— Опоздали с чем?
— Я послал своего человека в бордель. Думал, может, там есть какой-нибудь боковой выход, который мы не заметили, куда было бы лучше войти и легче выйти. Он узнал, что «Сад развлечений» сегодня вечером будет закрыт. Рамон собрал перед домом группу помощников, мои люди смешались с ними. Рамон жаловался, что потерял сегодня двух своих женщин. Потом сказал что-то про человека с саблей, который украл одну из них. Он собирается на нас напасть.
— Двух женщин? Значит, Энкантадора уже сбежала? Но это же хорошая новость! — Диего натянуто улыбнулся, у Грейс оборвалось сердце. — Разве вы так не считаете?
— Это возможно.
Он говорил так, словно бы сам себе не верил. Грейс ощутила еще большую нервозность.
— Вы думаете, он убил ее? Думаете, что, когда он узнал про мой побег, он ее убил? — Тут у нее мелькнула обнадеживающая мысль. — Но возможно, человек с саблей, которого вы видели внутри…
Диего тяжело пожал плечами:
— Не знаю, боюсь, что, если Рамон так бил ее за попытку защитить вас, он будет просто взбешен от одного подозрения, что она помогла вам сбежать. Она же рассказывала, что в качестве наказания он бьет их по пяткам. Как она могла убежать? А теперь он разыскивает нас.
— Мы же этого точна не знаем, и вы говорили, что там был еще один человек — с саблей.
Диего вскочил.
— Ему нужно только увидеть человека, которого я убил у вашей двери. Он ищет человека с саблей и с украденной им женщиной. Кто еще это может быть? Как бы то ни было, вашей подруге мы сейчас ничем помочь не можем, зато сами мы в опасности.
Грейс отвернулась к окну.
— Он поймет, что надо искать вас. Диего мрачно кивнул:
— Дон Рамон знает, что я купил вас прошлой ночью, но не сделал того, о чем объявил. Он быстро сообразит, что к чему.
— Он знает, как вас зовут?
— Меня в Гаване многие знают. Несколько вопросов в нужных местах — и все откроется.
— То есть он поймет, кого искать. — Диего кивнул, а Грейс добавила: — Тогда вам надо отплывать, только дайте мне время сойти.
Капитан встал, загородив дверь. Ноги расставлены, руки на бедрах сжаты в кулаки.
— Без вас мы не тронемся с места. Если вы настаиваете на том, чтобы ступить на опасный путь, значит, я должен быть с вами.
Грейс вдруг вспомнила Энкантадору, как несколько часов назад она лежала рядом с ней на кровати, радуясь, что ей досталось несколько мгновений относительного уединения. Потом девушка вспомнила страшные крики, долетавшие из-за стены патио. Однако Грейс понимала, что нельзя сбросить со счетов все, чем рисковал Диего, а он поставил на кон и свои сбережения, и свободу. Она ему всем обязана. Может оказаться, что они явятся слишком поздно и не успеют спасти Энкантадору, тогда она погубит Диего ни за что. Грейс прикрыла глаза и прошептала:
— Тогда отплываем.
Что же стало с Энкантадорой после того, как они ее бросили? А если Диего ошибается и она все еще жива, что будет с ней теперь, когда они снова ее бросают?
Дорога к гавани оказалась тяжелой и долгой, ведь женщина по имени Энкантадора почти не могла идти. Еще больше времени потребовалось Джайлзу, чтобы понять из сбивчивого и туманного рассказа девушки, что тот, кто похитил Грейс, видимо, пытается ее защитить. Но Энкантадора не знала этого человека, а потому Джайлзу пришлось оставить ее при себе и вместе с ней переходить от корабля к кораблю с выматывающей душу медлительностью.
Вот они снова ненадолго остановились, чтобы Энкантадора могла привести в порядок свои израненные ноги. Джайлз устремил взгляд в открытое море. Из гавани выходило небольшое торговое судно, Джайлза поразило то, что когда-то давно он его уже видел. Разумеется, будучи капером, он повидал куда больше испанских торговых судов, чем, может быть, следовало. В конце концов, все они чем-то похожи. Единственное, что сейчас имело значение, — это то, что капитан такого крохотного судна не имел возможности заплатить пятьдесят золотых дублонов за ночь с проституткой. Джайлзу нечего беспокоиться, что его жена уплывает от него именно на этом корабле.
Глава 20
В кухне, как всегда, царила удушающая жара, но Мату знала, что здесь легче всего узнать, что происходит в большом доме, а потому терпела. Сейчас она помогала Кейе рубить овощи на небольшом столике, который стоял под окном, выходящим на дом.
— Эта женщина пьяная, моя точно тебе говорить, Мату, — комментировала события Кейя. — За завтрак она выглядеть немного сумасшедший. Потом она приходить в кухня и забирать бутылка ром.
Мату кивнула, но болтовня Кейи заставила ее задуматься. Любителем выпить был хозяин, а не хозяйка. Для успокоения нервов Иоланте требовался кто-то с черным цветом кожи. Сейчас дело шло к вечеру, значит, хозяин может вернуться в любую минуту. Если бы Иоланта хотела кого-нибудь выпороть, она бы уже это сделала.
Кейя выглянула из окна, выходящего на сахароварню и мельницу.
— Приехать! Хозяин! Он на мельница!
Мату подошла к тому же окну. Эдмунд спрыгнул с лошади, к нему подошел управляющий и заговорил. Разговор шел явно на повышенных тонах, собеседники говорили все громче, Мату уже слышала каждое слово. Хозяин ругался, и очень грубо. Мату обернулась к Кейе, глазами показала на Эдмунда, потом на дом.
— Нет, Мату, — запротестовала Кейя. — Они поймать твоя, , если твоя подслушивать, бить до смерть.
Но Мату было уже все равно. Она должна узнать, что произошло с Грейс. Она все еще надеялась, что капитан придет в себя, а если нет, она, Мату, должна убедиться, что отец Грейс поступит как должно. Сама Грейс не виновата в том, что случилось. А потому Мату отмахнулась от возражений Кейи и продолжала внимательно наблюдать за домом. Эдмунд бросил поводья рабу, схватил с седла дорожную сумку с одеждой и кинулся в дом. Мату выскочила следом, бросила быстрый взгляд на сахароварню, убедилась, что оттуда никто ее не видит, метнулась к дальней стене дома, согнулась под одним из окон, а потом слегка приподнялась, так, чтобы глаза оказались вровень с подоконником.
Эдмунд, швырнув сумку на пол, рухнул на один из обитых гобеленом стульев, взял в руки вышитую Иолантой подушку и уставился на нее неподвижным, полным отчаяния и ненависти взглядом.
— Глупая женщина, — пробормотал он и отшвырнул подушку, которая заскользила по деревянному полу и задержалась у задней двери.
По лестнице за его спиной величественно спускалась Иоланта. Она надела одно из лучших своих платьев — шелк цвета сапфира, который идеально подчеркивал ее безупречно белую кожу.
— Эдмунд? — мягко проговорила она. — Слава Богу, ты вернулся. Случилось нечто ужасное!
Эдмунд не шелохнулся, даже не дал себе труда повернуться к ней. Напряженным голосом он произнес:
— Я уже слышал, Роджер мне все рассказал.
— Рассказал, что здесь был муж Грейс? О, Эдмунд, этот человек вел себя как сумасшедший!
Наконец Эдмунд поднялся и бросил на жену взгляд, полный презрения.
— Потому что ты не могла заткнуть свой поганый рот! Черт возьми, что ты натворила, Иоланта?!
— Рано или поздно он все равно бы узнал. Глупо думать, что ты вечно смог бы это скрывать.
Эдмунд мрачно хохотнул:
— Конечно, глупо, если иметь в женах тебя. Иоланта с трудом скрыла довольную усмешку.
— Разумеется, я одна виновата. Что ты собираешься теперь делать?
— Не знаю, — отвечал Эдмунд, но его рука уцепилась за спинку стула и конвульсивно сжалась.
Прячущаяся под окном Мату судорожно вздохнула. Ей казалось, хозяйка умышленно его раздражает. Мату лучше всех знала, насколько важна для него эта тайна, и, увидев, как смягчилось лицо Иоланты, рабыня облегченно вздохнула.
— Ты считаешь, что я воспользовалась первым же удобным случаем, чтобы разрушить твою жизнь, но это не так. Выпей, Эдмунд. Выпей и послушай, что я тебе скажу. Это тебе не повредит. — Она взяла со стола бутылку и протянула ее мужу, словно предлагала мир.
Эдмунд выхватил у нее бутылку.
— Мне, видимо, потребуется что-нибудь крепкое, чтобы выслушать всю ту ложь, которую ты напридумывала со вчерашнего дня.
— Если ты уже все решил, — оскорбленным тоном отвечала Иоланта, — тогда мне, конечно, не стоит тратить силы и время.
Эдмунд сделал большой глоток, плюхнулся на стул и с недовольством стал рассматривать бутылку.
— Какая-то дрянь, — пробормотал он, потом перевел скептический взгляд на жену. — Никогда не говори, Иоланта, что я — человек несправедливый. Я выслушаю тебя. Будем надеяться, твои выдумки окажутся лучше, чем этот ром.
Мату впилась глазами в бутылку рома в руках у Эдмунда. Хозяйка явно из нее не пила.
— Выпей еще глоток, — настаивала Иоланта. — Смею утверждать, что горечь, которую ты почувствовал, у тебя в душе. Хоть на минуту допусти, что ты можешь не знать всех фактов. Лично я склонна считать, что Грейс просто сбежала.
Эдмунд оскорбительно рассмеялся и сделал еще один большой глоток из бутылки.
— Ты, дорогая, могла бы придумать что-нибудь получше! Иоланта присела на другой стул и облокотилась на разделявший их столик.
— Кто знает, что между ними произошло? Она, вероятно, сама рассказала ему кое-что из своего прошлого. Капитану Кортни пришла в голову дикая мысль, будто я послала своего брата похитить Грейс. Откуда бы ему знать о Жаке, если не от самой Грейс? И кто знает, как он себя повел, когда она ему рассказала? Когда он прибыл сюда, то был явно не в своем уме. Я даже опасалась за свою жизнь.
Эдмунд еще раз приложился к бутылке и мрачно задумался.
— Глупая девчонка! — наконец воскликнул он. — Ей не следовало рассказывать об этом. Зачем это нужно?
Иоланта следила, как он пил, и в глазах ее разгорался непонятный огонь.
— Очевидно, капитан пришел от этого в бешенство. Он был просто вне себя от ярости. И он знал, что Грейс не моя дочь, что мы ему солгали. Что оставалось делать? Я и в самом деле боялась, что он убьет меня, если я хоть как-то его не успокою. Он вел себя просто дико. Толкнул меня, наступил мне на платье!
— Черт возьми тебя и твои проклятые платья! — И он сделал еще глоток.
— Розовое с шелковой лентой.
— Заткнись! — злобно вскричал Эдмунд. — Значит, Грейс могла сказать ему, а уж ты постаралась, чтобы у него не осталось никаких сомнений! — И Эдмунд снова поднес быстро пустеющую бутылку к губам. — Господи! Никогда не пил такого вонючего рома!
— Да, ты что-то плохо выглядишь, — сладким голосом подтвердила Иоланта.
У Мату заколотилось сердце. Она своими глазами наблюдала, как Иоланта убивает мужа! Негритянка понимала, что должна это как-то прекратить, но все происходило так быстро! Она не могла придумать, как поступить. Эдмунд попробовал встать, но не смог выпрямиться и прижал руку к желудку.
— Что случилось? — воскликнула его жена. — Неужели так больно признать, что ты вовсе не такой хозяин своим женщинам, каким себя воображаешь?
Эдмунд хотел поставить бутылку на чайный столик, но она выскользнула из его руки и упала. Из горлышка потекла золотисто-коричневая жидкость.
Иоланта засмеялась:
— Вот теперь ты увидишь, что власть принадлежит мне, а не тебе! — Она стояла и с любопытством наблюдала за мужем, который покачивался на ногах и никак не мог выпрямиться.
Белыми ухоженными руками она гладила его по щекам, спустилась ниже — к груди.
Эдмунд схватил жену за кисть, в его глазах заметалась паника. Мату тотчас узнала выражение восторженного экстаза, появившееся на лице хозяйки.
Рухнув на колени, Эдмунд поднял глаза на жену. На лице его появились красные пятна, он захрипел, хватая ртом воз-дух.
— Иол…
— Тихо, Эдмунд! — резко бросила Иоланта, вырвала у него свою руку, взяла мужа за голову и поцеловала в губы долгим поцелуем.
Чтобы сдержать крик, Мату зажала себе ладонью рот. Друг капитана Кортни оказался прав — Иоланта Уэлборн была настоящей сумасшедшей.
Когда Эдмунд упал на пол, Иоланта, забыв о своем дорогом платье, опустилась на колени рядом с ним, не обращая внимания на пыль. Он лежал, шумно хватая ртом воздух, и ее дыхание, раз за разом, в точности совпадало с его мучительными вздохами. Из губ вырывались негромкие взволнованные вскрики.
— Oui, oui, — приговаривала она, наблюдая, как корчится в агонии его тело.
Мату почувствовала тошноту. Она не любила хозяина, честно говоря, ей было наплевать, жив он или умер, но то, что она сейчас видела, вызывало в ней непередаваемое отвращение. И что станет с ними со всеми, когда власть на плантации перейдет к Иоланте? Не будет никого, кто мог бы ее сдержать и остановить! Плантация Уэлборна и так ад на земле, но теперь станет ясно, что это было лишь преддверие ада.
Сейчас из комнаты доносилось дыхание лишь одного человека — Иоланты, которая с перекошенным лицом лежала рядом с мужем, закрыв глаза. И Мату поняла, что выбора у нее нет.
Она беззвучно поднялась и метнулась к задней двери. С сахароварни никто по-прежнему не смотрел на большой дом. Она тенью скользнула в гостиную, ее босые ноги неслышно пролетели по полу. Когда Мату нагнулась и подхватила подушку, которую Эдмунд небрежно швырнул в угол, Иоланта повернула голову и открыла глаза. Хозяйка не успела подняться, а Мату уже прыгнула на нее и что есть силы прижала подушку к ее губам.
Иоланта словно клещами вцепилась в служанку, пытаясь оторвать ее от себя, но Мату грудью навалилась на подушку, захватила кисти Иоланты, подняла их к ее лицу, надавила ими на подушку. Их пальцы переплелись. Мату понимала, что должна держать Иоланту так, чтобы осталось как можно меньше синяков и царапин. Она лежала, не смея пошевелиться даже после того, как Иоланта затихла и обмякла.
Наконец, когда сердце Мату успокоилось, а сердце Иоланты уже не билось, негритянка убрала подушку с ее лица. Невидящие карие глаза смотрели прямо в лицо служанке. Мату содрогнулась и птицей взлетела на второй этаж, чтобы убрать подушку в комнату Иоланты. Тут, на небольшой тумбочке, рядом с любимым хозяйкой миндалем стояли два пузырька со следами какого-то белого порошка.
Мату схватила их и выглянула в окно. На заднем дворе было пусто. Она снова слетела вниз и вложила один из пузырьков в еще теплую руку Эдмунда, потом подхватила Иоланту под мышки и оттащила ее к дивану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41