Помнит ли он ее, тоскует ли по ней? Тревожится ли о ней тетя Эдме? Она вспомнила серые глаза с серебряным отливом и не могла не задуматься о Доминике. Жив ли этот человек? Наверное, он по-прежнему ненавидит ее.
Забыть, забыть! Этого требовало все ее существо. Она выжила, возродилась к новой жизни, где не было места прошлому.
По дороге под названием Эль-Камино-Реал, видевшей в свое время несметные богатства, они добрались от Мехико до маленького укрепленного городка Сан-Антонио де Бексар. То был форт, какие ей уже доводилось посещать, – крохотная заплатка испанской цивилизации на широком полотне дикости, которое бороздили враждебные индейцы и алчные англосаксы, все чаще переправлявшиеся через реку после продажи Наполеоном огромной Луизианы американцам.
– Мы остановимся на некоторое время здесь, – услышала Мариса от дяди. Он был озабочен, и Мариса знала причину его тревоги: миссии бедствовали, а иногда и переходили под светское управление. После восхождения на испанский трон Карла IV повсюду воцарилось смятение.
Мариса сидела за толстыми стенами, дядя же совершал под охраной военных длительные поездки и порой отсутствовал по многу дней. Порой она наблюдала из окна гордых команчей, приезжавших торговать с испанцами. Иногда они привозили скальпы, чаще – шкуры и свежее мясо; бывало, волокли за собой изможденных пленников, захваченных в набегах на Мексику или в дальних местностях.
Марису не оставляло тихое уныние. Порой она чувствовала себя невольницей, и музыка, под которую танцевали солдаты со своими подружками, вызывала у нее смутную тоску по прежней жизни: балам, яркому свету, головокружительному успеху, ощущению рук кавалера у себя на талии, флирту, интриге…
От жары не спасала даже простая полотняная одежда: Мариса, обливаясь потом, расхаживала взад-вперед по тесной каморке, упрекая себя за непрошеные воспоминания. Нередко она заговаривала с монахинями из маленького монастыря, находя в беседах успокоение. Однако она не переставала изводить себя вопросами о собственном будущем.
На нее все чаще поглядывал молодой испанский офицер с капитанскими эполетами. Иногда он обращался к ней с короткими застенчивыми репликами. У него не было жены, но Мариса не сомневалась, что он, подобно всем испанцам, заброшенным в эту глушь, находит утешение в объятиях индейской красавицы.
Как-то поздним вечером, не сумев уснуть из-за громкой музыки, Мариса накинула шаль и спустилась по винтовой лесенке вниз. Во дворе разносился запах мяса, жаренного на вертеле, причудливо смешанный с запахом дешевых духов, табака и масла, которым смазывали волосы и тело индейцы.
Остановившись в дверях, Мариса стала наблюдать за происходящим. Неистовая музыка напомнила ей музыку испанских цыган с ее заимствованиями у мавров. Она знала, что ей здесь не место, однако дядя не возвращался уже более недели, а без его умиротворяющего присутствия она не могла обрести душевного покоя. «Он прав, я не готова к монастырской жизни, раз меня так волнует простая музыка!» – мелькнула внезапная мысль в голове молодой женщины.
Она уже была готова уйти, когда рядом появился полупьяный солдат. Смеясь, он приобнял ее за талию.
– От кого ты тут прячешься, милашка? Кто ты такая? Кто бы ты ни была, пойдем спляшем. Пошли, не ломайся! Я угощу тебя огненной водой, и ты согреешься.
Он не имел ни малейшего понятия, к кому пристает, она тоже впервые его видела. Но она истосковалась по мужскому обращению, давно не чувствовала себя просто женщиной. Вместо того чтобы вырваться, устроить скандал, Мариса неожиданно для самой себя позволила ему увлечь ее в круг танцующих. Собственно, что дурного в невинном танце? Сбежать она всегда успеет.
В этих краях не знали вальса, однако Мариса была знакома с фигурами фанданго. Она покатывалась со смеху и наслаждалась громкой музыкой, когда на нее упал взгляд испанского капитана. Он сразу узнал ее, и его карие глаза расширились. Он сумел оттеснить в сторону солдатика, а потом отправил его восвояси командирским приказом, заняв его место. Когда музыканты прекратили играть, чтобы передохнуть и промочить горло водкой, капитан Игера взял ее за руки и отвел в сторонку. Его лицо все еще пылало от столь неожиданной встречи.
– Сеньора! Как вы здесь оказались? Это небезопасно…
Она воинственно оглянулась на танцоров и закуталась в кружевную шаль.
– Меня соблазнила музыка. Захотелось потанцевать, снова попасть в людской водоворот, – призналась она и добавила еще более бесстрашно: – Меня научили танцевать севильские цыгане. Я пришла сюда просто взглянуть. Вы меня осуждаете, сеньор?
– Вам отлично известно, что это не так! Я питаю к вам глубочайшее уважение, сеньора. Но если о случившемся станет известно вашему дяде или монахиням, которым он вас поручил… Лучше возвращайтесь к себе, сеньора. Мои солдаты слишком пьяны. Сами видите, с какими особами они привыкли якшаться. Прошу вас, позвольте мне вас проводить.
Он убрал руки, но она успела почувствовать, как они дрожат. В сумерках его светло-голубые глаза казались серыми. Ее охватило странное чувство, словно все это происходило с ней не впервые. Она ахнула и зажмурилась, ожидая, что он обнимет ее за талию, запрокинет голову и поцелует. Как ни велик был ее стыд, она готовилась ему повиноваться. Однако ничего не произошло.
– Сеньора?.. – окликнул ее молодой кавалер. Она открыла глаза и увидела озабоченный взгляд его глаз, снова ставших голубыми, как им и полагалось. Она со вздохом потупилась.
– Простите, сеньор. Обещаю в дальнейшем удерживаться от безрассудства.
– Жаль, что вы… что я… что вы…
– …не принадлежу к числу тех метисок, ведущих себя столь свободно? – прервала она его бормотание. – Тут я с вами соглашусь, капитан. Впрочем, вы правы: лучше незаметно улизнуть, пока остается такая возможность.
Она исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив его стоять с открытым ртом и проклинать свою неуклюжесть. Теперь было поздно раздумывать, как бы она поступила, если бы, поддавшись требованию естества, он обнял и поцеловал ее.
Глава 39
Мариса вскоре осознала, что напрасно спасалась бегством от серьезного волоокого офицера, а заодно и от самой себя. Спустя три дня ее дядя привез в Сан-Антонио человека, о котором она давным-давно и думать забыла.
То был дон Педро Ортега – смуглолицый, роскошно одетый. Теперь он был луизианским плантатором; по возвращении из Европы приказом самого Мануэля Годоя, утвержденным королевой Марией-Луизой, он был назначен командующим испанскими войсками на Миссисипи.
Дела привели его в Сан-Антонио. Ортега получил несколько месяцев отпуска; к числу его забот относилась и Мариса.
– Нет! – возмущенно воскликнула Мариса. – Дядя! Как вы можете, монсеньор? Я не хочу с вами расставаться. Я рассказывала вам, каков он! У меня остались о нем пренеприятнейшие воспоминания. А после того как он появился в Париже… Я знаю последнюю волю моего отца, но с тех пор многое изменилось. Дону Педро хорошо известно о моих… Словом, он знает, что я уже далеко не во-площение невинности. Кстати, он и тогда далеко не питал ко мне симпатий.
– Вероятно, ты недооцениваешь силу характера Ортеги. Неужели ты довольна кочевой жизнью, которую в последнее время ведешь? – Она виновато потупилась. Жесткая рука архиепископа легла ей на голову. – Мариса, дитя мое, есть вещи, от которых невозможно всю жизнь убегать. К ним относится наследство твоего отца, а также твоя собственная личность – волевая и пытливая. Я старый холостяк, но и я до сих пор не расстался с миром. Неужели ты считаешь, что я не в силах тебя понять?
– Но… – возразила было она, однако он прервал ее, заявив решительным тоном:
– Не заставляй меня тебе приказывать! Дон Педро отвезет тебя в Нэтчез, а оттуда в Луизиану, где ты познакомишься с мачехой. Ты снова возвратишься в цивилизованное общество, только уже на правах наследницы, и сама разберешься, что представляет собой наследство. Только тогда, дитя мое, ты сможешь сделать правильный выбор. Помни: если я тебе понадоблюсь, тебе достаточно написать мне письмо.
– Не хочу замуж за дона Педро!
– Никто не принуждает тебя выходить за кого-либо замуж. Просто ты должна сама разобраться в своих устремлениях.
Впервые увидев Педро Ортегу после его неожиданного появления в Париже, Мариса почувствовала себя так, словно всю жизнь провела в монастыре. Она уже почти позабыла все удовольствия, которые познала в утонченной Европе, но одно упоминание о нем возродило в ее памяти события, о которых она предпочла бы забыть. Он был тем самым женихом, от которого она когда-то сбежала, первопричиной приключений и невзгод, которые ей пришлось пережить. Что он подумал о ней тогда, в Париже, изменилось ли его мнение теперь? Ей следовало быть откровеннее с дядей. Она не хотела верить, что именно дон Педро станет ее проводником обратно в цивилизацию, правда, на сей раз на этом забытом Богом континенте.
Тем не менее то ли непомерная гордыня, то ли тщеславие заставили ее позаботиться о наряде, в котором ей предстояло встретиться с ним за ужином. Она наконец открыла кованый сундук, в который не заглядывала уже не один месяц, и выбрала платье из расшитого муслина. Тщательно расчесав отросшие до плеч волосы, она закрепила их на макушке, украсив головной повязкой в греческом стиле, с золотом и жемчугами.
Вознаграждением за все ее старания стали изумленно приподнятые дядины брови и огонь, блеснувший в темных глазах Педро.
Сначала он вел себя за столом скованно, но постепенно пришел в себя. Ни он, ни она не упоминали о своих прошлых встречах. Присутствие дяди вынуждало их вести любезную, ничего не значащую беседу: она рассказывала о придворной жизни в Париже и Лондоне, он пытался рассказать о Нэтчезе и Новом Орлеане. В конце концов он пожал плечами и виновато улыбнулся:
– К сожалению, из меня никудышный рассказчик. Уверен, что моя кузина справится с этим несравненно лучше. Она с нетерпением ждет встречи с вами. Кузина столкнулась с огромными трудностями в управлении большой плантацией. Я пытался ей помогать, благо живу по соседству. Однако теперь у меня появились иные обязанности. Не могу же я быть одновременно в двух разных местах!
Мариса гадала, что кроется под его словами: завуалированное предложение или отказ? Впрочем, ей не было до этого никакого дела. После их последней встречи изменилось буквально все, а главное, она находилась теперь под официальным покровительством монсеньора де Кастельяноса. Она уже не раз убеждалась в том, каким могуществом обладал в Новой Испании ее дядя.
Как Мариса ни пыталась напустить на себя цинизм и безразличие, прощание с суровым старцем, ставшим ей за прошедшие месяцы отцом и даже более того, не обошлось без слез. Она легко опустилась на колени и поцеловала его кольцо. Архиепископ благословил племянницу, потом обнял ее, а отпустив, ворчливо посоветовал, как следует воспользоваться возможностью, предоставленной судьбой.
– И не оглядывайся назад! Ты меня понимаешь? Помни, кто ты такая, и гордись! Жаль, что я не могу отправиться с тобой, милая племянница: мне надо позаботиться о своей заблудшей пастве. Рано или поздно тебе придется стать самостоятельной. Вряд ли есть необходимость напоминать тебе об осмотрительности. Теперь ты чрезвычайно богатая молодая женщина и ни от кого не зависишь. Но помни, что свобода не избавляет человека от ответственности.
К облегчению Марисы, дон Педро Ортега остался воплощением учтивости и после того, как они простились с архиепископом. Казалось, он поставил крест на ее прошлом. В его манерах не было и следа непочтительности, хотя порой в карих глазах ясно читалось вожделение. Тем не менее, неизменно именуя ее «сеньоритой», он умудрялся не выказывать желание. Она лаконично уведомила его, что ее брак утратил силу, и она была благодарна дону Педро за его деликатное молчание.
Сеньор Ортега был так галантен, что даже подыскал для Марисы компаньонку мексикано-индейского происхождения; к тому же в течение всего путешествия по Новой Испании не пытался навязывать спутнице свое общество.
Когда они, переправившись через реку, оказались на американской территории, он сделался еще более заботливым и предупредительным. Теперь хозяевами этих бесконечных земель стали американцы. Дон Педро изменился в лице, заведя речь о коварстве Наполеона.
– Не так давно мы отдали им Нэтчез, чтобы утолить безграничную жадность американцев. Но Луизиана! Бонапарт обещал признать договор, согласно которому он передавал территорию Испании. Вместо этого он продал ее американцам. Теперь они хлынули сюда, и нам остается лишь не допускать их в Новую Испанию. Авантюристы самых разных мастей под разными предлогами то и дело переправляются через реку. – Дон Педро бросил на нее загадочный взгляд и продолжил сердито: – Они утверждают, что хотят торговать с индейцами и ловить диких лошадей. На самом деле они стремятся поглотить всё и вся. Вполне естественно с нашей стороны усилить пограничные посты.
– Однако американцы по-прежнему разрешают испанцам и французам владеть землями в Луизиане. – Мариса покосилась на недовольную гримасу собеседника.
– О да! Хорошо, что в договор с американским президентом Джефферсоном включили хотя бы это условие. Впрочем, иного выхода у них не было. Ведь здесь прожили целые поколения наших соотечественников! Французы, а после них испанцы завоевали эту страну и обезопасили ее для англосаксов. Нет, на наши земельные владения они не покушаются. Вы сами сможете в этом убедиться. – Он криво улыбнулся. – Они пошли еще дальше и считают тех из нас, кто владеет землей, американскими гражданами! Но при этом мы, видите ли, обязаны соблюдать их законы!
– Значит, между вами есть нелады?
Она опять перехватила его удивленный взгляд.
– Внешне вроде бы все в порядке, все соблюдают взаимную вежливость. Но на самом деле люди не могут не испытывать недовольства. Видели бы вы, при какой тишине поднимали в Новом Орлеане американский флаг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79