– Это Уиллоу стала жертвой, а не я. Она моя жена, и я хочу жить с ней.
– Жить с ней! Гидеон! Как это вообще могло прийти тебе в голову, когда…
Гидеон и так слишком устал, похмелье давало о себе знать путаницей в голове, а теперь к этому добавилась и раздражительность.
– Мама, – перебил он, – я понимаю, что Уиллоу не твое дитя. Но чего я никак не могу понять – почему ты так ненавидишь ее. Ты, конечно же, должна понимать, что она не виновата в обстоятельствах, сопутствующих ее рождению.
– Об этом ребенке не может быть и речи!
– Этот ребенок – женщина, – поправил ее Гидеон, – и я хочу ее.
Мать выглядела совершенно потрясенной.
– Гидеон!
Он встал, чувствуя себя неловко в этой загроможденной всякими статуэтками, полочками с салфеточками, рюшечками, кисточками и оборочками комнате, и подошел к окну. Воспоминания о вчерашнем дне преследовали его, и он понял, что все это время просто искал предлога переспать с Уиллоу Галлахер.
– Судья дома? – спросил он тоном, казавшимся ему сдержанным и пристойным.
Сидевшая за его спиной Ивейдн просто неистовствовала, воздух буквально сотрясался от ее гнева.
– Гидеон, а как же мисс Робертс? – взмолилась она. – Что же будет с той женщиной, на которой ты обещал жениться?
Действительно, что же будет с Дафной, подумал Гидеон. Если отбросить все грандиозные планы, становится ясно, что мисс Робертс едва ли захотела видеть его своим мужем, узнай она о чудовищности своего положения. В том кругу, к которому принадлежала Дафна, такие осложнения, как Уиллоу, не одобрялись. Хотя, возможно, ему удалось бы позднее убедить милую мисс Робертс не придавать большого значения его грехам. Гидеон не думал о том, что будет позднее. Он имел дело с настоящим.
– Гидеон! – резко сказала мать.
– Мама, судья дома или нет?
– Девлин ушел на весь день, – ответила она наконец. – Чего ты хочешь от него, в конце концов?
– Я подумал, что честнее было бы сказать судье, что я собираюсь забрать его дочь из этого дома и жить с ней в своем, – сказал Гидеон. Это выглядело так, словно он смотрел на себя со стороны, наблюдая и удивляясь самому себе: что это, черт возьми, он делает?
Ивейдн вскрикнула и упала в кресло, глаза закатились, а руки дрожали. Гидеон бросился к дверям и позвал на помощь.
Уиллоу и грузная мексиканка прибежали на крик. Мария принесла пузырек с нюхательной солью, которая, по-видимому, была в ходу в этом доме. Ивейдн до известной степени привели в чувства и отвели в ее комнату.
– Что ты ей сказал? – выдохнула Уиллоу. Гидеон тихонько выругался, на его щеке дрогнул мускул.
– Я сказал ей, что хочу, чтобы ты жила со мной, Уиллоу.
Полный рот, который он вкусил не сполна и который даже сейчас ему хотелось поцеловать, округлился и раскрылся от неожиданности.
– Собирайте вещи, миссис Маршалл, – сказал Гидеон решительно в напряженной тишине. – Мы с вами идем домой.
Уиллоу пережила всю гамму чувств: от возмущения до безудержной радости.
– Кажется, я уже говорила, что не желаю иметь с тобой ничего общего, – удалось ей произнести.
– Вчера, – холодно напомнил ей Гидеон, – твое тело говорило мне совершенно противоположное.
– Это сумасшествие! Гидеон, ты ведь не любишь меня…
– Совершенно верно, – сказал он, не подозревая, какую глубокую рану нанес. – И тем не менее ты соберешь вещи и будешь готова, когда я вернусь за тобой.
– Я отказываюсь жить с тобой только потому, что ты так решил!
– У тебя два часа, – сказал Гидеон и пошел из гостиной через прихожую на крыльцо. Спустя сорок минут он купил белый бревенчатый дом и семьсот акров земли и объяснил себе эти траты тем, что устал от жизни в гостинице.
Мария с нежной улыбкой наблюдала за своей госпожой.
– Не начать ли вам собирать вещи, сеньорита? – спросила она.
Уиллоу бросила гневный взгляд на эту женщину, которая воспитывала ее с ранних лет.
– Собирать вещи?! Ты с ума сошла, Мария? Я никуда не пойду с этим человеком!
– Этот человек – твой муж, – спокойно напомнила ей Мария, – и он из таких, что поднимется за тобой сам, если ты не будешь готова, когда он придет.
– Пускай. Я запру дверь! Я сделаю так, чтобы его арестовали!
– Никакая дверь не остановит этого мужчину, мне кажется. А шериф только рассмеется, если ты попросишь, чтобы арестовали твоего же собственного мужа!
– Папа сделал бы это! Папа упрятал бы Гидеона за это в тюрьму! – огрызнулась Уиллоу.
– Si, ведь его дома нет. Он уехал на дальний медный рудник, и даже когда вернется, то сначала пойдет не сюда.
Уиллоу опустила голову. То, что сказала Мария, было чистой правдой: отец пойдет к Дав Трискаден, когда покончит с делами, и останется у нее до утра. А к утру, конечно же, будет слишком поздно.
– Ты любишь этого сеньора, а? – спросила Мария, вытаскивая чемодан Уиллоу из шкафа и принимаясь складывать туда ее рубашки, платья, ночные сорочки.
– Нет! – соврала Уиллоу.
– Ага, но я-то хорошо знаю тебя, chiquita, – возразила Мария. – Ты всегда его любила! Уиллоу покачала головой.
– Нет! Я любила Ланцелота – воображаемого мужчину!
– Ты любишь этого. Уиллоу испугалась:
– Мария, как ты так можешь? Спокойно стоишь тут, складываешь мои вещи, зная, что меня вот-вот похитят?!
Мария усмехнулась.
– Похитят, – повторила она, словно Уиллоу пошутила.
– Мария, Гидеон меня не любит! Он сам сказал! Что, если он побьет меня?
– Гидеон не побьет тебя, хотя ты наверняка будешь много раз испытывать его терпение.
Подавленная, Уиллоу опустилась на край кровати. Что с ней происходит? Она знала, что Гидеон собирается преследовать ее брата, и тем не менее она охотно пошла бы с ним, с радостью стала бы его женой, если бы он только сказал, что любит ее.
Мария подошла к ней и нежно взяла за подбородок.
– Не бойся, малышка. Он любит тебя, твой Гидеон.
– Он сам сказал, что не любит!
– Он соврал или, может быть, еще не разобрался в своих чувствах. Chiquita, сеньор сгорает от любви. Это видно по его глазам.
– Это просто похоть!
Мария больше ничего не сказала. Она снова принялась собирать вещи, а когда закончила, то пошла приготовить чай, оставив Уиллоу наедине со своими мыслями.
Уиллоу высунулась из окна, прикидывая, сможет ли она выпрыгнуть и вырваться на свободу, не сломав при этом обеих ног, когда дверь позади нее открылась. Она обернулась, ожидая увидеть Гидеона.
Вместо него она столкнулась с Ивейдн; взгляд у нее был дикий, почти безумный.
– Как тебе удалось соблазнить моего сына? – спросила она странным, невнятным голосом.
Уиллоу была так ошеломлена, что с минуту не могла говорить. Неужели Ивейдн – эта правильная и сдержанная Ивейдн – напилась?
– Соблазнила вашего сына? Ивейдн, я не…
– Ты такая же, как и твоя мать! – перебила она пронзительным голосом. – Бросила одного мужчину, связалась с другим, делаешь все, что захочешь, тебе все равно, кто пострадает! Я не позволю тебе отравить жизнь Гидеону, как это сделала Частити с твоим отцом!
В голове Уиллоу возникли тысячи возражений, но она не произнесла ни слова. Это Ивейдн была отравлена ненавистью и злобой, но спорить с ней сейчас бесполезно.
– Мне жаль, что вы так считаете, – сказала она наконец. – Правда заключается в том, что я очень люблю Гидеона.
– Любишь его? – усмехнулась Ивейдн. – Ни один человек в этой порочной семье не имеет ни малейшего представления о том, что это значит!
– Отец любит вас, Ивейдн.
Ивейдн прислонилась к дверному косяку, бледность ее была просто пугающей.
– Любит? Уиллоу, это правда? Почему же тогда, скажи, ради Бога, он проводит любую свободную минуту с этой Трискаден?
Уиллоу охватило сострадание к мачехе; она подошла к Ивейдн, взяла за руку и отвела в кресло.
– Пожалуйста. Вам нельзя так волноваться, вы неважно выглядите…
– Не прикасайся ко мне! – вопила Ивейдн.
– Что случилось, сеньора? – Мария появилась в дверях.
Уиллоу с облегчением взглянула на экономку и попросила:
– Пошли за доктором – миссис Галлахер нездоровится.
– Я не больна! – кричала Ивейдн, отбиваясь от Марии, которая пыталась потрогать ее лоб.
Беспокойные карие глаза Марии встретили пристальный взгляд Уиллоу поверх головы Ивейдн.
– Сеньоре нужен покой. Помоги мне отвести ее в комнату, chiquita.
К удивлению Уиллоу, Ивейдн позволила проводить себя в спальню, бессмысленно бормоча что-то на ходу. Когда ее уложили в постель, Уиллоу и Мария вышли в коридор посоветоваться.
– Ты разыщешь доктора, chiquita, и приведешь его сюда, – велела Мария. – И побыстрее, por favor.
Уиллоу никогда не любила Ивейдн – она не позволяла этого, – но всегда искренне переживала за жену отца.
– А что с папой? Может, стоит его позвать? Мария задумалась:
– Он, должно быть, сейчас с той женщиной. Я не хочу, чтобы ты туда ходила. Отправляйся за доктором, а я пошлю Хуана или Паблито за сеньором Галлахером.
В других обстоятельствах Уиллоу была бы разочарована: ей всегда хотелось поближе рассмотреть эту знаменитую Дав Трискаден, которая, по слухам, была когда-то королевой главного борделя Сан-Франциско. Но теперь, когда Ивейдн так больна, она должна отбросить свое любопытство по поводу любовницы отца.
Уиллоу сбежала вниз и вышла на улицу. В воротах она столкнулась с Гидеоном.
Забыв об его ультиматуме, Уиллоу остановилась, ожидая, что он отойдет в сторону.
– Ты готова? – спросил он.
В этот миг Уиллоу все вспомнила.
– Вашему вожделению, мистер Маршалл, придется подождать, – едко сообщила она. – Мне нужно немедленно привести доктора Макдоналда!
– Что?
– Твоей матери очень плохо! – крикнула Уиллоу, отталкивая его.
Услышав это, Гидеон бросился к дому, и Уиллоу побежала за врачом.
Девлин Галлахер неловко подпрыгивал на одной ноге, надевая левый ботинок.
– Что-то серьезное? – бросил он Паблито, который ждал его в дверях.
Мексиканец пожал плечами:
– Не знаю, сеньор. Моя кузина, Мария, велела пойти сюда и привести вас. Она сказала, что пришел доктор.
Дав Трискаден подала своему торопящемуся любовнику пиджак. Поймав вопросительный взгляд Девлина, она улыбнулась и сказала:
– Иди. Со мной все будет в порядке.
Не обращая внимания на парня, который стоял в двух шагах от него, Девлин быстро поцеловал Дав и повторил:
– Я люблю тебя.
– Иди домой, – настойчиво сказала Дав.
Уиллоу вцепилась в рукав поношенного пиджака доктора Макдоналда, когда он выходил из комнаты Ивейдн. По его лицу пролегли глубокие морщины, и он отводил глаза.
– Ну? В чем дело? Ивейдн лучше? – взмолилась Уиллоу.
Возможно, прочтя что-то, чего не заметила Уиллоу в докторе, Гидеон оторвался от стены, прислонившись к которой он стоял, и нежно обнял ее за плечи.
– У миссис Галлахер сильный удар, – устало сказал врач. – Она может прожить еще несколько дней, несколько недель или всего несколько часов. Мне очень жаль.
Уиллоу резко повернулась к Гидеону, увидев, как он закрыл глаза и побледнел.
– О Боже, – прошептал он.
Уиллоу почувствовала приступ вины. Неужели это случилось потому, что она причиняла Ивейдн страдания? Господи, зачем она так изводила эту женщину? Зачем?
Не в силах это вынести, Уиллоу разрыдалась и бросилась вниз по лестнице, чуть не упав, если бы Гидеон не подхватил ее и не обнял.
– Уиллоу, – сказал он.
Уиллоу ощутила его теплое дыхание в своих спутанных волосах, когда она тщетно пыталась вырваться. Ей хотелось бежать от него, от своих чувств и от того ужасного, что произошло с ее мачехой.
– Уиллоу!
Она вскрикнула от боли и стала всхлипывать:
– Я разозлила ее! Я виновата…
– Нет, – хрипло сказал Гидеон. – Нет.
А потом взял Уиллоу на руки и поднялся к ней в комнату, сопровождаемый Марией.
Уиллоу почувствовала, как ее осторожно положили на кровать. Все ее тело сотрясалось от рыданий, которые Шли из самого сердца и не прекращались до тех пор, пока не начало действовать данное доктором Макдоналдом успокоительное.
Когда Мария начала раздевать ее и натягивать на Уиллоу ночную сорочку, Гидеон с доктором вышли.
– Теперь отдохни, chiquita, – велела ей мексиканка, в глазах которой блестели слезы. – Отдохни.
Уиллоу была слишком слабой, чтобы говорить. Комната то сужалась, то расширялась, расплываясь перед глазами, пока кровать не превратилась в легкое пушистое летнее облако. Когда Мария ушла – приснилось ли ей это? – в комнату вошел Гидеон, сел рядом и дотронулся до ее щеки.
Уиллоу улыбнулась ему, и больше не было ничего ужасного.
– Ланцелот, – сказала она.
Гидеон хрипло засмеялся, гладя пальцами ее лицо.
– К вашим услугам, моя госпожа, – ответил он. Уиллоу снова улыбнулась, и окружавший ее туман сна унес ее за собой.
Было уже поздно, и до нее доносились сердитые голоса. Уиллоу прислушалась, но не могла различить слов или определить, кто говорил.
Охваченная любопытством, она встала с постели, завернулась в халат и прокралась в коридор и вниз по лестнице.
– Ты был со своей проституткой! – орал Гидеон. – Моя мать умирает, а ты барахтаешься со своей чертовой проституткой!
Внутри Уиллоу все похолодело, и она закрыла двери отцовского кабинета.
– Дав Трискаден не проститутка, – повторил судья вызывавшим восхищение ровным тоном, – и я был бы благодарен, если бы ты понизил голос, Гидеон. Уже полночь, и твоя мать, о которой ты так печешься, тяжело больна.
– Да вам на это наплевать, – парировал Гидеон дрожащим от горя голосом. – Вы, должно быть, надеетесь, что она умрет. Это разрешило бы многие проблемы, не так ли, судья?
Бешенство охватило Уиллоу от этого жестокого обвинения. Ей показалось, что молния пробежала по ее онемевшему телу. Она распахнула дверь и ворвалась в кабинет, остановившись только тогда, когда очутилась лицом к лицу с Гидеоном.
– Не смей так разговаривать с моим отцом, ты, распутник!
Девлин тяжело вздохнул и облокотился о стол.
– Уиллоу, – сказал он ворчливо. Она бросила на него гневный взгляд.
– И не смей отправлять меня в постель! – крикнула она.
Взгляд Девлина был непреклонным, его печаль была слишком заметна.
– Оставь нас, – сказал он.
Уиллоу готова была прочесть ему язвительную лекцию, но слова застряли в горле, когда она увидела страдание у него на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29