Казалось, Гидеон чувствовал ее желание принять участие в общем оживлении.
– Спасибо, – тихо поблагодарил он.
Уиллоу почувствовала себя виноватой, когда отвела глаза и поспешила в гостиную, где стоял новый стол Гидеона, обращенный лицом к окну. Он доверял ей, желая разделить с ней каждый миг жизни. И он никогда не простил бы ее, если бы узнал о тайне, которую она скрывает.
Подписанный только этим утром чек, прижатый пресс-папье – простым речным камешком, который понравился Гидеону и который он принес домой, дрожал в руке Уиллоу, когда она вытащила его. Возможно, если бы она прямо рассказала ему всю правду, все бы обернулось неплохо. Но в то же время, каким бы нежным мужем ни был Гидеон, в нем была какая-то безжалостность.
Уиллоу вздохнула, глядя куда-то в пыльную даль, не видя и не слыша шести сотен коров и криков погонщиков. А как же отец? Девлина это горе подточило, несмотря на его заявления, что с каждым днем ему все легче переносить потерю Стивена.
– Уиллоу!
Она виновато посмотрела на Гидеона, не в силах ответить на его нежное любопытство.
– Что-то не так?
К горлу Уиллоу подступил комок, отчего она торопливо проговорила:
– Нет, я просто наблюдала за коровами… Гидеон стоял рядом в тихой, чистой гостиной, положив руки ей на плечи.
– Они и твои, Уиллоу, – сказал он.
Уиллоу всхлипнула. Она так сильно любила этого мужчину, что ей казалось, она наверняка могла бы умереть от этого, и иметь от него секреты, какой бы необходимостью это ни было вызвано, оказывалось для нее просто адом.
– Нет, – с трудом сказала она. – Ты купил их. Это ранчо, скот – все здесь твое, Гидеон.
Он повернул ее к себе лицом, указательным пальцем подняв ее подбородок.
– Уиллоу, неужели ты думаешь, что все, что у меня есть, имело бы какое-то значение, если бы ты не могла разделить это со мной?
На глазах у нее блеснули слезы.
– Ах, Гидеон… Гидеон удивился:
– С тобой все в порядке?
Она поняла, что он наблюдал за ней, строя догадки. Как бы она ни старалась, ей не удавалось вести себя так, как следовало человеку, пережившему потерю.
– Все хорошо, – сказала она, протягивая ему чек. – Заплати мистеру Риггерсу. Я… я, пожалуй, поеду в город, посмотрю, не приехал ли отец Дафны.
– Уиллоу…
Уиллоу закусила губу, молясь, чтобы он не заставил ее остаться и солгать.
По каким-то одному Богу понятным причинам ее молитва не осталась безответной. Гидеон бросил на нее еще один тяжелый вопросительный взгляд и взял из ее рук чек.
– Ты будешь осторожной, да? Эти погонщики…
Где-то в глубине души Уиллоу нашла улыбку и приклеила ее на лицо, где она с трудом удержалась, чуть было не выдав ее.
– Я не буду подходить к ним близко, Гидеон, – пообещала она. – И вернусь домой вовремя, чтобы успеть приготовить тебе ужин.
На миг ей показалось, что он хочет еще что-то сказать. Однако он только еще раз задумчиво посмотрел на жену, пожал плечами и вернулся на кухню.
Отец Дафны действительно приехал; Уиллоу слышала, как он кричит, еще когда только подъезжала к дому Девлина Галлахера, и натянула поводья, остановившись перед воротами.
На дорожке ее встретила Мария, глаза которой в испуге расширились.
– Отец сеньориты говорит, что пристрелит нашего Гидеона! – заплакала она.
Уиллоу расправила плечи и подняла голову.
– Чушь какая! – фыркнула она, но все-таки это ее здорово разозлило. Она решительно направилась в кабинет отца.
Джек Робертс был таким же высоким, как и Девлин, и в юности, вероятно, был красивее. Теперь он отяжелел, волосы поредели, а лицо от злости пошло пятнами. Около окна, съежившись, стояла Дафна. Вид у нее был такой, словно она предпочла бы завернуться в портьеру и никогда не выходить оттуда.
– Уиллоу! – завыла она. – Уиллоу, папа говорит, что заберет меня в Нью-Йорк!
– Посмотрим, – сказала Уиллоу, откалывая шляпную булавку и снимая шляпку.
– Так, значит, это вы заварили всю эту кашу – сбили Дафну с истинного пути…
– Папа! – воскликнула Дафна, протестуя.
– Все в порядке, – спокойно сказала Уиллоу. – Мистер Робертс, все дело в том, что Дафна хочет остаться с нами здесь, в Вирджинии-Сити.
Казалось, по всему лицу мистера Робертса выступили тонкие багровые прожилки.
– Я не потерплю, чтобы моя дочь жила в этом городишке в семье отпетого преступника!
В больших сиреневых глазах Дафны пронеслась ужасающая тень, и под ними выступили темные пятна. Уиллоу почти желала, чтобы ее подруга вернулась в Нью-Йорк раз и навсегда. Очевидно, их общая тайна причиняла Дафне еще большие страдания, нежели самой Уиллоу.
– Мой брат мертв, – решительно сказала Уиллоу. – И вследствие этого он, разумеется, уже не представляет опасности для Дафны.
– И ты связалась с этим преступником?! – прогремел Джек Робертс, выкатив глаза.
«Не говори ничего, Дафна!» – лихорадочно просила про себя Уиллоу.
– Да! Я люблю его! – завизжала Дафна.
– Ты любишь его? – отозвался стоявший перед ней внушительный богатый мужчина. – Изгоя? Мертвого преступника?
Дафна дрожала, отводя глаза, чтобы не встретиться взглядом с Уиллоу.
– Я всегда буду любить Стивена, – сказала она.
– А как же Гидеон? Мне казалось, ты приехала сюда, чтобы снова завоевать его сердце?
– Тебе бы это понравилось, да, папа? – прошипела Дафна, явно не сдержавшись. – Я могла бы проехать две тысячи миль, чтобы соблазнить мужа другой женщины, и тебе это показалось бы в порядке вещей, потому что твой кошелек сделался бы от этого еще толще!
На какой-то страшный миг Уиллоу показалось, что Джек Робертс готов ударить дочь. Когда все обошлось без насилия, она бросилась к столу и, налив щедрую порцию бренди, протянула стакан взбешенному отцу Дафны.
Он нахмурился, а потом взял бренди и одним глотком осушил стакан. Придя в себя, он сказал, растягивая слова:
– Мы вместе – Гидеон и я – получили бы контроль над «Сентрал пасифик».
Наступило гнетущее молчание, которое вскоре нарушила Дафна:
– Папа, я не любила Гидеона, а он не любил меня. Он хотел контролировать «Пасифик», как и ты. По-моему, вы оба заслуживаете презрения, решив использовать меня в своих целях!
– Дафна, – начал было ее отец с виноватым, но все же решительным видом.
– Нет! – резко перебила она его. – Я не поеду с тобой в Нью-Йорк! Мне нужно остаться здесь с…
У Уиллоу кровь застыла в жилах, и она громко откашлялась.
– С Уиллоу, – сказала Дафна.
– Но почему? – крикнул Джек Робертс. – Эта женщина все испортила – она разрушила твою жизнь…
– Если то, что она спасла меня от брака без любви, можно назвать разрушением моей жизни, то именно это она и сделала. Уиллоу моя лучшая подруга, и я не покину ее.
Утомленный долгой дорогой, мужчина глубоко вздохнул:
– Мы еще поговорим об этом, Дафна. Я постараюсь быть более убедительным.
Бросив на Дафну вопросительный и в то же время предостерегающий взгляд, Уиллоу решила, что сейчас самое время оставить дочь наедине с отцом. Чувствуя какую-то тяжесть на душе, она пошла в сад и нарвала там охапку увядающих циний, чтобы отнести их на кладбище через дорогу.
Венсел Тадд наблюдал, как дочь судьи Галлахера идет к могилам Коя и Рэйли Форбзов, оставаясь при этом незамеченным. Он считал, что поскольку они были ей всего лишь сводными братьями, а она выросла в доме Девлина, то она, вероятно, почти совсем не знала их.
В этот день солнце стояло высоко и палило нещадно. Венсел вытащил платок и промокнул им лоб и затылок.
Скоро, когда прибудут его наградные, он двинется в Мексику. И хотя там еще жарче, там будет достаточно холодной выпивки и миленьких сеньорин, которые утешат его. Может быть, ему удастся найти какой-нибудь чудесненький городок на берегу океана и стать чем-то вроде патрона.
Уиллоу Маршалл принесла цветы, опустилась на колени между двух могил, положив половину цветов на один камень, а другую половину – на другой. Она почти не смотрела в сторону огражденной могилы, на которой было выбито имя Стивена Галлахера, что показалось Венселу весьма странным. И даже более чем странным, если вспомнить, как она вела себя в тот день, когда он привез этих проходимцев.
Венсел придавался таким размышлениям, когда чьи-то сильные руки внезапно схватили его за плечи, развернули и больно швырнули о стену церкви. На него совершенно безумным взглядом смотрел Девлин Галлахер, плотно сжав губы.
– Что, черт возьми, ты тут делаешь? – прохрипел Галлахер.
Венселу подумалось, суждено ли ему вообще попасть в Мексику.
Делаю? – в замешательстве отозвался он.
– Ты ведь не молиться сюда пришел, – растягивая слова, сказал Девлин, и хотя его голос был чрезвычайно мягким, у Венсела Тадда сердце ушло в пятки. – Тебя что-то интересует в моей дочери?
Тадд поежился:
– Нет, сэр, ничего. Я просто видел, как она положила цветы на могилы парней Форбзов, и подумал: почему же она не принесла цветов Стивену?
Необычность этого явно поразила и самого Девлина; его глаза остановились на дочери, потемнев. Однако когда они снова обратились к Тадду, они были чистыми, как горный ручей, и острыми, как лезвие ножа.
– Держись подальше от Уиллоу, Тадд. Ты причинил столько боли нашей семье, сколько только можно себе представить. – Он помолчал, глубоко и судорожно вздохнул. – И да поможет мне Бог, Венсел, если ты еще хоть раз подойдешь к ней. Я убью тебя.
– Тебя повесят!
– Возможно. А может, и нет. Убирайся, Тадд, пока я не дал тебе под зад.
Насколько Венсел Тадд понимал, это был неподходящий для драки день. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и пошел прочь.
– Уиллоу!
Она подняла взгляд от могилы Коя, взглянув в постаревшее лицо отца.
– Что ты здесь делаешь, папа? Сейчас ведь полдень.
Он сел рядом с ней на корточки, как, бывало, делал Стивен.
– Я могу задать тебе тот же вопрос. Я и не знал, что ты так любила своих сводных братьев.
Уиллоу вздохнула. Она уехала в город, чтобы не лгать Гидеону, а теперь ей придется солгать отцу.
– У них нет никого, кто мог бы прийти и почтить их память, – уклончиво ответила она.
Девлин сорвал ярко-желтый одуванчик и стал рассматривать его мохнатую головку.
– Да, наверное. У них был только Стивен. Уиллоу опустила глаза:
– Да. Ты был дома? Приехал отец Дафны…
– Я был там, – перебил ее Девлин. – Они разговаривают спокойно, и похоже, Дафна не сдается.
– Хорошо.
– Что вовсе не означает, что Джек Робертс позволит ей остаться здесь. Честно говоря, я не понимаю, почему она этого так хочет. В конце концов, Гидеон женат на тебе, и, похоже, вы неплохо ладите.
Уиллоу отвернулась:
– Мы с Дафной подруги. Именно поэтому она и хочет остаться.
– Значит, она весьма верная подруга. Мало кто из девушек ее возраста отказались бы от той жизни, которую они ведут в Нью-Йорке, чтобы переселиться сюда. Что она собирается делать теперь, когда Стивена больше нет?
От прямоты вопроса Уиллоу непроизвольно стрельнула глазами в лицо отца.
– Что…
– Не надо, Уиллоу. Ты сама рассказала мне о Стивене и Дафне в тот день, когда его убили.
Уиллоу уже забыла об этом.
– Да. Ну…
– Дафне здесь делать нечего. Почему, Бога ради, она хочет остаться? Вирджиния-Сити прекрасный город, но это не Нью-Йорк. Я могу понять, почему ты не хочешь, чтобы она уезжала, но…
Щеки Уиллоу медленно покрывались румянцем. Что будет, если она расскажет отцу всю правду? Он, конечно же, сохранит эту тайну и придумает, как быть с сопутствующими ей проблемами. Но, однако, если он узнает обо всем, это принесет ему большие страдания.
– Я не знаю, почему Дафна хочет остаться здесь, – твердо солгала она, и отец, кажется, поверил.
Гидеон поздно ушел из салуна. В ушах до сих пор громко звенели нотации, которые ему прочел Джек Робертс. И хотя он вполне заслужил эти упреки, все же чувствовал себя обиженным.
Он подошел к лошади и отвязал от коновязи поводья в тот момент, когда к нему подошел Захарий.
– Если бы у меня была такая жена, Гид, – по-дружески сказал он, – меня бы сейчас не было в городе.
Гидеон нахмурился: он был не настроен ругаться с Захарием.
– Но у тебя ведь нет такой жены, как у меня? Захарий тяжело вздохнул и обеими руками обхватил столбик коновязи.
– Почему бы тебе, черт возьми, не вернуться домой, к которому ты привык? Ты еще не достаточно накувыркался в постели Уиллоу Галлахер?
Гидеон почти сел в седло. Теперь же, похолодев, он снова спустился на землю.
– Ее имя Уиллоу Маршалл.
– Может, на бумаге и так. Но она ведь Галлахер до мозга костей, и мы оба это знаем.
– Это все, что ты хотел мне сказать?
– Гид, твоя жизнь связана с Нью-Йорком. Какого черта ты покупаешь землю, скот?
– Ты знаешь, – протянул Гидеон, – это любопытная штука, ну, что ты так хочешь, чтобы я вернулся. Я тоже думал о тебе, то есть о том, почему ты до сих пор не уехал.
– Правда? Мне казалось, что ты умнее, братишка.
– Значит, из-за Уиллоу.
Захарий кивнул.
Когда ты придешь в себя и вернешься к заседаниям в Совете компании и своей богатенькой любовнице, чтобы жениться на ней? Разве это не будет так удобно? Ей даже не придется менять фамилию!
Гидеон вздрогнул, пытаясь сохранить спокойствие.
– По-моему, нам надо разобраться с этим раз и навсегда, – ровным голосом сказал он.
Захарий примирительно поднял обе руки:
– О нет. Я не стану драться с тобой, Гид. Я намерен ждать и наблюдать. Скоро ты смотаешься, а я останусь здесь из-за Уиллоу.
Гидеон сжал кулаки, в висках застучала кровь.
– Тебе придется драться, – выдохнул он. – У тебя нет выбора.
Захарий побледнел:
– Гид, а как же твоя репутация в этом городе? Ты должен быть примерным, законопослушным землевладельцем, скотоводом. Что скажут люди, если увидят, что ты устроил уличную ссору?
Гидеон улыбнулся, сбрасывая пиджак.
– Тебе бы уже пора знать, что мне наплевать, что обо мне скажут люди. – Он расстегнул запонки и сунул их в карман пиджака, который повесил на луку седла. Захарий отступил на шаг, когда брат закатал рукава. – Знаешь, Зах, – продолжал он ровным тоном, – я наслушался от тебя всякой чепухи с тех пор, как ты явился сюда. Мне это до черта надоело.
– Гид!
Гидеон подошел к брату, почувствовав жажду крови. Схватив Захария за лацканы безукоризненного пиджака, он прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29