Вас ведь интересуют
местные достопримечательности - а я считаюсь их знатоком, лучшим во всем
городе...
Достопримечательностями Каваррена Эгерт считал в основном кабаки и
загоны для бойцовых вепрей, но доверчивая Тория попалась на его нехитрую
удочку:
- Правда?
Студент тяжело вздохнул. Не обращая на него внимания, Эгерт энергично
закивал:
- Безусловно... Разрешите узнать ваши планы на завтра?
- Они еще не определены, - угрюмо отозвался юноша. Прищурившись на
него, Солль с удивлением отметил, что студенты тоже умеют злиться.
- Госпожа Тория, - Эгерт обернулся к девушке так, будто студент
никогда и не рождался на свет, - на завтрашний день я прошу вас
запланировать осмотр достопримечательностей, обед в лучшем заведении
Каваррена и вечернюю прогулку на лодке... Кава - на редкость живописная
речушка, вы заметили?
Она как-то сникла, глаза ее потемнели и казались теперь двумя
колодцами под грозовым небом. Тогда Эгерт улыбнулся так обаятельно, так
искренне и беззащитно, как только мог:
- Я не все понял из вашего рассказа... Мне будет очень интересно
задать несколько вопросов про этого... господина, подарившего миру орден
Лаш... А в благодарность за рассказ ваш покорный слуга сделает все ради
вашего удовольствия... Все, о чем вы попросите, ляжет к вашим ногам... До
завтра!
Он раскланялся и вышел; немолодой постоялец проводил его усталым
взглядом.

Комендант ратуши долго мялся и качал головой: книгохранилище
пребывает в негодном состоянии, часть книг погублена пожаром, случившимся
еще лет тридцать тому назад; чего доброго, на головы молодых людей
обрушится балка или кирпич... Изыскатели, однако, были настойчивы и в
конце концов получили доступ к желаемым сокровищам.
От сокровищ, впрочем, остались только жалкие крохи - то немногое, что
пощадил пожар, стало поживой целым поколениям крыс; разгребая мусор и
помет, исследователи то и дело разражались возгласами отчаяния. Эгерт,
явившийся в книгохранилище с огромным букетом роз, застал молодую пару в
тот самый момент, когда среди всеобщей разрухи обнаружился, наконец, более
или менее сохранившийся уголок.
На Солля не обратили никакого внимания. Студент висел где-то под
потолком, покачиваясь на ветхой стремянке; Тория смотрела на него, задрав
голову, и в самой ее позе Эгерту почудилось едва ли не преклонение. В
волосах у нее запутались клочья паутины, но глаза сияли, а мягкие губы
полуоткрылись от восторга, в то время как студент говорил, не умолкая.
Он захлебывался словами, как фонтан захлебывается водой, он зачитывал
откуда-то непонятные цитаты и тут же истолковывал их для Тории. Он
упоминал длинные диковинные имена, витиевато рассуждал о рунических
текстах и время от времени переходил на незнакомый Соллю язык; девушка
принимала из его рук тяжелые пыльные тома, и нежные пальцы ее касались
переплетов так благоговейно, что Солль испытал к книгам раздраженную
ревность.
Постояв рядом с полчаса и так и не удостоившись хотя бы взгляда, он
украсил своим букетом ближайшую полку и вышел. В душе его неприятно
возилось уязвленное самолюбие.
Молодые постояльцы вернулись в гостиницу лишь к ужину - но за весь
вечер Тория ни разу не вышла из номера и не ответила на вежливую записку
Солля. Гуарды, устроившие штаб-квартиру в "Верном щите", засомневались - а
не слишком ли высоко замахнулся Эгерт? Тот лишь презрительно фыркал в
ответ на насмешливые вопросы.
На другой день комендант ратуши имел встречу со щедрым господином
Соллем - и юные изыскатели, явившиеся к своим книгам, получили смущенный
отказ: сегодня никак невозможно, ремонтируется лестница, ключи у
сторожа... Студент и Тория, удивленные, вынуждены были вернуться в
гостиницу; Эгерт просидел в обеденном зале весь день - но Тория не
спустилась опять.
Дождь лил всю ночь, дождь поливал студента, отправившегося поутру в
ратушу и снова вернувшегося ни с чем. Только после обеда тучи наконец
рассеялись и на мокрый город взглянуло солнце; юная пара, пребывавшая в
бездействии, собралась, наконец, прогуляться.
Будто боясь далеко отходить от гостиницы, студент с невестой
несколько раз прошлись взад-вперед по быстро высыхающей улице, не
подозревая, сколько внимательных глаз наблюдают за ними через оконные
стекла "Верного щита". Кто-то заметил, что студент бережет невесту лучше,
чем берег жену купец Вапа; кто-то резонно заметил, что купцова жена в
подметки не годится приезжей красавице, кто-то засмеялся.
Потом на пути гуляющих обнаружился Карвер.
Наблюдатели, приклеившиеся к окнам "Верного щита", видели, как,
невзначай задев студента плечом, он тут же раскланялся чуть не до земли;
студент поклонился тоже - Карвер радостно завел какой-то разговор и,
попросив смиренного прощения у Тории, отозвал молодого человека в сторону.
Яростно жестикулируя, он увлекал юношу все дальше и дальше за угол - когда
из двери таверны появился Солль.
На церемонное приветствие Эгерта Тория ответила вежливым, но
прохладным кивком. Она не казалась смущенной или испуганной - глаза ее,
по-прежнему чуть отрешенные, смотрели на Солля внимательно, бестрепетно, с
терпеливым вопросом.
- А вы коварная, - сказал Эгерт с горьким упреком. - Вы ведь
обещали... Я ждал продолжения рассказа, а вы даже ни разу не спустились!
Она вздохнула:
- Признайтесь... Вам ведь ни капельки не интересно.
- Мне?! - возмутился Солль.
Тория оглянулась в поисках жениха; поймав этот чуть напряженный
взгляд, Эгерт нахмурился и быстро проговорил вполголоса:
- Зачем ваше затворничество? Неужели вы готовите себя к роли
смиренной женушки, да еще при тиране-муженьке? Что страшного в беседе, в
прогулке... В совместном обеде, в катании на лодке? Разве я чем-нибудь
оскорбил вас? Разве вы принадлежите кому-то, кроме самой себя?
Она отвернулась, Эгерт залюбовался ее профилем.
- Вы... так настойчивы, - сказала она с укоризной.
- А что прикажете делать? - искренне удивился Солль. - В моем городе
гостит прекраснейшая женщина мира...
- Спасибо... У вас своеобразные представления о гостеприимстве... Но
мне придется вас оставить, - и Тория сделала шаг в направлении, куда
словоохотливый Карвер увлек студента. Тогда Солль возмутился:
- Вы станете бегать за мужчиной? Вы?!
Тория, вспыхнув, сделала еще шаг; Эгерт преградил ей путь:
- Драгоценный камень, выбравший своей оправой подгнившее дерево... Да
имейте же глаза! Вы рождены повелевать, а...
Из-за угла вырвался студент; он был красен и растрепан, будто дрался
врукопашную, и, похоже, что-то подобное и происходило на самом деле между
ним и Карвером, который, выскочив следом, крикнул на всю улицу:
- Сударь, вы еще не женились, а уже разыгрываете рогоносца! Если
женщина захочет поговорить на улице с приятным ей человеком - это еще не
повод для истерики!
Какие-то мастеровые, проходившие мимо, рассмеялись. Седой постоялец,
который как раз выходил из дверей гостиницы, медленно обернулся; на
крыльцо "Верного щита" выбрались лейтенант Дрон и вечно хмурый Лаган.
Студент из красного сделался лиловым, обернулся к Карверу, будто
собираясь ударить его - но, передумав, поспешил к растерянной Тории.
Крепко взял ее под руку:
- Пойдем...
Путь к отступлению, однако, уже перекрыт был Соллем. Заглянув Тории
прямо в глаза, он мягко спросил:
- Вы безропотно позволите этому... существу увести вас в ту серую
тусклую жизнь, которую оно вам готовит?
Карвер все кричал издали:
- А рога, сударь, вы еще успеете примерить! Не пройдет и недели после
счастливой свадебки, как они украсят ваш ученый лоб!
Студента начало мелко трясти - этой дрожи не могла сдержать даже рука
Тории, мертвой хваткой вцепившаяся ему в запястье:
- Господин Солль, позвольте пройти...
- В случаях, когда мужчина выхватывает шпагу, вы, сударь, будете
бодаться! - продолжал Карвер. - Это даст вам некоторое преимущество...
Студент, как слепой, кинулся вперед - прямо на Солля; железная грудь
Эгерта тут же отбросила его на прежнюю позицию.
- Как называется этот боевой прием, господин студент? -
поинтересовался Карвер. - Скакалки-бодалки? Его разучивают в университете?
- Господин Солль, - тихо сказала Тория, глядя Эгерту прямо в глаза. -
А мне показалось, что вы благородный человек.
За свою не столь длинную жизнь Эгерт успел в достаточной мере изучить
женщин; он видел множество кокеток, чье "прочь" означало "приди, любимый",
а "подлый негодяй!" - "мы обязательно обсудим это позже". Замужние женщины
в присутствии супруга демонстрировали ему свою холодность, чтобы,
оставшись потом наедине, кидаться на шею. Эгерт знал и умел читать оттенки
- и в глазах Тории он прочитал не только полную безучастность к блеску
собственной мужественности, но и бешеной силы неприятие, отторжение.
Лейтенанта Эгерта Солля задело за живое. На глазах почти целого
полка, засевшего в "Верном щите", ему, не знавшего дотоле поражений,
предпочли студента, почти скопца, не носящего оружия...
Нехотя отступая в сторону, он процедил сквозь зубы:
- Что ж... Поздравляю... Синий чулок в объятьях книжного червя -
прекрасная пара!.. А может быть, ученый супруг - только ширма, за которой
укроется пара-тройка любовников?
Из окон гостиницы, привлеченные шумом, выглядывали горничные и
постояльцы.
Студент выпустил руку Тории; не замечая ее умоляющего взгляда, изо
всех сил провел пыльным носком башмака глубокую черту перед ботфортами
Солля - традиционный вызов на дуэль.
Солль снисходительно рассмеялся:
- Что?! Я не дерусь с бабами, у вас ведь, сударь, и оружия-то нет!
Нешироко размахнувшись, студент коротко и звонко ударил Солля по
лицу.

Возбужденная толпа - гуарды, постояльцы гостиницы, горничные, слуги и
случайные прохожие - заполнила задний двор "Благородного меча"; Карвер лез
вон из собственной кожи, спеша очистить посредине пространство для
поединка.
Какая-то добрая душа ссудила студенту шпагу - но в его руках даже
вполне пристойный клинок выглядел нелепо, как рыцарские латы в бакалейной
лавке. Его невеста, казалось, готова была потерять самообладание - впервые
за время, что Эгерт знал ее. Щеки Тории, белые, как скатерть, покрылись
неровными пятнами, и этот рваный узор скрадывал ее красоту; кусая губы,
она кидалась ко всем поочередно:
- Прекратите, вы! Светлое небо, Динар... Да остановите же их,
кто-нибудь!
Останавливать честно объявленную дуэль было противозаконно и глупо -
любой житель Каваррена знал это с пеленок. На Торию поглядывали с
сочувствием и любопытством; многие женщины втихомолку завидовали ей - еще
бы, стать причиной поединка!
Какая-то горничная решила по доброте душевной утешить бедняжку;
отшвырнув ее руки, Тория, отчаявшаяся и потерявшая власть над своим
Динаром, сделала попытку уйти - но тут же вернулась, будто на привязи.
Перед ней расступались, вежливо давая дорогу, безмолвно признавая ее право
видеть все подробности поединка; Тория привалилась к рессоре какой-то
кареты и так и осталась стоять, будто охваченная столбняком.
Противники уже изготовились, замерев друг перед другом - вернее, враг
перед врагом. Солль насмешливо скалился - не вышло любви, так хоть дуэль!
Правда, соперник-то вовсе никчемный - вон как пыхтит, пытаясь встать в
позицию, видно, все же брал когда-то уроки фехтования...
Эгерт пробежал глазами по лицам, разыскивая Торию - видит ли? Поймет
ли наконец, что струйку из рукомойника предпочла гремящему водопаду?
Раскается ли?
Вместо Тории Солль встретился глазами с пожилым постояльцем - тем
самым, седым, чья голова возвышалась над толпой, как корабельная сосна над
фруктовым садом. Взгляд постояльца, пристальный, но будто ничего не
выражающий, отчего-то не понравился Соллю; он тряхнул головой и замахнулся
на студента шпагой, как строгий учитель розгой:
- А-та-та!
Студент невольно отшатнулся - в толпе засмеялись:
- Выпори его, Солль!
Эгерт оскалился шире:
- Всего лишь небольшой урок хороших манер...
Студент сузил глаза, согнул колени, как в фехтовальном зале, и
отчаянно кинулся вперед, будто намереваясь изрубить Солля в капусту; через
секунду он удивленно оглядывался в поисках противника, пока тот, возникший
у него за спиной, не напомнил о себе деликатным уколом пониже спины:
- Не отвлекайтесь...
Студент обернулся, как ужаленный - Солль вежливо поклонился и
отступил на шаг:
- Не все потеряно, юноша! Соберитесь с силами и попробуйте еще...
Урок только начинается!
Студент снова стал в стойку - острие его шпаги смотрело не в глаза
противнику, как подобает, а в небо; неуклюжий выпад, удар шпаги Эгерта - и
клинок студента ткнулся острием в песок, а сам он едва удержал рукоятку.
Зрители зааплодировали; Соллю, впрочем, уже почти надоела эта игра - он
мог бы фехтовать сто часов без передышки, если бы безнадежно слабый
соперник на навевал скуку.
Эгерт знал семнадцать защит и двадцать семь приемов нападения - весь
интерес заключался в том, как эти приемы соединить, сложить в мозаику,
нанизать на шпагу, потом рассыпать, перемешать и собрать заново. Многие из
своих импровизаций Эгерт не мог бы потом повторить - они рождались
вдохновенно, как стихи, и увенчивались обычно чьей-то раной, а то и
смертью... Увы - имея перед собой студента, даже со шпагой, Эгерт вполне
мог ограничиться ровно одним приемом - простым и вульгарным, как копченая
сельдь.
Уворачиваясь из-под неловких атак, небрежно отбивая сильные, но
неточные удары, Солль вертел головой в поисках Тории;
1 2 3 4 5 6 7 8