Гарри криво улыбнулся. Его не задевало, что адъютант обращается к нему запанибрата. Слишком много они пережили вместе. Неповиновение, разумеется, совсем другое дело. Французы были поражены этой болезнью до такой степени, что некоторые случаи превращались в открытый бунт. Гарри убрал пистолет в кобуру. Если в качестве нового пополнения прибудут брэдфордские парни, о неповиновении командиру и речи быть не может. Это будут закаленные в сражениях солдаты. Самые лучшие, которых пожелал бы иметь под своей командой любой офицер.Шагая по скрипучему деревянному настилу, Гарри отправился инспектировать пополнение. Брэдфорд. Кажется, он за миллион миль отсюда. В другом мире. Любопытно, плавают ли еще гребные лодки по озеру в Листер-парке? Гуляет ли Роуз вместе с Дженни в этом парке? Вряд ли. Дженни теперь замужняя женщина, у нее нет времени на долгие прогулки, да и у Роуз тоже.«Не с этой девушкой тебя я видел в Брайтоне, – запел кто-то из его солдат. – Так кто же, кто же, кто твоя подружка?»Гарри знал, кого бы он хотел считать своей подружкой. Это стало ясно ему уже давно. Самое скверное, что он не знает, как сказать ей об этом. Она всегда считала, что он любит Нину. Да он и сам очень долго, даже слишком долго верил, что любит ее. Пока у него наконец не открылись глаза, он воображал себя обездоленным, был уверен, что больше никогда не испытает такого глубокого чувства.А потом, стоя на холме среди вереска и глядя на обращенное к нему солнечно улыбающееся лицо Роуз, он понял, что все прошедшее было не более чем импульсивным, безрассудным юношеским увлечением. Роуз стала его настоящей, искренней любовью. Горячо преданный друг с неистребимым чувством юмора и запасом подлинных душевных ценностей, она и есть его судьба и его прибежище, его пламенная страсть и желанный покой.– Это правда, что завтра в ночь начнется большая заварушка, сэр? – обратился к нему с вопросом парень с золотой нашивкой за ранение на рукаве.– Я еще не получал об этом сведений, сержант, – просто ответил Гарри. – В ту же минуту, как услышу, доведу до общего сведения.Гарри гадал, как отнесется Роуз к его признанию в любви. Быть может, произойдет чудо и она скажет, что научится любить его. Проживут ли они остаток жизни в Крэг-Сайде? Станут ли вместе руководить фабрикой? Станут ли…– Взвод под командованием сержанта Поррита занимает пулеметный пост номер три, сэр, – нарушая ход его мыслей, произнес адъютант.– Поррит? – Гарри едва не упал, оступившись на узком настиле. – Вы сказали, Поррит?– Так точно, сэр. Он парень строптивый, но воюет с первого дня и заработал столько медалей, что ленточками от них можно было бы разукрасить майское дерево.Несмотря на дурное настроение, Гарри не удержался от смеха. Сержант Поррит не может быть никем иным, кроме Микки Поррита. Тот всегда был строптив, особенно по отношению к нему.Ускорив шаги, он прошел мимо группы солдат, разбирающих большой ящик с боеприпасами, и свернул к позиции пулеметного расчета. Солдаты растянулись на земле где пришлось, используя возможность, отдохнуть, пусть и без особых удобств. При появлении офицера все тотчас вскочили и вытянулись по стойке «смирно», отдавая честь.Гарри посмотрел на их сержанта и широко улыбнулся. Перед ним стоял Микки собственной персоной, но Микки посерьезневший и повзрослевший; плечи его раздались еще шире, а мускулы стали еще заметнее, чем в то время, когда он видел парня в последний раз.– Как здорово, что я встретил тебя, Микки, – произнес Гарри от всей души.– Сэр, – только и сказал Микки, приложив руку к фуражке.– Вольно, – скомандовал Гарри солдатам взвода. – Ну, Микки, я уж думал, нас с тобой так и не сведет война. Ты ведь был под Лусом, верно?– Да, сэр, – все так же лаконично ответил Микки, явно не собираясь вступать в разговор.Три распроклятых года провел он в распроклятой Бельгии, а теперь должен исполнять приказы распроклятого Риммингтона, пропади он пропадом, этот Гарри!Все благодушие Гарри словно ветром сдуло. Выходит, Микки не желает вспоминать об их коротких отношениях в Брэдфорде. Впрочем, и в те времена, когда Поррит жил на Бексайд-стрит, он ясно давал понять, что у него нет времени для щеголей из Крэг-Сайда, а теперь он не намерен вступать в дружелюбные отношения с офицером.– Ты осведомлен, что завтра нам вроде бы предстоит серьезное дело? – продолжал Гарри, удивляясь про себя, насколько он обескуражен и огорчен. Ему так хотелось поболтать о Бексайд-стрит, обменяться забавными анекдотами о Герти и Альберте, спросить, жива ли еще лошадка Альберта и все ли еще Бонзо готов растерзать любого чужака, который осмелится появиться на Бексайд-стрит.– Да, сэр. – В голосе у Микки прозвучала усталость.Еще одно «серьезное дело». Еще одно «большое наступление», Господь Всемогущий! Он получил свою долю в достаточной мере под Монсом. И вдоволь нагляделся на офицеров, руководивших сражением из тыла. Ему бы очень хотелось думать, что чертов Гарри Риммингтон относится именно к этой категории, но как-то не получалось. Как он уже слышал, все считали Риммингтона редким исключением, офицером, которого уважали солдаты.– Когда мы на марше, он на марше вместе с нами, а не гарцует на коне, как большинство из них, – говорил в присутствии Микки один из солдат своему приятелю. – Командир что надо.– Я проведу совещание в девятнадцать ноль-ноль, сержант, – сказал Гарри, понимая, что сражение за дружеские отношения с Микки он скорее всего проиграл. – Предупредите ваших людей, чтобы они отдохнули сколько смогут. Полагаю, им это понадобится.Гарри получил приказ на следующий день и прикрыл глаза ладонью. Какова цель? В чем она заключается, эта проклятая цель? Ему было приказано перейти высоту и вступить на нейтральную полосу, и он вернется оттуда, если вообще вернется, всего с одной третью, а может, и с четвертой частью своих людей. Сколько похоронных извещений он написал родителям и женам за последние три года? «С прискорбием должен сообщить вам… пусть вам послужит утешением, что он был храбрым и умелым бойцом, все его боевые товарищи любили его… ваше горе разделяет каждый человек в батальоне…» А через сорок восемь часов, если он сам останется жив, ему снова придется писать такие письма… много, очень много писем…– Официально нам дан приказ, – сообщил он собравшимся вокруг него офицерам, – завтра спрямить выступ возле Ипра и отвлечь на себя вражеский резерв. Неофициально это реальная возможность кровавой бойни. Фактор неожиданности исключается из-за продолжительной предварительной артподготовки. – Гарри запустил руку в густую шевелюру. – Когда же, во имя Господа, воинское высокое начальство сообразит, что длительная артподготовка превращает землю в болото, делает ее непроходимой, а нашу задачу – невыполнимой?– Когда ад замерзнет, сэр, – с горечью ответил один из лейтенантов.Микки слушал все это молча, но на него произвело сильное впечатление прямое и честное отношение Гарри Риммингтона к своим подчиненным. Это достойно уважения. Гарри не произносил напыщенных фраз вроде того, что вперед, мол, бравые парни, вперед, в сражение до победного конца, и тому подобное. Он, должно быть, хороший человек, и находиться под его командой в сложной обстановке дело толковое, а завтра обстановка будет очень сложной, это ясно. Микки подумал о своей книжке про Новую Зеландию, про снимки гор, овечьих ферм и бурных рек. Он не лишится своей мечты из-за каких-то там гуннов, черта с два! Он выживет хотя бы из чистого упрямства, он будет за это бороться до последнего вздоха, но он выживет, будь оно проклято!В пять ноль-ноль начался артобстрел, и немецкие батареи открыли ответный огонь. Находясь со своими людьми в передней линии окопов и дожидаясь команды Риммингтона, Микки чувствовал, как у него сжимаются мышцы живота. Снаряды падали вокруг, то тут, то там взлетали вверх мешки с песком. Человеческих тел не было. Пока.Микки пригляделся к людям своего взвода. Лица у них были бледные, но решительные. В свои двадцать два года он был среди них старшим. Счастливчик Поррит, так его называли, потому что знали, как долго пробыл он на войне. «Попасть во взвод Счастливчика Поррита – большая удача» – так говорили. Микки это знал. Слышал снова и снова. Микки крепче стиснул рукой приклад винтовки. Помоги, Боже, чтобы сегодня все они оказались правы.Наконец пришел приказ по линии: «Примкнуть штыки!»– Ладно, ребята, – сказал Микки. – Еще несколько минут, а там держись!Все они были парнями из Брэдфорда, пережившими сражение на Сомме. Эдди Фэрт родом из Эклсхилла. Молодой Бараклауф – из Уайка. Еще двое – с западной окраины города.Ружья взяты на изготовку. Микки увидел, что Гарри Риммингтон посмотрел на карманные часы. В голове у Микки промелькнула мысль об отце, о лошади и о Бонзо. И само собой, он подумал о Роуз. Он всегда думал о ней в такие минуты. Он не увидел, как Риммингтон дал сигнал, но услышал его.– Вперед, ребята! – рявкнул он во всю силу легких, как только послышался свисток и с вражеской стороны застрочили пулеметы. – За мной!Он первым был на высотке и упал на грязную землю; он и его взвод, а за ними еще двести человек.Перед ним простиралось пшеничное поле, испещренное цветущими маками. Пулеметная стрельба стихла, и Микки уже был на ногах, он бежал во весь мах, а за ним его солдаты.– Вперед, ребята! – снова выкрикнул он на бегу; позади осталось примятое поле пшеницы, а впереди показались вражеские окопы, из которых торчали дула пулеметов. – Мы им покажем! Пусть Брэдфорд гордится нами!Гарри бежал по полю, грудью раздвигая колосья. Он услышал свист над головой, увидел, что все вокруг озарилось яркой вспышкой огня, и почувствовал, как содрогнулась земля. Послышались крики раненых. Звали санитаров.– Вперед! – крикнул Гарри. – Вперед!Теперь уже стали видны проволочные заграждения немцев. Вокруг Гарри падали убитые и раненые, но тут он заметил, что взвод Микки достиг заграждений.Заработали вражеские пулеметы. Гарри видел, как фигуры в хаки падали на колючую проволоку.– Открыть настильный огонь! – крикнул он во всю силу легких, и, когда приказание было выполнено, тела, повисшие на колючей проволоке, превратились в кровавый фонтан оторванных конечностей. – Остерегайтесь гранатометчиков, заклинаю вас спасением Христовым! Остерегайтесь!Они захватили передовую линию немецких окопов. Ворвались в них на штыках, сплошь покрытых кровью. Казалось, прошли часы – месяцы – годы, пока в мире вновь наступила тишина. Или почти тишина. С нейтральной полосы доносился голос раненого юноши, зовущего мать.Гарри привалился спиной к стенке окопа. Кровь сочилась из раны на груди, и Гарри перевязал ее как мог лучше.– Как долго мальчуган просит о помощи? – хрипло спросил он, стараясь застегнуть мундир поверх толстой повязки.– Не знаю, сэр. Он скоро перестанет, сэр.Гарри затряс головой, смаргивая кровавую пелену с глаз. Он потерял больше половины своих людей. Микки скорее всего должен получить еще одну ленточку для своего «майского дерева». Его взвод первым добрался до передней линии немецких окопов и заставил замолчать пулеметы, которые наносили наступающим наибольшие потери.Снова закричал раненый молодой солдат.Гарри застонал. Ему некого сейчас было послать за раненым. Уже рассвело, и любое движение привлекло бы внимание расположенных в отдалении артиллерийских батарей на той и на другой стороне линии фронта, и миссия подобного рода была бы почти наверняка самоубийственной.Гарри с трудом распрямился.– Обеспечьте мне огневое прикрытие, – бросил он, понимая, что если кто и должен выполнить эту миссию, так это он.– Я не считаю эту вашу мысль разумной, сэр, – сказал старший сержант полка. – У вас кровотечение, сэр…Гарри знал, что это так, и теперь это видели уже все вокруг него, потому что кровь просочилась сквозь ткань мундира.– …и если уж их санитары не добрались до него…– Я прикрою вас, сэр.Это произнес Микки. Все черты его лица заострились. Нос. Скулы. Подбородок. Он и его брэдфордские парни уничтожили весь вражеский пулеметный расчет в кровавой рукопашной схватке.– Спасибо, сержант Поррит, – негромко проговорил Гарри и побежал зигзагами, пригибаясь и прижимая к груди пропитанную кровью повязку, а дальнобойные орудия загремели, в точности как он и предвидел. Но он продолжал бежать в том направлении, откуда доносились крики: «Hilf mir, Mutter! – Помоги мне, мама!»С этого дня уже не могло быть речи о том, чтобы Микки относился к Гарри пренебрежительно. Все оставшиеся дни сражения возле Ипра, уже после того, как Гарри подлечил свою рану, они сражались бок о бок или почти бок о бок, если была такая возможность. Они были вместе при Пасшенделе и всю весну 1918 года, когда немецкие войска потоком хлынули в прорванную передовую британского фронта шириной в сорок миль.– Если это не приведет к концу, то я просто не знаю, чего еще надо, – сказал Микки мрачно, когда Гарри вручал ему самокрутку. – Как ты считаешь, попаду я в Новую Зеландию или нет?– Ты попадешь в Новую Зеландию, – ответил Гарри, гадая тем временем, скоро ли поступит приказ о массированном контрнаступлении. – Говорил я тебе о письме Уильяма, в котором он сообщает, что Нина снова собирается замуж? Ее жених – лорд и состоит в военном кабинете министров.Микки буркнул что-то неопределенное. Нина Саг-ден его никогда не занимала. Она и Роуз не больше похожи одна на другую, чем мел на сыр. Он помнил, что Гарри когда-то был влюблен в Нину, и, судя по мнению Роуз, влюблен до сих пор.– А ты не против? – спросил он, пуская колечко голубоватого дыма в воздух, который впервые за последнее время не отдавал порохом.Гарри удивленно приподнял бровь. Он никак не предполагал, что Микки задаст ему такой вопрос.– Нет, – ответил он совершенно искренне. – Я по-прежнему люблю ее как двоюродную сестру, но вовсе в нее не влюблен и не думаю, что когда-нибудь был влюблен по-настоящему. Просто увлекся, но очень сильно.– И что случилось? – Микки, разумеется, знал, что Нина поспешила выйти замуж за герцога, который погиб при Галлиполи и посмертно был награжден Крестом Виктории, но он не знал, почему разошлись Нина и Гарри, так как Роуз ничего ему об этом не говорила, и он думал, что она не сказала этого даже Дженни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31