Они опустили глаза.
— Что вы говорили обо мне?
Но ответили не женщины, а Аларис, который подошел тихо к столу, чтобы взять фруктов.
— Конечно, они правы, вы — повелительница дьяволов, — сказал он лениво, пока его руки по-прежнему перебирали фрукты. Наконец он остановился на блестящих грушах. — Благодарение Господу Богу за итальянские сады.
Несмотря на его добродушную манеру, когда он говорил, то сурово взглянул на девушек, и они чувствовали себя провинившимися, но не под взглядом Алариса, а от внимания со стороны Франки. А она чуть удобнее и спокойнее чувствовала себя в присутствии Алариса. Но он выдвигался в кандидаты на владение поместьем после смерти Брадена, и это разрушало все семейное древо, которое создавалось веками.
— Брадена здесь нет, — сказала она, находясь по другую сторону стола от него.
Аларис бросил в ее сторону томный взгляд, затем вздохнул:
— До чего вы приятная и притягательная, Франческа, мой брат — удачливый мужчина.
Франки ничего не ответила, понимая, что Аларис пришел сюда не для того, чтобы расхваливать Брадена. Возможно, он знает, что его брат уже закончил церемонию приветствия приехавших на турнир рыцарей.
Поев груш и смахнув сок с подбородка и рук, Аларис сел и некоторое время в тишине любовался Франки.
— Бедная Франческа! Я боюсь, сегодня не самый хороший день для вас и моего брата.
Она крепко ухватилась за край стола, чувствуя, что бледнеет, но по-прежнему держа высоко голову, а ее глаза загорелись возмущением.
— Почему вы так говорите, Аларис? — спросила она с вызовом в голосе. — Вы настроены против Брадена и, следовательно, против меня?
Аларис ответил:
— Не против. Но я чувствую опасность. Бывает, что чувствуешь приближение бури в тихую погоду. У меня есть готовая повозка, и я жду вас, Франческа, у южных ворот. Еще не слишком поздно, чтобы убежать.
— И покинуть моего мужа? Никогда!
— Как, вы так быстро привязались к нему? — Аларис спросил это со смущением. Он пожал плечами, когда она не ответила, и продолжил: — Конечно, Браден — достойный похвалы любовник. Но он не единственный в мире мужчина, который знает, как доставить женщине удовольствие.
Франки почувствовала, как ее щеки становятся пунцовыми. Насколько она знала, Браден был единственным для нее мужчиной в мире и она не хотела никого другого. Тем более, в данный момент она не хотела обсуждать эти сугубо личные вопросы, такие как сексуальная доблесть ее мужа, с Аларисом или с кем бы то ни было.
— Я люблю его, — сказала она гордо и с некоторой жесткостью в голосе. — Теперь, пожалуйста, оставьте меня. Пора. Я иду присоединиться к моему мужу.
Аларис не ушел, напротив, он согнул руку:
— Я знаю, миледи. Я послан сопровождать вас. Герцог занят, он приветствует гостей, вы знаете, и я, младший брат, должен служить как его эмиссар.
Франки взглянула на своего деверя, сохраняя дистанцию.
— Не должно быть больше разговоров о моем бегстве, — предупредила она. — Что бы ни случилось, я не оставлю Брадена одного.
— Необдуманные, поспешные слова, — ответил Аларис. — Я надеюсь, вы не будете сожалеть об этом.
С большой осторожностью Франки взяла руку Алариса и позволила ему вести ее по сложно устроенным лестницам большой башни замка к месту турнирных поединков. Там собралась необычно большая толпа, женщины болтали, дети бегали в разных направлениях, а мужчины смеялись и пили эль из высоких кружек. Однако при появлении Франки волнение прокатилось по всем группам стоявших, затем воцарилась абсолютная тишина, и все глазели на нее. Аларис что-то сказал, и Франки догадалась, что он представил ее как новую хозяйку замка Сандерлин Кип, но не понимала его речи. Казалось, что в этот момент все охвачено трепетом, эта абсолютная тишина указывала на сильное эмоциональное напряжение. Затем тут и там рыцари стали припадать на одно колено и склонили головы в почтительном поклоне избраннице герцога. Женщины буквально поедали ее глазами, у некоторых в них светились недобрые огоньки, когда они делали реверансы проходившим мимо Франки и Аларису. Наконец они миновали высокую арку перед основной площадью замка.
Разноцветные шатры украшали пейзаж внутри и снаружи замка. Кругом сновали фокусники, продавцы пирожков, музыканты, дворяне. Франки осматривалась — это должно помочь ей, но она была слишком взволнованной, чтобы реально оценить все то, что видела и слышала.
А где был Браден? Аларис повел ее на турнирное поле, где было длинное сооружение, похожее на забор, вдоль которого стояло множество палаток. Держа Франки плотнее к себе, Аларис объяснил, что деревянная стена вокруг называется тилт и сделана для того, чтобы сдерживать коней от столкновения во время схваток. Франки прищурила глаза от яркого солнца, пытаясь в толпе высмотреть Брадена. Она жаждала взглянуть на него, услышать его голос. Но Аларис, казалось, совсем не хотел найти брата. Он указал на подъемный мост, который был заполнен идущими людьми, повозками и всадниками.
— Было бы легко пересечь его незамеченными, миледи, — сказал он. — Нам пришлось бы лишь сменить эту вашу богатую одежду на наряд крестьянки и немного растрепать ваши прелестные волосы.
В этот момент Франки заметила Брадена. Он стоял в кругу мужчин и улыбался и, когда она смотрела на него, откинул свою великолепную голову и счастливо рассмеялся. Донесшийся звук ударил Франки подобно одному из остроконечных копий, которые она видела в оружейной комнате. Она освободилась от Алариса, несмотря на его попытку удержать ее подле себя, и заспешила к мужу. Это было, вероятно, нарушением этикета (вторгаться в мужское общество!), но Франки не обращала на такое внимания. У нее был единственный план — маловероятный план — находиться вблизи Брадена весь день и как-то защитить его. Всем существом она понимала, что это, вероятно, невозможно, но у нее не было другого шанса, выбора, чтобы не попытаться сделать так. Она не могла просто покинуть Брадена перед лицом его смерти. Если худшее произойдет, она хотела бы держать свою любовь в руках, когда он будет уходить из этого мира в другой, и дать ему покой и умиротворение. Эти мысли наполнили ее глаза слезами.
Браден увидел ее и покинул кружок мужчин, чтобы поприветствовать жену целомудренным поцелуем в лоб. Одной рукой он удерживал ее за плечи, а большим пальцем другой попытался осушить ее слезы.
— Этот день пройдет, любимая, — сказал он ей тихо. — Вечером ты и я будем вдвоем праздновать мою победу.
Аларис, все понимая, стоял поодаль. Франки с дрожью спросила:
— Кто твой противник?
Браден опустил руки:
— Я не знаю. Жребий будет брошен перед поединком.
Он предложил ей руку, когда зазвучали трубы, очевидно оповещая о начале первого тура. Они разместились на стульях с высокими спинками, перед этим он повторил ей:
— Первый поединок!
Франки сидела тихо, покусывая губы, когда мужчины в тяжелых доспехах выезжали на великолепных конях занимать свои места по краям поля. Забор доходил до груди лошади, но сами рыцари были хорошо видны, со своими копьями наперевес.
Ничего подобного Франки не испытывала, когда они в колледже ставили пьесу “Камелот”, где двое мужчин тоже должны были скакать друг другу навстречу, готовые сразиться в смертельном поединке. В жизни все было рельефней и трагичнее. Звук был такой ужасный, что пришлось до боли прикусить губу и лишь огромным усилием воли сдержать подступившую тошноту. События, казалось, будут длиться бесконечно, но наконец в полдень Браден покинул место для зрителей, чтобы оказаться на поле, надев на себя панцирь и опоясавшись мечом. Франки желала, чтобы он был в полном вооружении и хорошо защищен или, лучше, чтобы он родился в другое время и навсегда избежал этого момента.
Люди оживились, когда он занялсвое место и обнажил меч. Сандерлин проигнорировал это внимание публики, его взгляд замкнулся на Франки: казалось, он давал тихое обещание, что ничто не разлучит их. Взор Франки затуманился, она подняла руку. “Я люблю тебя, Браден! — говорило ее сердце. — Всегда и вечно, что бы ни случилось, Браден Стюарт-Рэмси, герцог Сандерлин, моя душа принадлежит тебе”.
Противником Брадена был крупный мужчина, не такого, как он, сложения, но, несомненно, сильный. Это был рыжебородый, нордического склада человек, и Франки тревожно подумала, что он похож на бога викингов Тора.
Она поднялась со стула, когда клинки были обнажены, шагнула прочь от места, где сидели зрители, и двинулась через толпу, когда мечи скрестились в коротком воинском приветствии. Приветствия и крики зрителей катились, подобно гигантским волнам, по толпе. А над всем этим звенел и звенел жестокий стук стали о сталь.
Франки могла бы шагнуть прямо на поле, если бы Гилфорд не удержал ее.
— Вы пытаетесь помочь убить его? — прошипел ей доктор прямо в ухо. — Вы ничему не научились, когда Сандерлин был ранен из-за вашего безрассудства.
Звон в ушах прекратился, внезапно все стало абсолютно ясно. Что-то промелькнуло между сражающимися воинами, толпа почувствовала изменение, притихла. Поединок, его характер резко изменились: от спортивного состязания он перешел к смертельной схватке. Франки закричала почти пронзительно — так был велик неподвластный ее разуму ужас, но Гилфорд удержал ее и на этот раз, зажав рукой рот и сильно встряхнув.
— Вы не должны отвлекать его! — выдохнул он.
Кто— то сделал еще что-то: Аларис бросился на поле, крича, отвлекая внимание Брадена от поединка. Этого было достаточно для “Тора”, который вонзил меч прямо в живот герцога. Франки почувствовала удар так реально, как будто это произошло с ней самой. Она пронзительно закричала, протестуя против всего увиденного, неистовым движением вырвалась из рук Гилфорда и бросилась на поле, упав рядом с Браденом в кровавую лужу. Она что-то бессвязно бормотала, обнимая его тело. Он слабо улыбнулся ей, дотянулся до ее лица.
— Итак, ты была права, — сказал он печально. — Это конец. Мне очень жаль, что я не поверил тебе, моя любовь.
Она зарыдала, когда он закрыл глаза, пытаясь разбудить его. Но это было бесполезно, и она дико сопротивлялась, когда Гилфорд и другие пытались оттащить ее от умирающего, чтобы отнести его в комнату замка.
Это зрелище привело толпу в движение: именно немыслимое поражение их властелина, а отнюдь не победа “Тора”, нет. Одна женщина указала на Франки.
— Ведьма! — выкрикнула она.
Другие подхватили:
— Ведьма! Ведьма! Ведьма!
— Боже мой, — воскликнул Гилфорд, — это случилось. Идем, Франческа, мы должны покинуть это место, быстро!
От горя Франки не осознавала, что происходит вокруг: слова проклятий из толпы ровным счетом ничего не значили для нее. Она хотела лишь сидеть с Браденом, говорить ему все слова, что хранились в ее сердце, держать его руки и делать так, чтобы он знал, что она здесь, с ним рядом.
Аларис двинулся вместе со всеми, кто окружал Франки и доктора.
— Она знала, что этот день наступит, — ясно произнес брат Брадена, жестом указывая на Франки, — она предсказала это. Может быть, она сделала так с помощью заклинаний и магии.
— Вы сумасшедший? — воскликнул Гилфорд, обращаясь к Аларису и плотнее держа Франки, которая была в полусознании. Он возвысил свой голос, адресуя слова охотникам за ведьмами, которые окружали их и становились все более и более угрожающими. — Это самая обыкновенная женщина, а не ведьма! У нее есть душа и сердце, кровь, дыхание, как у всех вас!
Франки потеряла мужество с этого момента и очнулась лишь несколько минут спустя. И обнаружила, что достаточно сильна, чтобы оттолкнуть от себя Гилфорда, своего единственного защитника.
— В ее имени — сплошная святость, — умолял ее друг, его лицо было покрыто потом, а возможно, и слезами. — Освободите ее! Она не сделала ничего плохого!
— Тихо! — закричал Аларис. — Почему вы защищаете ее, Гилфорд, вы с ней заодно, с этой предводительницей дьяволов?
— Вы предатель, — обвинил его Гилфорд, в свою очередь. — Помни мои слова, Иуда Искариот, — герцог отомстит за это и сам Господь Бог поможет ему.
Кто— то вышел из толпы и сильно ударил Гилфорда посохом по голове. Крупный мужчина присел и склонился над Франки, встряхнул ее. Это почти вывело ее из шока. Наконец она поняла, что произошло.
Ее поволокли, пиная и ударяя, а затем начали хлестать и бить. Такого ужаса она не чувствовала никогда. Ее руки стянули плотным узлом за спиной, так, что ремень врезался в кожу. В течение некоторого времени Франки было все равно, жива она или умерла. Браден был мертв — он скончался у нее на руках. Если бы была загробная жизнь, то, может, там она увидит его. Ее начали стегать прутьями по ногам, однако сейчас ее глаза наполнились необъяснимой ненавистью. Франки представила, что может носить ребенка Брадена, и страшно испугалась, что ребенок может умереть не родившись. Она боролась неистово, когда пыталась найти в сборище черни дружественное лицо, кто бы, пренебрегая опасностью, мог поговорить с ней. Нигде не было видно Гилфорда — может, он тоже побежден и даже арестован, но вскоре показался Аларис, как будто читая ее мысли.
— Я предупреждал вас, Франческа, — заметил он. — Никто не может желать смерти единственного брата и наблюдать, как сжигают человека заживо. Вам необходимо слушать меня. Я хотел бы увести вас отсюда.
— Вы сделали это нарочно, — обвинила она его. — Вы не собирались помочь Брадену на турнире: вы хотели лишь отвлечь его внимание, чтобы его противник мог пронзить его!
Невероятно, но Аларис улыбнулся.
— Вы могли бы стать моей герцогиней, после положенного траура, — сказал он. — Как печально, что вы не слушаете доводов разума.
Франки плюнула в него, хотя до сих пор во рту ощущалась болезненная сухость.
— Я буду сожжена через несколько минут, — прошипела она, заставляя толпу отпрянуть в страхе и податься назад, — но вы, Аларис Стюарт-Рэмси, будете вечно гореть в аду за то, что вы сделали! Будьте вы прокляты!
Аларис побледнел, затем его лицо застыло.
— Принесите факелы! — вскричал он.
Франки, охваченная ужасом, наблюдала, как принесли пропитанные смолой факелы и зажгли их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9