– Вы пришли, чтобы поговорить о детях или о делах, сэр?
– В нашем случае, я думаю, и то, и другое взаимосвязано. Ты не согласна?
Оливия поставила чашку на стол и взяла бумаги. Она чувствовала себя слишком уязвимой, не в ладах со своими эмоциями. А то, что он смотрел на нее с напряженностью, которая могла бы растопить свинец, который он так боготворит, отнюдь не помогало.
– Я уверена, ты понимаешь, каких колоссальных затрат требует восстановление этих шахт, – сказала она, меняя тему.
Майлз заглянул в чашку.
– Не говоря уж об увеличении жалования, которого эти люди заслуживают. Но это не главное.
Встав со стула, Оливия зашагала по комнате, перебирая бумаги в руках.
– За последние пять лет этот рудник принес нулевую прибыль, несмотря на вложенные тобой деньги. Попытки ремонта и обеспечения мер безопасности оказались тщетными. Несчастные случаи утроились только за последний год. Не понимаю, как ты можешь еще на что-то надеяться?
Майлз бросил пустую чашку на кровать и стал наблюдать за Оливией, грациозно двигающейся по комнате, с босыми ногами, выглядывающими из-под грязного края платья. Интересно, не пьян ли он. Да, должно быть. Иначе эта маленькая сценка не доставляла бы ему такого удовольствия. Жаровня с углями, стоявшая в углу, хорошо натопила комнату. Фонарь на столе освещал стены бледно-желтым светом, а дождь тихо стучал в окно и по крыше. Злость на Оливию теперь казалась такай же неприятной, как и погода.
Возможно, он просто устал, или, быть может, проиграл. Все, что говорила маленькая мисс Всезнайка, было абсолютно верно.
– Ты права, конечно, – сказал он, заставив ее резко остановиться посередине комнаты. – Ну, ну, милая, не надо так удивляться. Я же не совсем глуп.
– Я отнюдь не имела этого в виду, сэр. Я только хотела отметить...
– Не стоит трудиться. Все последние годы Дэмиен говорит мне то же самое. И его брат Рэндольф говорил, и наш отец тоже.
Оливия схватила маленький стульчик и подвинула его к кровати. Она села на него, прямо держа спину и сцепив пальцы на коленях. Глаза ее казались огромными, губы влажно блестели.
– Тогда почему ты упорствуешь? – спросила она.
– Потому что верю в этот рудник. Не могу сказать тебе почему, но вот здесь, – он показал на сердце, – я чувствую, что мы только добрались до самого богатого слоя этих копей. – Спустив ноги с кровати, он взял ее руку, заставив девушку вздрогнуть от удивления и неожиданности. – Ты когда-нибудь хотела чего-нибудь настолько сильно, Оливия, что готова была рисковать всем – своей гордостью, репутацией, деньгами, – чтобы получить это?
Она заморгала своими огромными сине-зелеными глазами, а он вскочил с кровати и потянул ее за собой к окну.
Оконные стекла запотели от тепла. Майлз пальцами протер круг, разбрызгав холодные капли воды на босые ноги Оливии.
– Посмотри туда, – сказал он ей. – Скажи, что ты видишь?
Привстав на цыпочки, она взглянула в окно на унылую деревушку.
– Мокрые дома и пустые улицы, – ответила она наконец.
– Когда-то население этой деревни было втрое больше, чем сейчас. Представь, какой бы она могла стать вновь, если мы нашли новый пласт руды.
– Но опасности...
– К чертям опасности. При хорошем ремонте опасность исчезнет. Здесь, в округе, пять рудников, которые мой отец вынужден был полностью закрыть из-за целой серии взрывов, вызванных ламповым огнем. С тех пор была изобретена лампа, которая устранит опасность работы в этих шахтах. Их можно вновь открыть, Оливия. Мы могли бы нанять еще пятьсот человек для работы на этих рудниках.
Он протер еще одно стекло и, схватив ее за плечи, прижал спиной к своей груди.
– Ты видишь вон те две горы и долину между ними? Если проехать прямо на восток по этой долине миль двадцать, увидишь рельсы. Железнодорожные рельсы.
Протерев круг пониже, Оливия пристальнее вгляделась в туманный горизонт.
– Понимаю, – произнесла она задумчиво. – Да... понимаю. Поезд, идущий через Ганнерсайд, сотворил бы чудеса с деревней.
– И уже появились усовершенствованные паровые насосы, чтобы откачивать воду, и вентиляторы, чтобы разгонять метан. А бессемеровский конвертер значительно облегчит весь процесс.
Оливия повернулась, слегка откинув голову назад, и заглянула ему в лицо. Слабый румянец тронул щеки девушки, а свет лампы золотил рыжеватые пряди.
– Эти усовершенствования будут стоить огромные деньги. Потребуется все, что я имею, до последнего шиллинга и даже больше. Одни мы с этим не справимся. Однако...
Протиснувшись мимо него, Оливия прошлась по комнате, чуть опустив голову и устремив взгляд на пол в глубокой задумчивости. Майлз поймал себя на том, что улыбается ее искреннему интересу.
– Инвесторы, – воскликнула она, и глаза ее сверкали, когда она повернулась к нему. – Мы можем продать доли в рудниках – лишь столько, чтобы помочь финансировать ремонтные работы и усовершенствования. И, разумеется, банки...
– Можешь забыть об этом. Если помнишь, милая, я не кредитоспособен.
– Зато я кредитоспособна. С моим денежным обеспечением и влиянием отца они не посмеют отказать нам.
Майлз нахмурился.
– Я не хочу, чтобы твой отец участвовал в этом.
– Но...
– Нет, – отрезал он. Двинувшись к ней, он заметил, как она слегка попятилась.
Взяв себя в руки, Оливия вскинула подбородок и расправила плечи.
– Вначале главное, сэр. Я еще не согласилась предложить полную или какую бы то ни было помощь в этом деле. Мои комментарии по этому вопросу были чисто гипотетическими. Кроме того, я отнюдь не убеждена, что в этих горах еще остался свинец. У вас нет доказательств, только чувства.
– Свинец здесь есть, – процедил он сквозь зубы. – Я знаю это. Либински тоже знает, иначе так не стремился бы купить рудник у меня.
– Тогда, быть может, стоит дать ему возможность рискнуть. Он может позволить себе неудачу. Мы – нет.
Майлз свирепо уставился в упрямое лицо Оливии.
– Стоит подумать об этом с другой стороны, – сказала она несколько язвительно. – С деньгами, которые вы получите от продажи рудника, вам не будет необходимости оставаться женатым на мне. У вас будет достаточно денег, чтобы заплатить долги и жить в достатке весь остаток жизни, если, конечно, будете держаться в стороне от игорных домов.
– Бог ты мой, – пробормотал он. – Я об этом не подумал.
Оливия сглотнула.
Они стояли посреди комнаты, слабо сознавая стук дождя по стеклу и гул пьяных голосов, доносившийся снизу, из таверны.
– Что ж, – наконец промолвил он с сардонической усмешкой. – Кажется, ты дала мне тему для размышлений на весь вечер.
Несмотря на волну отчаяния, охватившую сердце Оливии, она всеми силами пыталась сосредоточиться на чертах лица Майлза, не позволяя ему даже на миг заметить, что она потрясена до глубины души собственным идиотским высказыванием.
Он обошел ее, взял бутылку виски со стола и направился к двери. Не оборачиваясь, она сказала:
– Майлз.
Он остановился.
– Если не ошибаюсь, мы должны встретиться с Делани и Уоллисом в половине восьмого утра?
– Правильно.
– До того времени нам обоим нужно принять решение.
– Обоим?
– Ты должен решить, что для тебя важнее: свобода и достаточное количество денег, чтобы безбедно жить до конца жизни, если ты решишь продать рудник Либински, или ты рискуешь, что я не соглашусь финансировать ремонт этих шахт.
– В любом случае, похоже, я проиграю, – сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Оливия стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя холод, пробирающийся в комнату с тех самых пор, как угли в жаровне погасли и превратились в золу. Затем она упала на кровать и заколотила кулаком по подушке.
Глава 13
Майлз стоял у окна, засунув руки в карманы, глядя, как два десятка мужчин и их семьи толпятся у входа в «Белую Лошадь». Близилось время выйти к ним. Эта задача не привлекала его. После вчерашнего – нет, не привлекала.
Он сделал глубокий вдох и приготовился выйти к ним. Когда он уже собрался покинуть комнату, послышался стук в дверь. Не успел он отозваться, как дверь открылась и вошла Оливия несколько неуверенным шагом. Майлз отметил, что она очень бледна, под глазами круги от недосыпания. Платье, которое она носила последние два дня, нуждалось в стирке, но было аккуратно, насколько это возможно.
– Доброе утро, сэр, – произнесла она сухим тоном. Майлз прислонился к подоконнику и взглянул на нее.
– Оливия.
– Надеюсь, вы хорошо спали? Он пожал плечами.
– А ты?
– Прекрасно, благодарю.
Заглянув глубоко в ее глаза, он усомнился в этом. Еще никогда прежде не встречал он человека, который мог бы так искусно скрывать свои мысли и эмоции. Это было почти пугающе – подобное отсутствие предсказуемости.
– Полагаю, сейчас каждый из нас должен принять решение относительно нашего будущего, – сказала она.
– Действительно.
– Вы продаете рудник Либински или идете на риск, что я не соглашусь финансировать восстановление шахт.
– Да.
Она смотрела на него и ждала, расправив плечи и сцепив руки перед собой. Секунда шла за секундой, а голоса за окном становились все громче и нетерпеливее. Майлз подумал, что из Оливии вышел бы отменный карточный игрок. Большинство женщин на ее месте были бы сейчас слишком нервозны, особенно в ее положении, когда будущее ее и ее сына зависело от его решения, что для него важнее, чем рудники: свобода или брак с ней. Вчера она была абсолютно права: женившись на ней, он продал свою душу. Продав рудники, продаст свои мечты. Какое же из двух унижений меньше?
– Я не продаю шахты, – тихо вымолвил он. Оливия и глазом не моргнула.
– Я сказал... – Майлз отвернулся от Оливии. – Я не продаю шахты. Я добьюсь успеха с твоей помощью или без нее.
Какое-то время Оливия помолчала, потом спокойно сказала:
– Согласна, сэр. Рудники будут по-прежнему работать...
Майлз нахмурился, когда она подошла к нему и встретилась с ним взглядом своих больших зеленых глаз.
– Рудники будут по-прежнему работать, – повторила она, – и вам будут предоставлены любые необходимые средства для ремонта и усовершенствования шахт. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.
– При условии, что будешь распоряжаться...
– Нет. Пожалуй, мы просто будем рассматривать мою финансовую помощь как... заем. Когда вы найдете новую рудную жилу, надеюсь получить свои деньги обратно с выгодой.
– Ты можешь все потерять, Оливия. Она пожала плечами.
– Или очень много выиграть. Жизнь – это всегда игра, не так ли, супруг? Фокус в том, чтобы твердо верить, что все обернется к лучшему. Без надежды и веры в свои мечты какое унылое существование мы все влачили бы.
Несколько неуверенно Оливия положила ладонь ему на руку и улыбнулась в его напряженные, настороженные глаза. Отражение каких чувств она увидела там?
– Ваши работники ждут, сэр.
– Ты, конечно, пойдешь со мной.
– Думаю, нет. Я уверена, что вы можете прекрасно справиться с ситуацией. Просто сообщите им, что будут предоставлены все необходимые средства для восстановления и усовершенствования шахт. Пожалуй, стоит также сказать им, что с сегодняшнего дня их заработная плата увеличивается. Поторопитесь, сэр. Я подожду их ответа здесь.
* * *
К вечеру на горизонте наконец показался Брайтуайт. Всю дорогу от Ганнерсайда моросил дождь. Лошадь Майлза захромала, и последние пять миль до дома пришлось ехать шагом.
Сразу за Миддлхэмом они распрощались с Дэмиеном и оставшиеся несколько миль до Брайтуайта ехали в молчании. Она так и не набралась смелости рассказать ему о ремонте дома, который она сделала в его отсутствие. Со времени их неловкой встречи нынешним утром отношения оставались натянутыми.
Они остановились у парадной двери. Майлз поймал поводья Жермины и взглянул на Оливию. От сильной влажности его черные волосы превратились в сотни мокрых колечек. Стиснув челюсти, чтобы сдержать раздражение, он встал рядом, обхватил ее руками за талию и снял с седла, резко поставив на землю.
В тот же миг дверь распахнулась, разливая свет по ступенькам, тепло окатило их приветливой волной. Высокий, худой незнакомец появился на пороге, одетый в черный костюм и белоснежную рубашку, редеющие седые волосы были зачесаны назад. Он оглядел Майлза поверх своего внушительного, крючковатого носа.
– Господи боже, – пробормотал Майлз, затем поднялся но ступенькам, оказавшись лицом к лицу с мужчиной.
– Кто вы, черт возьми? – возмутился Майлз.
– Дворецкий, конечно. А кто, позвольте узнать, вы будете?
Майлз медленно повернулся и уставился на Оливию, которая выглядывала из-за лошадиной морды. Он поманил ее пальцем. Она покачала головой.
– Иди сюда, – приказал он.
– Мадам Уорвик! – послышался возглас из дома. Майлз отошел в сторону, когда Жак Дюбуа выскочил в двери в поварском колпаке и одежде, пахнущей свежевыпеченным хлебом. – Мадам Уорвик, какое удовольствие вновь видеть вас дома.
Оливия закусила губу, видя, как недоуменное выражение лица Майлза сменилось на ошеломленное. Жак поцеловал ей руку, затем галантно помог подняться по ступенькам.
– Вы как раз к ужину. Я приготовил свои особые блюда: миндальный суп, заливное из устриц, кнель из куропатки и на десерт лимонный пудинг. Magnifique, oui? – Подведя ее к суровому мажордому, он улыбнулся. – Мадам будет приятно познакомиться с моим кузеном Арманом. Надеюсь, вы утвердите его в должности дворецкого. Он весьма опытен, знаете ли. Он десять лет работал в Тюильри.
– Неужели!
Она сосредоточилась на лице дворецкого, упорно отказываясь взглянуть на Майлза.
Арман щелкнул каблуками и слегка поклонился, затем вновь повернулся к Майлзу, закрывая ему путь в дом.
– А кто, сэр, будете вы?
– Я Уорвик, – ответил Майлз хриплым шепотом.
Брови Армана взлетели вверх, а ничего не выражающие глаза окинули Майлза взглядом с макушки мокрой головы до кончиков грязных ботфортов. Он обратился к Оливии, не поворачиваясь:
– Позвать лакея, мадам?
– У меня нет лакея, – ровным голосом проговорил Майлз.
– Есть, – ответил Арман.
– Нет.
– Есть, – вмешался Жак, закивав так энергично, что его колпак съехал на лоб, затем отступил в ярко освещенный холл, хлопнул в ладоши и крикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33