В ненадежные времена скопление людей часто превращается в неуправляемую толпу. Пэйс не хотел, чтобы их с Дорой затерли. Краем глаза он заметил черную физиономию Джексона под вязом на лужайке и почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, если потребуется помощь, у него есть один друг.
– Я еще ничего не сделал, – ответил Пэйс сдержанно. – Теперь все зависит от главных ответчиков по этому делу. Единственное, что мне удалось доказать, что Митчелл – бессовестный обманщик, но это, кажется, и так было всем известно.
Дора придерживала руками юбки, пока они с Пэйсом спускались по лестнице. Пэйс чувствовал, как она волнуется, но не замечал никаких видимых признаков враждебности в толпе, которая, казалось, предвкушала воскресный отдых, а не насилие. Теперь он уже обладал достаточным опытом, чтобы чувствовать разницу.
Неожиданно возник какой-то оборванец в красных подтяжках и заплатанной рубашке.
Пэйс, так что, я теперь могу получить назад мое пастбище?
Амос, найми себе хорошего адвоката и докажи, что Митчелл получил его по подложным документам или другим обманным путем. Судья будет разбираться индивидуально в каждом случае. Я же только открыл суду глаза.
Мужчина как-то неловко повел плечами под подтяжками.
– А нельзя рассчитывать на тебя? Ведь сегодня тебе здорово повезло.
Толпа зашевелилась. Многие кивали. Дора выжидательно поглядела на мужа. В ее небесно-голубых глазах светилось такое восхищение и одобрение, о которых Пэйс мог только мечтать. У него перехватило дух от переполнявших его чувств, когда он вгляделся в эти доверчивые, обожающие глаза. Пэйс даже потерял дар речи. Он не заслуживал того, что видел, но страстно желал этого всеми фибрами души.
Наконец он отвел взгляд и коротко кивнул:
– Хорошо, Амос. Я зайду к тебе завтра вечером, и мы вместе посмотрим, что можно сделать, согласен?
В толпе послышались громкие голоса. Люди требовали его внимания, задавали вопросы, спрашивали его мнение. Но Пэйс чувствовал только радость, исходящую от женщины рядом. Крепко обхватив ее за талию, с улыбкой победителя он помог ей спуститься и стал пробиваться сквозь шумную толпу. Им овладело пьянящее чувство от сознания того, что этим людям нужен его талант, несмотря на то, что они не принимали его политические взгляды.
Ему хотелось насладиться этим сознанием. Но главное – он хотел бы отметить свой триумф дома вместе с Дорой, в ее объятиях. Не каждый день женщина отказывается от титула и состояния за ту малость, которую он мог ей предложить.
– Линчевать Митчелла! – раздался голос откуда-то сзади.
Там и здесь люди с горечью сетовали на то, что мэр только говорит приятные слова и раздает ничего не стоящие обещания или, наоборот, о его лжи, склонности к шантажу и угрозам и о том, как он ограбил их семьи. Замелькали кулаки, и толпа внезапно осознала, что Джо Митчелл все еще не покинул здания суда.
Жажда насилия устремилась в новое русло. Толпа ринулась к подъезду и вверх по ступенькам. По-прежнему обнимая Дору за талию и выводя ее из людского водоворота, Пэйс поспешно оглянулся на здание суда. Джо Митчелла и его адвоката не было видно, но на пороге показалась Джози, опиравшаяся на руку седовласого англичанина. Что произошло с братом Доры, Пэйс не знал; Ему это было безразлично. Толпа становилась все более грозной, и он желал только одного – побыстрее увезти Дору домой.
Пэйс бросил взгляд в ту сторону, где видел Джексона, и у него стало легче на сердце, когда он заметил высокого негра, пробивающегося к ним через толпу. Обняв Дору за плечи, Пэйс прошептал ей на ухо:
– Пробирайся к Джексону. Я должен остановить это.
Она понимающе кивнула и быстро проскользнула между двумя фермерами. Люди немного расступились, и Пэйс видел, как Дора благополучно добралась до Джексона. Сам же он бросился вверх по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Взбежав наверх, он повернулся к толпе и, привлекая внимание, взмахнул руками. Люди в передних рядах остановились и стали сдерживать тех, что нажимали сзади. Постепенно яростные крики утихли настолько, что стал слышен голос Пэйса:
– Убийство не выход! Мы уже достаточно убивали. А если хотите убрать Митчелла, то ему нужно выразить недоверие. Идите к окружному прокурору и требуйте, чтобы мэра сняли с должности. Ведь вы же его сами избирали. Будьте же мужчинами, признайтесь, что допустили ошибку, и исправьте ее на новых выборах. Пусть мир увидит, что мы не обезумевшие, невежественные дикари, а порядочные, цивилизованные люди, уважающие конституцию и законы. Для этого они и существуют. Так давайте с их помощью избавимся от алчных стервятников, готовых заклевать нас, пользуясь нашим бездействием.
Толпа одобрительно заревела. Дора стояла в тени старого вяза, куда ее отвел Джексон. Даже на таком расстоянии она ясно слышала слова Пэйса. Он великолепно выглядел в расстегнутом жилете, ухватясь руками за пояс, когда голосом управлял толпой. А голос у него был замечательный, привыкший отдавать приказания. Таким она его никогда не видела, и сердце ее замерло от восторга.
Он прирожденный политик, – нерешительно сказала Дора, обращаясь к Джексону. – Правда?
Да, вроде бы. Здорово он их заговаривает!
Может, я ему не пара? – прошептала молодая женщина, обращаясь больше к себе, чем к Джексону.
Тот яростно заворчал:
Может, вы лучше прикажете мне всадить ему пулю в башку? Все эти дни он был просто очумевший, и я думал, что, наверное, надо помочь ему прийти в себя. Уж очень вы торопитесь, мисс. А ведь вы ему нужны, понимает он это или нет.
Я не подходящая жена для политика, – напомнила Дора, с восхищением наблюдая, как Пэйс с трудом пробивается обратно, спускается вниз по лестнице, пожимая руки, похлопывая кого-то по спине и разражаясь громким смехом от шуток. Изувеченные мускулы правой руки совсем не мешали общению с народом.
– Я не слышал, чтобы жена Линкольна ему тоже очень подходила, но он как-то перебивался. Некоторые люди могут бороться в одиночку, и Пэйс вроде такой. И всегда был таким. Но и ему необходимо, чтобы кто-нибудь учил его уму-разуму. А это ваше дело.
– Мое дело, – повторила удивленно Дора, глядя, как красивый мужчина медленно пробирается к ней через толпу. Она даже чувствовала на себе его взгляд, когда он в очередной раз пожимал кому-то руку и выслушивал чьи-то жалобы. Ее дело. И она улыбнулась, понимая, что у нее действительно есть место и дело в этом мире – быть женой Пэйса. Джексон прав. Любая женщина могла бы рожать ему детей и готовить еду. Но только она одна может успокоить и утешить его, дать радость. И она вышла из тени и двинулась навстречу, переполненная глубоким чувством счастья. Любовь, которая светилась в его глазах, когда Пэйс обнял ее, служила подтверждением ее мыслям.
Она буквально утонула в его объятиях. Не выпуская жену, Пэйс бросил Джексону через плечо:
Приведи Рыцаря. Я сам отвезу Дору домой.
А Джози? – произнесла она, задыхаясь, прижавшись к его пышному галстуку. Дора желала того же, что и он, но не могла бросить свою подругу в одиночестве.
Пэйс снова взглянул на лестницу и увидел Джози. Та оживленно болтала с поверенным, направляясь к экипажу Энндрьюсов.
– Она нашла себе поклонника. Все в порядке.
Дора посмотрела туда же и слегка нахмурилась, но раз Джози предпочитает таких мужчин – это ее дело. И Дора повернулась к Пэйсу.
– Тогда поехали, – тихо сказала она.
Его не требовалось уговаривать. Они подошли к экипажу, и через несколько минут тот уже бренчал по дороге, оставляя позади город и толпу. Дора облегченно вздохнула при виде знакомых кедров.
Никогда не смогу жить в городе, – равнодушно заметила она.
Тебе это и не понадобится, – согласился Пэйс. – Можешь оставаться дома, готовить джемы, желе и яблочный соус, если хочешь.
На минуту она задумалась.
– Да, хочу. И хочу научиться ездить верхом. В округе нет акушерки, а не все дороги подходят для экипажей.
Пэйс улыбнулся:
– Боже, какие планы! А что будет, если усадьбу придется продать? Ты что, будешь снабжать нас окороками, которые заработаешь за свои услуги?
Она возмутилась:
– У меня получится не хуже, чем у матушки Элизабет, вот подожди и увидишь. – И посмотрела вперед. – Но ты станешь замечательным адвокатом. На арендную плату от Джексона мы сможем купить маленький дом, если тебе придется продать этот.
Он покачал головой и удивленно взглянул на Дору:
Ты действительно так думаешь? Тебе все равно, что я не смогу одевать тебя в шелк? Вся эта мишура для тебя ничего не значит?
Конечно, нет! Разве я когда-нибудь говорила о другом?
Она тоже удивилась. Пэйс все покачивал головой:
– Не знаю, откуда ты явилась, Александра Теодора, но наверняка не из высокородной семьи твоего брата. Должно быть, тебя феи подкинули.
В уголках ее губ мелькнула улыбка.
– Нет, ангелы. Они решили, что такому дьяволу, как ты, потребуется их помощь.
Не выпуская поводьев, Пэйс обхватил ее свободной рукой за плечи, прижал к себе и поцеловал в волосы.
– Передай им мою благодарность. Они не могли бы отыскать большее совершенство, чем ты.
Дора, волнуясь, посмотрела на мужа, но он, казалось, был вполне удовлетворен и доволен, хотя вряд ли она сможет стать такой элегантной и красивой, какой он когда-то представлял свою жену. Пэйс был на восемь лет старше ее, человек опытный и знающий жизнь. Сейчас морщины забот и скорби вокруг глаз исчезли. Он выглядел как двадцатилетний юноша, готовый покорить весь мир.
Она с удовлетворением вздохнула и увидела, что муж с интересом следит, как ее грудь вздрагивает в такт езде. Под его пристальным взглядом она вспыхнула, жаркий румянец окрасил ее щеки, и Пэйс понял причину волнения.
– Жарко. Почему бы тебе немного не расстегнуться, тебя ведь никто не увидит.
Пораженная его словами, она в следующее мгновение поднесла руку к блестящим пуговицам на лифе. В его глазах блеснул огонь желания, и Дора почувствовала то же самое. Она вздрогнула, но в этом жгучем чувстве не было ничего неприятного. Медленно, не отрывая от него взгляда, она расстегивала платье.
Только птицы на деревьях могли их видеть. Воздух наполнял густой аромат кедров, нагретых солнцем. Небо было совершенно безоблачно. Она расстегивала одну пуговицу за другой. Солнце затопило светом плоть, вздымающуюся над корсетом. Пэйс через минуту склонился над полуобнаженной женой и приник губами к ее рту. Дору охватило яростное желание. Она чувствовала, как грудь набухает, как это случается, когда она кормит Фрэнсис. – Я не вытерплю до дома, – произнес Пэйс хрипло, и Дора задрожала.
Она видела, что и он полон желания, и с удивлением осознала, что расстегивает его запонки.
Жар его тела и стук сердца под рукой так взволновали ее, что она даже не заметила, как Пэйс съехал с дороги и остановил экипаж в тени деревьев. С реки подул легкий ветерок и отмел ее локоны с лица. Не видя ничего вокруг, Дора стала расстегивать мужу нижние пуговицы.
Она обхватила его за шею обеими руками, когда Пэйс, схватив коврик, поднял ее. Грудь Доры высоко вздымалась над корсетом. Он явно это тоже заметил. Она засмеялась от радости при мысли, что муж может забыть обо всем, глядя на нее. Все сомнения остались позади. Она перестала быть невидимкой. Пэйс видел ее, и очень хорошо.
В мире для нее сейчас существовал только он.
Пэйс разделся и предстал перед ней как бог войны. Его темно-каштановые волосы отливали красным в лучах солнца, проникающих через листву деревьев, а бронзовая от загара грудь казалось золотой. Он посмотрел на нее с торжеством победителя и чисто мужским удовлетворени­ем. Дора чувствовала одновременно и гордость, и непре­одолимое желание. Она принадлежала ему и обвила руками его шею.
Их тела слились в единое целое. Пэйс застонал, и, полностью подчинившись, Дора безвольно отдалась его ритму. Потом вскрикнула, и слезы счастья затопили ее.
Она радовалась, что у них может родиться еще ребенок. Хорошо бы родился сын, который составит хорошую компанию их дочке.
– Я люблю тебя, – шептала Дора, обхватив его голову руками.
Пэйс поцеловал ее в щеку, затем в уголок глаза и запутался пальцами в волосах.
– Знаешь, я говорил эти слова другим женщинам, – произнес он с горечью, – но только сейчас понял их значение. Ты уверена, что будешь любить холодного старого негодяя вроде меня?
Дора улыбнулась и погладила его мускулистую грудь. Он снова напрягся.
– Холодного? Не думаю, что это слово подходит тебе. Страстный, как в ненависти, так и в любви.
Она провела рукой вдоль тела мужа, и, как бы в подтверждение слов, вновь ощутила его готовность к объятиям.
Пэйс покрыл лицо Доры поцелуями и осторожно коснулся пальцем ее подбородка.
– Если я страстен, так это ты научила меня, как управлять страстями. Я не знаю, откуда в тебе столько доброты, но люблю тебя за это. Прости меня, глупца, что не понял этого раньше.
Она коснулась пальцами его поросшей щетиной щеки и улыбнулась знакомому ощущению.
– Мы навсегда останемся здесь, если будем вспоминать все наши глупые поступки. Мне надо к Фрэнсис.
Он посмотрел на ее полную грудь и легонько поцеловал ее.
– Спасибо тебе за дочь. Я бы никогда не узнал, какое это счастье быть отцом, если бы не ты.
Дора рассмеялась и села. Набрасывая шемизетку, она любовалась наготой мужа. Она никогда не думала, что мужское тело может быть так красиво, пока не узнала Пэйса.
– Когда мы вернемся домой, ты можешь исполнить свой отцовский долг и перепеленать ее. А когда девочка подрастет и станет перечить, ты познаешь отцовское счастье, время от времени наказывая ее. А если у нее будет твой характер, то тебе придется нелегко.
Пэйс скорчил рожу:
– Тогда я открою контору в городе и предоставлю тебе воспитывать нашу ведьмочку. Отцовская роль должна ограничиваться только объятиями и поцелуями.
Громкий смех Доры чуть не заглушил пение птиц в ветвях деревьев.
Эпилог
Узилищ стены – не тюрьма,
Решетки – не страшны,
Они – убежище для нас,
Для преданной любви.
Свободу обрету в любви,
Вольнее вольных птиц,
Любовь, как ангел, воспарит,
Презрев замки темниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52