, могло заинтересовать его. Его, кто обитал на самом пике вершины, недоступном простым смертным и именуемым двором. Постепенно, перед зачарованной Сарой развернулось зрелище окончательного переманивания Джастина на свою сторону. Озлобленность юноши вскоре смягчилась. Поначалу нехотя, он начал перечислять последние столичные новости. Собственно, это был пересказ разговоров в кофейнях и клубах. Но Фолкнер был весь внимание. Несколько раз он кивнул, задал пару вопросов и даже рассмеялся, когда Джастин попытался съязвить.
Сара догадывалась, что перед ней опасный человек. Однако она еще не до конца прониклась глубиной его коварства. Он был не просто слепой, сокрушающей силой на поле брани, не просто страстным любовником в ее объятиях. Он был, помоги ей Бог, сама проницательность. И умел владеть своими чувствами так, что у нее захватывало дух, глядя на него. Она восхищалась его самообладанием до тех пор, пока не вспомнила, что от его самообладания и сдержанности остаются одни осколки, когда он оказывается с ней наедине. Странно, эта мысль, каким-то удивительным образом, успокоила ее. И все равно, Сара продолжала смотреть, точно зачарованная, как мастерски он разыгрывает свою роль.
Подали рыбу. Вслед за рыбой барашка. Лилось вино, мерцали свечи. Ходдинуорты были в восторге, не замечая, как вращаются на острие его остроумия, его могущества, его связей, всего того, что он собой олицетворяет, словно шарики в руках у жонглера.
Сара поднялась из-за стола. Она стояла несколько мгновений, прежде чем Элизабет заметила. Маркиза, казалось, была несколько изумлена, увидев, что Сара все еще здесь, и раздосадована. Настолько она позабыла о ее присутствии и существовании. Сухо улыбнувшись, Сара сказала:
— Давайте, оставим джентльменов, пока они будут пить портвейн.
На мгновение ей показалось, что Элизабет, скорее всего, откажется. Однако старшая женщина с превеликим неудовольствием вспомнила о требованиях хорошего тона. Она поднялась медленно, нехотя преодолевая каждый дюйм. Она не сводила с Фолкнера восторженных глаз.
— Вы не заставите себя долго ждать? — эти слова были произнесены с улыбкой, словно поддразнивая. Но выражение глаз осталось совершенно серьезным. Ее глаза просили и умоляли. На мгновение Саре стало жаль маркизу.
— Неужели мы позволим себе такую непочтительность? — игриво пообещал Фолкнер, с таким видом, будто бросил кость голодной собаке.
Сара едва успела вовремя отвернуться, чтобы не выдать себя. Она первой вышла из столовой в гостиную. Не успели они переступить порог, как Элизабет принялась возмущенно упрекать ее.
— Неужели в этом и впрямь есть необходимость? Я понимаю, что вам — деревенским мышкам — хочется порисоваться своими манерами. Однако мы вполне могли бы остаться за столом.
— И лишить себя, тем самым, редкого удовольствия побеседовать наедине. Ну, дорогая кузина, я вас не узнаю! К тому же, не кажется ли вам, что лорд Харли и Джастин смогут лучше уладить ваши дела с Фолк… сэром Уильямом?
Элизабет вспыхнула. Она уже приготовила язвительную реплику, но внезапно остановилась. Глаза ее сузились.
— Как вы его назвали?
Сара опустилась на кушетку, разгладила юбки. Она едва сдерживала дрожь в пальцах.
— Сэр Уильям?
— Нет. Вы начали, было, говорить «Фолкнер», — Элизабет оскалила зубы в тигриной улыбке. — Что это такое? Ласковое прозвище?
Временами Саре казалось, что она самая неискренняя из женщин. Но как вести себя, если долгие годы приходится скрывать от посторонних свое безумие?
— Боже, Элизабет, — сказала она с совершенно непроницаемым выражением лица. — Мне, право, странно, что вы этого не знаете. Его все называют Фолкнером, по крайней мере, при дворе. И если вы назовете его там сэр Уильям, никто и не поймет, о ком вы ведете речь.
Элизабет уставилась на нее, не находя ответа. Однако ее подозрения не рассеивались. Собравшись с мыслями, она попыталась снова атаковать:
— А откуда вам знать, как его называют при дворе?
Сара усмехнулась.
— Удивительно, не правда ли? Это я полагаю, что уж кому-кому, а вам все это известно намного лучше, нежели мне. Неужели я ошибаюсь?
— Нет, конечно, — медленно, с расстановкой, отозвалась Элизабет и взглянула на кузину с возросшим уважением и… осторожностью. — Значит, побыть наедине, вы говорите? Как мило! Но в таком случае, о чем нам с вами побеседовать?
Миссис Дамас заранее приготовила для них чайник. Сара разлила чай.
— Вчера похоронили Дэйви Хемпера.
Ей явно не доставало светской деликатности и утонченности Фолкнера. Она вовсе не собиралась лезть напролом. Но ее душила злость на маркизу и она не смогла удержаться.
— Кого? — нахмурилась Элизабет.
— Это наш деревенский паренек.
— Ах, да. Я действительно что-то слышала, — Элизабет поднесла чашку к губам. — Однако с какой стати его смерть должна меня волновать?
— Только потому, что его убили.
— Неужели? Вот уж удивительно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41