*** Вечером следующего дня граф прибыл к дому Харкура в элегантном экипаже, запряженном четырьмя гнедыми. Дверца кареты была украшена его родовым гербом, а грум и кучер красовались в ливреях при полном параде.Примерив новое вечернее платье из розового шелка, расшитое цветами, Мэдди решила, было, что выглядит очень изящно. Ей даже понравилось, как сочетаются с этим нарядом ее коротко остриженные кудри. Но сейчас, оказавшись рядом с графом, она почувствовала себя невзрачной серой мышкой.Граф явился в великолепном вечернем костюме: синяя атласная визитка, отлично гармонировавшая с его светлыми волосами, расшитый серебром жилет и монокль. Однако, как ни странно, несмотря на этот парадный наряд, граф казался сегодня еще более застенчивым и несчастным, чем в прошлый визит.– Какая прекрасная карета! – воскликнула Мэдди, когда грум помог ей усесться. Она надеялась, что этим комплиментом сможет несколько разрядить напряженность графа. Экипаж явно был приобретен совсем недавно, судя по характерному запаху, исходившему от красных бархатных подушек. К удивлению Мэдди, граф в ответ на комплимент пробормотал что-то невнятное и всю дорогу до театра молчал, мрачно глядя в окно, словно эта реплика показалась ему обидной.Мэдди тоже смущенно умолкла и больше не делала попытки заговорить со своим спутником. В который раз ей пришлось убедиться, что англичане – странный народ.Наконец экипаж остановился перед входом в Королевский театр на Друри-Лейн. Выйдя из кареты, Мэдди увидела перед собой величественное здание с арочными дверьми и сияющими рядами окон. Присмотревшись, она решила, что эта постройка более новая по сравнению с окружающими зданиями… но оставила это наблюдение при себе, боясь снова обидеть графа.– Этот театр довольно новый. Его построили всего три года назад, – внезапно сообщил граф, словно прочитав ее мысли. – Вообще-то, театр на этом месте стоял с 1663 года, но в 1809 году он в третий раз сгорел дотла, а это здание построили в 1812, – продолжал он педантичным тоном.Мэдди заподозрила, что накануне он заучил наизусть историю этого театра, чтобы иметь возможность беседовать с ней хоть о чем-нибудь, кроме погоды. Это ее тронуло. По правде говоря, она испытывала почти непреодолимое желание погладить графа по голове и сказать: “Молодец, мальчик”.Граф предложил ей руку, и Мэдди оперлась на нее, заметив, что он выше ростом, чем казался прежде. Сейчас глаза их были на одном уровне, а в прошлую встречу ей приходилось опускать взгляд, чтобы встретиться с ним глазами.В следующую секунду она заметила, что граф не совсем твердо держится на ногах. О Боже! Неужели необходимость сопровождать ее в театр была для него так мучительна, что графу пришлось укрепить свой дух щедрой порцией спиртного?! Мэдди смущенно опустила голову… и тут же поняла, нечему граф ступает так неуверенно. Каблуки его вечерних туфель были не меньше трех дюймов в высоту!На всякий случай Мэдди крепче взяла его под руку. И это оказалось весьма благоразумно, поскольку прежде, чем добраться до заказанной ложи, граф дважды успел споткнуться.Театр был полон до отказа, и Мэдди едва удерживалась, чтобы не уставиться с разинутым ртом, как деревенская дурочка, на всю эту блестящую публику и не менее блестящий интерьер. Все богатые театралы Лондона сочли своим долгом посетить премьеру мистера Кина, и просторный зал сверкал драгоценностями, в которых красовались и женщины, и мужчины, занимавшие отдельные ложи.Мэдди вздрогнула от охватившего ее возбуждения. Бели бы только рядом с ней сейчас был Тристан, она была бы полностью счастлива. У нее ныло сердце от тоски после злосчастной вчерашней встречи с ним, и воображение попыталось сыграть с ней злую шутку. Мэдди готова была поклясться, что видела, как Тристан вошел в одну из лож на противоположной стороне.Она пригляделась внимательнее. В той ложе было двое мужчин и женщина. Светловолосый мужчина сел, а брюнет, похожий на Тристана, помогал женщине снять накидку. Ложа была слишком далеко, чтобы Мэдди смогла разглядеть черты его лица, но в наклоне головы и развороте плеч этого брюнета было что-то знакомое. Граф поднес к глазам оперный бинокль и навел его на ложу, расположенную на ярус выше той, которую так внимательно изучала Мэдди.– Кто-то знакомый? – беспечно спросила Мэдди.– Виконт Тинсдэйл с женой и дочерью… леди Сарой Саммерхилл. Владения виконта граничат с Уинтерхэвеном. – Граф опустил бинокль, и в глазах его отразилась такая мука, что Мэдди пришлось крепко сцепить руки, чтобы не коснуться его жестом сочувствия. Должно быть, понесенная им утрата как-то связана с этой соседской семьей. Наверное, он потерял старого друга детства, причиной чему могла быть или смерть, или какое-то ужасное недоразумение. Мэдди всем сердцем сожалела о том, что не может утешить этого милого, несчастного человека.Пока она размышляла над сущностью горя, постигшего графа, ропот голосов вокруг умолк и занавес начал медленно подниматься.Граф вложил бинокль в ее руку, и Мэдди, поднеся его к глазам, была очарована игрой Кина – не меньше, чем его великолепным голосом. Как же этому человеку удается вечер за вечером так изливать перед публикой потаенные глубины своей души и все же оставаться в здравом рассудке?!Увы, первый акт скоро кончился, и занавес опустили. Мэдди с бьющимся от волнения сердцем повернулась к графу – и, к своему изумлению, обнаружила, что тот опустил голову и закрыл глаза. Мэдди недоуменно покачала головой. Чтобы уснуть во время столь волнующего представления, нужно обладать чувствительностью и темпераментом ежа… или черепахи…Подняв голову, Мэдди заметила, что множество биноклей из лож напротив устремлены на другие ложи… и не в последнюю очередь на ту, в которой разместились они с графом. Подумать только, этот невзрачный человечек, спавший рядом с ней в кресле, вызывал такой интерес! Наверное, лондонскому свету просто катастрофически недоставало развлечений.Мэдди навела свой бинокль на ложу, где сидел мужчина, напомнивший ей Тристана… и ахнула. Это и вправду был Тристан в элегантнейшем вечернем костюме.Светловолосый мужчина оказался гораздо старше Тристана, он был увлечен беседой с женщиной – прекрасно сложенной блондинкой с пышной грудью (куда до нее “старой приятельнице” Тристана Минни!), довольно крупными чертами лица и розовыми щеками, свежий цвет которых, с точки зрения Мэдди, был достигнут не без помощи румян.Несомненно, это была любовница. А изысканное платье из рубинового шелка, щедро обнажавшее ее великолепную грудь, и настоящие рубины, сверкавшие на ее шее и в ушах, свидетельствовали о том, что ее покровитель – человек весьма богатый. Мэдди вздрогнула от ужаса. Неужели раннее детство Тристана, проведенное в компании падших женщин, приучило его к подобному обществу?! И что, если эта привычка сохранится у него и после женитьбы?!Мэдди настроила бинокль, чтобы рассмотреть дальнюю ложу внимательнее. Женщина от души смеялась над каким-то замечанием Тристана или пожилого блондина… грудь ее колыхалась от хохота так, что грозила вот-вот вывалиться из малопристойного декольте.Затем женщина прикрыла лицо усыпанным драгоценностями веером, словно перешептываясь по очереди со своими спутниками. По-видимому, она пыталась в шутку стравить их друг с другом… и, кажется, весьма успешно. Теперь рассмеялись мужчины, да так, словно эта вульгарная девица только что высказала самую очаровательную мысль из всех, какие им когда-либо доводилось слышать.Мэдди взяла на заметку, что на досуге ей надо будет освоить искусство обращения с веером: оказывается, это удобное подспорье в беседе. С этой мыслью она опустила бинокль. С нее довольно. Какие же дураки все мужчины… даже лучшие из них. Неужели Тристан и его приятель почтенных лет не понимают, что выставили себя на посмешище?В этот момент граф зашевелился и выпрямился в кресле. Открыв глаза, он огляделся по сторонам в очевидном недоумении.– Первый акт окончился?Мэдди кивнула:– Да, милорд. Мистер Кин был превосходен:– Прекрасно. Я надеялся, что вам понравится театр, мисс Харкур. – Он застенчиво улыбнулся. – А я всегда засыпаю в театре. Он оказывает на меня такое же воздействие, как проповеди нашего деревенского священника.Заметив в руках Мэдди бинокль, он осведомился:– Вы, я вижу, наблюдаете не только за игрой актеров, но и за играми светской публики?Мэдди фыркнула:– Я наблюдаю за играми вашего брата Тристана, милорд. Он со своим приятелем – в одной из лож напротив.Граф зевнул.– Ах да, он говорил, что будет на премьере. С министром иностранных дел Каслри и великой герцогиней Софией.– Эта женщина – великая герцогиня?! Вы уверены? – Мэдди вручила графу бинокль. – На мой взгляд, она больше похожа на дорогую куртизанку.– Мисс Харкур! – Граф залился краской смущения. – Я не ожидал, что невинная девушка знает, как называются и как выглядят женщины такого рода!Он поднес бинокль к глазам и вгляделся в глубину ложи, на которую указывала Мэдди.– Хм-м-м… Понимаю, что вы имеете в виду. Да, она и вправду производит такое впечатление. Но это действительно великая герцогиня какого-то австрийского герцогства. Трис подружился с ней на Венском конгрессе… хотя не понимаю, что он там делал. Послушать Триста, так он только и занимался, что вальсами, пьянством… – запнувшись, граф еще сильнее покраснел. – Конечно, это не мое дело, но Трис в подобных делах весьма искушен. Думаю, что дружба с этой герцогиней принесла большую пользу лорду Каслри, ибо она – правая рука князя фон Меттерниха.– Который, в свою очередь, правая рука австрийского императора, – подхватила Мэдди, вздохнув от облегчения. Значит, Тристан все же не флиртовал в свое удовольствие, а действовал во благо страны.– Учитывая, что Наполеон вырвался с Эльбы, – продолжала она, – лорду Каслри особенно выгодно держать Меттерниха в друзьях: ведь австрийский император выжидает, пока не выяснится, кто встанет во главе Франции.Граф изумленно вытаращил глаза:– Откуда вам все это известно?– Это простая логика, милорд. Австрийский император опасается, что в один прекрасный день ему придется защищать Вену от русских казаков. И в этом случае ему будет крайне необходима поддержка французских войск.– Черт побери! – Граф недовольно сдвинул брови. – Думается мне, что порядочной леди грех рассуждать о подобных вещах. Надеюсь, мисс Харкур, вы – не какой-нибудь “синий чулок”, которому нравится копаться в политических дрязгах!При виде явного недовольства на лице графа Мэдди не сдержала смеха.– Увы, милорд, но я и вправду “синий чулок”, если я правильно поняла это выражение. В сущности, я росла и воспитывалась на политике. Другие темы в гостиной моего деда практически не обсуждались.Граф позеленел от ужаса… но Мэдди этого не заметила. Она была слишком упоена своим неожиданным счастьем, чтобы обращать внимание на нечто столь тривиальное, как лицо графа Рэнда.Итак, призвание Тристана – международная политика, а вовсе не разведение овечек. Как же ей раньше не приходило в голову, что от шпиона до дипломата – один шаг?!Но что ожидало впереди этого, по всей видимости, искушенного в политике англичанина? Несомненно, его незаконнорожденность не смущала могущественного министра иностранных дел. Возможно, при покровительстве лорда Каслри Тристан станет британским послом в Вене. А если ему удастся правильно разыграть свои карты, он может даже войти в палату общин. Какая карьера для человека, начавшего свой жизненный путь как бастард!И кто может стать идеальной женой для мужчины с такими амбициями? Ну, разумеется! Только женщина, которая когда-то была хозяйкой самого блестящего политического салона в Лионе! ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Леди Урсула Рэмсден, вдовствующая графиня Рэнда, взяла небольшой глазированный бисквит с чайного подноса, принесенного ее дворецким, и положила в чай ложку сахару. Дождавшись, пока ее дочь леди Кэролайн и ее гостья сделают свой выбор, она велела дворецкому удалиться, чтобы они могли насладиться чаепитием без лишних помех.– Итак, дорогая мисс Харкур, – проговорила она своим певучим голосом, – обнаружилось, что нам с вами предстоит много потрудиться, чтобы вы успели дебютировать в этом сезоне. Мистер Харкур сообщил мне, что, кроме разработки подходящего гардероба, мы должны заполнить кое-какие пробелы в вашем образовании. – Отхлебнув глоток чаю, она продолжала: – Но, прежде всего надо подыскать вам хорошую горничную. Пожалуй, лучше, чтобы это была пожилая женщина. Тогда она сможет совместить обязанности горничной и дуэньи.– Горничная? Зачем мне горничная? – удивилась Мэдди. – Я с пяти лет привыкла сама заботиться о себе.– Но теперь это будет не так просто, дорогая моя. Кроме того, ваша служанка сможет сопровождать вас, если вы захотите отправиться за покупками или в гости. Порядочная леди не выходит из дому без родственников или слуг. Надеюсь, вы запомните это.Мэдди подавила подступающий к горлу смех. Она пересекла всю Францию в одежде крестьянского юноши, она спала в сарае на плече у бывшего шпиона и даже целовалась с этим бывшим шпионом при лунном свете… а теперь не имеет права даже выйти за порог без дуэньи!– Кое-что нам уже удалось… мадам Элоиза знает свое дело, – заметила леди Урсула, сложив губки бантиком и, оглядывая Мэдди с таким же придирчивым вниманием, с каким при первой встрече оценивал ее граф Рэнда. – Я даже не думала, что вам пригодится дорожное платье, да еще такого необычного зеленого оттенка… но, оказывается, это весьма недурно!– Благодарю вас, миледи. – При иных обстоятельствах Мэдди была бы возмущена столь пристальным вниманием, однако ни графиня, ни ее сын почему-то не вызвали у нее раздражения. Оба они, несомненно, обладали добрым сердцем. Особенно графиня. Ведь она воспитала Тристана как родного сына, когда он появился у нее в доме беспризорным малюткой.Теперь Мэдди поняла, почему граф сложен столь миниатюрно и обладает такими изысканными манерами: он полностью пошел в мать – хрупкую, изящную блондинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32