Аннотация
Англия, начало XIX века… Рут Прайс, героине романа Летиции Райсвик, кажется, что счастье и радость уже не для нее. В далеком прошлом остались родная семья, первая страстная любовь, надежды на брак с любимым… Она уже свыклась с чинным и безрадостным существованием хозяйки гостиницы «Толстый Кот», которое вела в последние годы, и не мыслила иной жизни для себя. Но во время поездки в Бат по делам одного своего знакомого она вновь встречает того, кого уже никогда не чаяла увидеть…
Летиция Райсвик
Лорд и хозяйка гостиницы
Пролог
1814 год, Суссекс
Сеял мелкий, унылый дождик. Все в это серое сентябрьское утро казалось унылым, поникшим от беспросветной тоски и безнадежности: трава, уже желтеющие деревья в саду, увядающие осенние цветы — все в мире, решительно все, точно оплакивало свою горькую судьбу.
Во всяком случае, так казалось Рут Прайс, стоящей у окна комнаты, где она провела последние несколько дней после внезапной смерти любимого отца — дней, прожитых ею в доме его приятеля сэра Эдуарда Хоф-брука. Она стояла, созерцая безрадостный пейзаж, но ее мысли были еще более безрадостными.
Если бы еще три года тому назад одиннадцатилетней Рут кто-нибудь сказал, что все это произойдет именно с ней, она бы ни за что не поверила и назвала бы этого человека бессовестным вруном. За что добрый и милосердный Бог будет наказывать такую послушную и добрую девочку, как она? Она ведь всегда вела себя как положено воспитанному и кроткому ребенку, любила батюшку и матушку, слушалась всех наставлений взрослых. Но Бог почему-то решил обрушить на нее свои кары. Два года назад, когда Рут было всего двенадцать, пролежав неделю в жестокой лихорадке, умерла ее дорогая матушка, урожденная Вайолет Мур. Она была еще совсем молодой, всего тридцати трех лет от роду, такой доброй и любящей. Не успело пройти и двух лет после ее смерти, не успела девочка как следует оправиться от этой страшной потери — скончался милый батюшка, преподобный Бенджамен Прайс. Он просто в одно утро — такое же унылое, как и сегодняшнее, — не проснулся и не вышел, как обычно, к своей дочке Рут. Измученную, ослабевшую от слез девочку забрали к себе сэр Эдуард и его жена леди Элен. В их доме, знакомом Рут с самого детства, в обществе дочерей сэра Эдуарда — своей ровесницы Люси и маленькой Дороти она стала понемногу успокаиваться, приходить в себя. В душе она мечтала, что, может быть, сэр Эдуард будет так добр, что оставит ее навсегда у себя. Конечно, она не могла надеяться на то, что они будут к ней относиться как к родной, но все же… Робкие надежды уже поселились в сердце Рут, однако то, что произошло вчера утром, повергло ее в полное отчаяние.
После завтрака она перебирала вещи в комнате, которую теперь считала почти своей. Внезапно дверь отворилась, и Рут увидела служанку леди Хофбрук — Минни.
— Мисс Рут, леди Элен кличут вас к себе, и немедленно, — выпалила девушка.
Не понимая, зачем так срочно она могла понадобиться леди Элен, Рут послушно отправилась вслед за горничной в комнаты хозяйки. Еще больше она удивилась, застав там самого сэра Эдуарда. Они оба выглядели немного взволнованными.
— Э-э… Рут, дорогое мое дитя, очень рад тебя видеть. Надеюсь, ты хорошо спала ночью? — неожиданно спросил сэр Эдуард. Рут еще больше поразилась. Почему он ее об этом спрашивает, ведь они уже виделись сегодня за завтраком! Но, как положено благовоспитанной барышне, она присела и вежливо ответила:
— Благодарю вас, сэр, отлично.
— Рут, дорогая моя, прошу тебя, выслушай нас внимательно, — продолжал хозяин каким-то странным тоном. — Ты уже почти совсем взрослая барышня и должна многое понимать. Твой покойный батюшка — да упокоит милосердный Господь его безгрешную душу — был, как бы это лучше сказать, человеком несколько беспечным. Одним словом, он не сумел должным образом позаботиться о… о твоем будущем. Короче говоря, он не оставил тебе практически ничего.
Слезы подступили к глазам Рут при этих словах. Мало того что сэр Эдуард напомнил ей о недавней потере; нет, он еще худо говорит о ее покойном батюшке! Да как он смеет! Но воспитанность не позволила девочке протестовать. Она продолжала стоять молча, из последних сил пытаясь сдержать рыдания.
— Так что, милая Рут, — снова заговорил сэр Эдуард, — надеюсь, ты все поймешь. Мы не настолько богаты, чтобы взять тебя к себе, как свою родную дочь. Ну и… — Тут он вопросительно взглянул на жену. Леди Элен на миг смутилась, опустила голову, но почти сразу выпрямилась и заговорила в своей обычной чопорной и поучающей манере:
— Рут, мы должны тебе сообщить, что скоро ты покинешь наш дом. Мы, конечно, сожалеем об этом и охотно оставили бы тебя, если бы могли, но у тебя, оказывается, есть весьма близкий родственник. Это мистер Джон Прайс — родной брат твоего отца, твой дядя. Он недавно посетил наш дом и изъявил желание сам заниматься твоим воспитанием и опекать тебя. Мы не вправе ему в этом отказать. — Супруга сэра Хофбрука поджала тонкие губы и вздохнула.
— Какой еще дядя Джон? Я не знаю никакого дяди! — испуганно попятилась Рут. — Я не хочу ни к какому дяде!
— Рут, не будь же ребенком. Перестань говорить глупости, — серьезным тоном произнес сэр Эдуард. — Твой дядюшка — почтенный человек со средствами. Он сможет достойно содержать тебя, как и положено для девицы твоего положения. Тебе будет у него хорошо.
— Твой дядя Джон — владелец большой гостиницы в Лондоне. — Голос леди Хофбрук звучал торжественно. — Нечего и говорить, что он приличный и достойный джентльмен. Он приедет за тобой завтра днем, и ты должна успеть собраться, чтобы не заставлять его попусту тратить время на ожидание.
Рут была убита их словами. У нее не оставалось сил, чтобы сопротивляться, бороться за свое право жить здесь. Да и что она могла поделать: одинокая, обездоленная сирота без гроша в кармане! Кто станет ее слушать? Ей придется подчиниться судьбе.
И вот сегодня она проводит последние минуты в доме сэра Эдуарда. В час дня должен прийти дилижанс, в котором прибудет за ней дядюшка Джон. Почему-то этот неизвестный дядюшка так пугал Рут, будто он был страшный людоед из сказки. Она молила небо, чтобы хоть что-нибудь случилось, помешало ему приехать сюда и она осталась здесь, в родных местах. Где-то в душе девочки теплилась слабая надежда на то, что вдруг сэр Эдуард передумает и решит оставить ее у себя.
— Рут, милая, тебе не кажется, что уже пора отправляться?
Голос леди Элен нарушил ход ее размышлений. Она оглянулась, безжизненным взором уставившись на хозяйку.
— Ну же, Рут, возьми себя в руки. Ты не малый ребенок. Собирайся, Парсонс проводит тебя до дилижанса.
Слова леди Хофбрук звучали жестко и холодно. Рут всегда подозревала, что эта женщина ее не любит. Теперь она смогла в этом убедиться. Девочка опустила голову, глотая слезы, и пошла за своим саквояжем.
Дальнейшее происходило как в тумане. Вот она прощается с сэром Эдуардом, леди Элен, их дочерьми, прислугой; вот выходит в сопровождении садовника Парсонса из дома, вот они бредут к проезжей дороге, где должен остановиться дилижанс… Рут было уже все равно. Прощай навеки веселое, беззаботное детство, радость, свет, родительская любовь и дружба! Будущее темно, пугает своей неопределенностью. Что ее ждет впереди?
Старик садовник, шедший рядом с Рут, бормотал ей прямо в ухо, желая утешить свою юную спутницу:
— Да вы не убивайтесь так, мисс Рут! Что сделано, то сделано, прошлого, известно, не воротишь. Может статься, ваш дядюшка и хороший человек, добрый. Будете жить у него как родная, получше, чем у нашей-то хозяйки. Та и к своим дочкам уж как строга! А он, видно, добрый и богатый джентльмен, раз берет вас к себе.
Рут слышала эти речи словно сквозь сон, не улавливая их смысла. Она сейчас знала только одно — вот придет дилижанс и она навеки простится со всем, что ей дорого и мило.
Стоя на обочине дороги в ожидании прибытия дяди Джона, Рут молила Бога, чтобы дилижанс задержался, а еще лучше совсем не приходил. Но разумом она понимала, что эти моления — лишь наивные детские мечты, которым не суждено сбыться. Все равно сэр Эдуард отошлет ее к дядюшке не сегодня, так завтра или через день.
Наконец послышался стук колес. С бьющимся от страха и волнения сердцем девочка заметила вдали силуэт приближающегося экипажа. Он остановился неподалеку от них, кучер спрыгнул на землю и распахнул дверцу. Какой-то человек вышел из дилижанса и направился к ней. Боже мой, подумала Рут, неужели этот… это страшилище мой дядя?
Действительно, тот, кто направлялся к ним, вряд ли мог вызвать доверие у кого бы то ни было. Тощий, потрепанный человек неопределенного возраста с испитой физиономией, одетый в хотя и модный, но уже изрядно засаленный сюртук. Его хитрые серые глазки бегали по сторонам, рот кривился в неприятной усмешке. Из-под шляпы торчали, неопрятные седые космы. И именно этот человек оказался ее дядей!
— Ххе… а вот, надеюсь, и моя бедняжка Рут. Совсем уже взрослая девица, настоящая красавица… — начал дядя Джон, еще шире растягивая в улыбке свой гнилозубый рот. — Рад тебя видеть, милая моя, хотя мой покойный братец Бенджамен ничего мне о тебе не говорил, упокой его Господь. Ну, поцелуй же своего дядюшку!
Мерзкая рожа, дохнув перегаром, вплотную приблизилась к ее лицу, коснулась пышных рыжеватых локонов. Девочка в ужасе отпрянула. Если бы старик Парсонс не держал ее за руку, она постаралась бы убежать.
— Мисс Рут, да не бойтесь вы, ведь он ваш дядюшка. Даст Бог, все у вас с ним пойдет хорошо, заживете в Лондоне, — увещевал ее старый садовник, — а вы, мистер Прайс, уж будьте с ней подобрее. Ведь такое у бедняжки горе, сироткой осталась в ее-то годы!
— Уж не сомневайтесь, никто ее не обидит, — пообещал дядя Джон. Он внимательно, с неприятным огоньком в глазах рассматривал девочку. — Ну, Рут, не бойся меня. Бери свои вещи и пойдем. Кучер ведь нас ждать не будет.
Рут в последний раз с тоской огляделась вокруг, словно надеясь, что кто-то придет к ней на помощь, спасет от этого ужасного человека, но рядом не было никого, кроме старика Парсонса. Тот, слегка смутившись, передал дядюшке Джону ее вещи и пробормотал:
— Прощайте, мисс Рут, дай вам Бог всего хорошего. Не забывайте нас.
Тут дядя Джон подхватил девочку под руку, в другую руку взял ее саквояж и устремился к дилижансу. Спотыкаясь, Рут потащилась за ним. Он втолкнул ее внутрь, захлопнул дверцу и крикнул кучеру:
— Можете отправляться!
Через пару секунд экипаж со скрипом и грохотом тронулся с места. Рут приникла к окну. Невыразимая тоска сковала ее сердце. Фигура старого Парсонса, машущего ей на прощание рукой, удалялась, становясь все меньше. Внезапно она почувствовала на своем плече чью-то жесткую руку и отшатнулась в страхе — это был дядюшка Джон.
— Ну хватит, ты не малое дитя. Сейчас же успокойся и веди себя как подобает.
Рут почувствовала, как по ее лицу потекли слезы. Она больше не могла их сдерживать — не могла и не хотела. Она закрыла лицо руками, плечи ее затряслись от рыданий. Дядюшка, недовольно ворча, отвернулся. А Рут все продолжала плакать о своем светлом, безоблачном прошлом. Она знала, что оно больше никогда не вернется. Детство кончилось, дилижанс увозил ее в пугающее, непонятное будущее, навстречу неизвестной судьбе.
Глава 1
1826 год
Тусклое ноябрьское солнце уже село, когда экипаж наконец вполз во двор почтовой станции.
— Переночуем здесь, — сказал мистер Мортон.
— Да, сэр.
Рут вышла из почтовой кареты и окинула все вокруг опытным глазом хозяйки гостиницы. Она вообще не спешила выносить окончательное суждение, пока не увидит, в каком состоянии находится столовое и постельное белье, и не оценит вкуса предложенного им обеда.
— Перекусим попозже, сначала отдохнем немного с дороги, — предложил мистер Мортон.
— Конечно, сэр, — согласилась Рут и посторонилась, давая ему дорогу.
Спустя примерно час она, закончив приводить в порядок волосы и набросив на плечи теплый платок, призванный защитить ее от зимних сквозняков, спустилась к обеду. Но, дойдя до нижней ступеньки лестницы, остановилась в нерешительности. Рут понятия не имела, какую именно из гостиных предоставили мистеру Мортону.
Она поискала взглядом, кого бы спросить, но никого не увидела, хотя откуда-то — скорее всего из распивочной — доносилось глухое бормотание голосов. Пожав плечами, она подошла к первой же двери и легонько постучала. Если мистера Мортона там нет, — что же, она извинится и уйдет.
Знакомый голос пригласил ее войти, что она и не замедлила сделать. Но, войдя, Рут тотчас замерла на месте, ошеломленная. Не веря своим глазам, она уставилась на стоящего перед ней человека.
Нет, это не голос мистера Мортона, и человек с бокалом бренди в руке, повернувший голову к двери, вовсе не мистер Мортон.
— Что такое? — спросил он, мельком взглянув на нее.
Высокий, с каштановыми волосами, одет как настоящий джентльмен. Но изысканный костюм столичного франта не мог скрыть мощных мускулов его плеч и груди.
Несмотря на холодный вечер, сюртук молодого человека висел на спинке стула, а сам он оставался в прекрасного покроя шелковом жилете, ловко охватывавшем плечи и узкую талию. Даже когда он делал что-нибудь простое, например наливал бренди, то двигался с пружинистой и одновременно ленивой грацией тигра. Да, Рут знала этого бесстрашного наездника и великолепного атлета.
Он все еще стоял вполоборота к ней. Но едва он взглянул на нее, как она тотчас узнала это любимое, незабвенное лицо. Квадратная челюсть, орлиный нос, пронзительные карие глаза, иногда искрящиеся весельем, иногда суровые и способные, казалось, за секунду увидеть больше, чем иной человек увидит за всю свою жизнь.
Это был Джордж!
Сердце Рут отчаянно забилось. На секунду ей стало страшно, что он услышит его бешеный — стук. Она стояла обомлев, перед глазами все плыло и кружилось. Силясь ответить на его вопрос, она лишь безмолвно приоткрывала рот, судорожно глотая воздух.
— Ну? — спросил он, с нетерпением обернувшись, поскольку не услышал ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32