— Как я уже сказал, вы можете есть и спать, потом мы договоримся.
Франки почувствовала, как вновь вспыхнули ее щеки.
— Я очень ценю ваше гостеприимство, — сказала она размеренным тоном, — однако для нас нет необходимости вырабатывать какие-либо соглашения. Как я уже сказала вам, я — не продажная женщина.
Сандерлин жестко усмехнулся, сложив руки, покрытые множеством шрамов, на груди, и склонил свою великолепную голову.
— Я понимаю, — передразнил он ее. — Тогда вы, должно быть, леди — одна из тех, кто попадает в неудачное стечение обстоятельств.
Герцог изобразил глубокий поклон, и Франки охватило раздражение и ярость: она понимала, что он смеется над ней. Кое-как ей удалось сесть в постели, что оказалось не очень легкой задачей, поскольку матрас был слишком глубок и мягок.
— Я была бы леди, если бы вовремя попала в магазин одежды, — выпалила она.
— Что? — он снова нахмурился.
— Ничего! — Франки продолжала барахтаться на матрасе, но безуспешно. Наконец она перевернулась на живот и ползла до тех пор, пока не достигла края постели, где, свесив ноги, встала на них. — Главное, что я хочу сказать, — она продолжала, в то время как Сандерлин стоял и ухмылялся, — вы не должны считать, что я — падшая женщина, из-за моей одежды!
Сандерлин приблизился к ней, пальцем подцепил шнуровку на корсаже платья и распустил ее. Под платьем у нее оказался только лишь изящный лифчик из шелка песочного цвета.
— Ведьма или ангел, — повторил он, и голос был грудным и низким. — Вы восхитительны!
Франки стерпела это, но отступила на шаг.
— Не трогайте меня, — попросила она неуверенно. Сандерлин вновь привлек ее к себе.
— Восхитительны! — повторил он. Она оцепенела.
— Вы хотите взять меня силой? — вспыхнула возмущением Франки. — Если вы попытаетесь сделать это, предупреждаю, я так сильно закричу, что ваша репутация будет полностью подорвана!
Он откинул назад голову и засмеялся, а когда вновь взглянул ей в глаза, то она увидела в его взгляде вместе со страстным желанием доброту.
— Моя репутация была бы подорвана, — уточнил он, — если бы слуги не услышали ваших страстных выкриков. Разве я не говорил вам раньше, маленькая колдунья? Я никогда в жизни не брал женщин, которые не хотели бы моего внимания.
Он держал ее, плотно обхватив руками узкую спину, и наклонился, чтобы почувствовать пульсирующую точку на основании ее шеи. Франки ощутила слабость.
— Хорошо, — вымолвила она, когда снова стала способной говорить. — Я… я рада.
Сандерлин коснулся ее груди, очень осторожно, прошел по покрытому муслином соску, вызывая его реакцию.
— Конечно, — продолжил он, лениво запутывая палец в тесемке, которой удерживался корсаж, — я не сомневаюсь, что смогу разбудить вас и вызвать желание, — на его лице появилось высокомерное выражение, и Франки с силой вырвалась из его рук, как раз в тот момент, когда вновь появился слуга с подносом. Она со смущением отвернулась, а когда взглянула вновь, то увидела, что Сандерлин натягивал чистую рубашку, а слуга ушел.
— Освежитесь, — приказал герцог, останавливаясь перед зеркалом и пробегая пальцами по своим волосам. — Я вернусь позже, — он стоял до тех пор, пока Франки не изучила содержимое подноса. — На всякий случай — не думайте сбежать отсюда, — добавил он веско. — Мои люди найдут вас еще до захода солнца, и мне придется наказать вас.
Франческа была слишком испугана и ошеломлена сейчас, чтобы думать о побеге, но позже, возможно, такая мысль пришла бы в ее голову. Она сделала реверанс, как бы передразнивая церемонный поклон, который он отвесил ей раньше.
— Ваше слово — закон, о ваше величество, — сказала она. Затем взяла кусок темного хлеба и стала разглядывать, нет ли в нем жучков или какой другой живности. Сандерлин лишь ухмыльнулся, снова застегнул пояс с Экскалибуром — мечом короля Артура — и вышел из комнаты, оставляя Франческу одну.
Она жадно откусила хлеба и взяла бронзовый кувшин, в котором оказалось терпкое и очень крепкое красное вино. Поев и выпив вина, Франческа почувствовала легкое головокружение и сонливость. “Хорошо, — подумала она. — Я проснусь в постели гостиницы или даже в своей квартире в Сиэттле, и все прекратится. Сновидения — и ничего больше”. Но мысль о Сандерлине странным образом лишила ее этих желаний. Она шумно вздохнула и вытянулась на пуховой постели.
Несколько часов спустя Франки проснулась в той же комнате, с теми же каменными стенами и слегка утешилась мыслью, что ее сновидения и грезы еще не кончились. Она была даже рада этому, хотя и не находила рационального объяснения. К счастью, никто и не спрашивал его.
— Мистер Стюарт-Рэмси? — позвала она нетерпеливо. — Мой господин? — но ответа не последовало, а где-то в отдалении слышался мужской смех, игра какой-то трубы и одного или двух струнных инструментов. Франки перекатилась на край кровати, опустила ноги, разгладила волосы и поправила свою муслиновую юбку. В свете луны, который шел через узкое окно без стекол, нашла звонок, пристально его разглядывала некоторое время, затем дернула за шнурок колокольчика, который издал приятный звон. Кривоногий слуга появился почти мгновенно, и Франки удивилась, что этот бедный человек работает даже ночью. Он принес свечу, с помощью которой зажег масляные светильники, расположенные вдоль стен комнаты.
— Можете сказать герцогу, что я хочу видеть его сейчас, — объявила Франческа с большим достоинством. Не важно, что это было только притворство: она пыталась убедить себя в том, чего не было на самом деле. Слуга посмотрел на нее в сильном замешательстве и с трепетом. Его кадык судорожно дернулся на худой немытой шее. Он явно совершенно не понимал ее распоряжений.
Она глубоко вздохнула и очень терпеливо начала снова.
— Я сказала…
— Он не будет говорить с вами, — знакомый голос бесцеремонно прервал ее, — он боится ваших чар или какого-либо смертельного греха, исходящего от вас.
Франки повернулась и увидела Сандерлина, стоящего в дверном проеме. Он сказал что-то резкое слуге, и тот вылетел из комнаты, явно опасаясь быть побитым.
— Не могли бы вы сказать этим людям, что я простая женщина? — попросила она сердито.
Сандерлин улыбнулся и бросил взгляд в ее сторону.
— Они не поверят мне, — ответил он после минутного молчания. — Любому мужчине ясно, что вы необычайная женщина.
Франки почувствовала сильное смущение, а также ужасное притяжение к этому странному и сильному человеку. На мгновение она отвела глаза, удивляясь, как воображение снова могло привести ее к Сандерлину.
— Вы отдохнули? — спросил ее герцог, садясь на кровать рядом с ней.
Машинально Франки затянула шнуровку на своем взятом напрокат платье.
— Да, — сказала она. — Если вы сейчас же доставите меня в гостиницу, я была бы очень благодарна.
— Куда это вас доставить?
— В гостиницу, — повторила Франки в расстройстве.
— В таверну? — Сандерлин поднялся. — Вы предпочитаете такое место моей постели? — спросил он, почти выдыхая слова, а не произнося их.
Франки понимала, что и фантазия могла быть правдивой.
— Нет, — сказала она. — Я полагаю, нет.
Он медленно приблизился к ней.
— Вы прекрасное и очень противоречивое создание, — сказал он, — и вы несомненно очень будете желанной в экстазе удовольствия. Позвольте мне доказать вам это, Франческа.
Сандерлин развязал шнуровку на корсаже ее платья, и она ничего не делала, чтобы остановить его.
— Если… Если я захочу, чтобы вы остановились — тогда?
— Тогда я остановлюсь, — сказал герцог.
Франки закрыла глаза, когда оказалась без платья — прохладный ночной воздух, касаясь ее груди, вызвал напряжение сосков, которые обозначились сквозь шелк лифчика.
— Восхитительно, — вымолвил герцог. Он погладил ее плечи долгим нежным движением, затем, сняв лифчик, сказал: — Так будет еще привлекательнее и лучше.
Франки дрожала, боясь встретить его взгляд, хотя в его словах и голосе было так много благоговения перед ней. Он вел себя так, что она чувствовала себя впавшей в грех богиней, слишком прекрасной, чтобы быть настоящей.
— Взгляни на меня, — приказал герцог, лаская попеременно то одну, то другую грудь. Его прикосновения были невесомы, как лунные лучи, и горячи, как огонь новорожденной звезды. Она не смогла противиться его приказанию, не могла даже поднять руку в отстраняющем жесте, чтобы остановить его ласки, и восторженно посмотрела в его глаза.
— Кто вы? — спросил он в который раз, с дрожью в голосе. — Скажи мне, ангел или ведьма?
Франки вздохнула долго и трепетно, когда он ласкал кончик ее соска:
— Это так фантастично! Ошеломляюще приятно!
Сандерлин наклонился, взял сосок, лаская его во рту, посасывая, вызывая у нее возбужденный крик удовольствия.
— Ответь мне, — он поднял голову. Франки хотела оттолкнуть его, но вместо этого выкрикнула:
— Я хочу быть с тобой во что бы то ни стало! — и была вознаграждена низким стоном и захватом другой груди.
Бог знает, что произошло бы дальше, если бы не лязг металла о камень и не добродушный голос снаружи:
— Браден?
Герцог тихо попросил Франки спрятаться в неосвещенной части комнаты.
Лязгающий звук повторился громче и ближе.
— Вы где-то здесь забавляетесь с девушкой, как сказал Мордаг?
Франки ощущала, как Сандерлин вглядывался в темноту, держа ее платье, и его дыхание было быстрым, неглубоким.
Приятный молодой мужчина, более смуглый, чем герцог, важно вошел в комнату, вкладывая меч в ножны при входе. Вероятно, этот меч и издавал при движении звук, который они слышали. Сандерлин пожал плечами, поправляя мантию.
— Аларис, — назвал он вошедшего, от раздражения несколько насмешливо приветствуя его. — Я думал, ты в Лондоне, сводничаешь при дворе.
Аларис рассмеялся, посматривая вокруг с выражением нахального любопытства.
— Скажи по правде, брат, где она? Я должен видеть это создание, чтобы умереть от восхищения. Мордаг сказал, она так прекрасна и так совершенна, что не может быть просто женщиной.
— Мордаг слишком много болтает, — ответил Сандерлин. Он обошел стол с другой стороны и наполнил вином два кубка, украшенных серебром. — Покажись, Франческа, а то мой брат будет искать тебя. Он достаточно бесстыден, чтобы сделать это.
Франки хотела бы остаться в тени, поскольку никак не могла найти лифчик, и, хотя она в конце концов натянула на себя одежду и даже завязала тесемку, все же оставалось много неприкрытого тела, просвечивающего через тонкую ткань. Она вышла из своего укрытия со скрещенными на груди руками. Аларис, несомненно, был новым персонажем, и она удивлялась, как велика ее фантазия. Он смотрел на нее изучающе своими темными проницательными глазами. Ясно, что Аларис имел прямой и решительный характер, как и его брат. Франки была удивлена тем, что лучше понимает его речь, чем Брадена.
— Не ангел и не ведьма, — высказал он свое мнение, и легкая усмешка тронула уголки его рта. — Но, несомненно, нимфа или русалка.
“Что за глупые высказывания”, — подумала Франки, но все же Аларис нравился ей. Она улыбнулась, когда он взял ее руку и слегка поцеловал в запястье, и краем глаза увидела нахмурившегося Сандерлина.
— Не слишком очаровывайся, — предупредил он тихим голосом. — Нимфа или русалка, ангел или ведьма — Франческа моя.
Сердце Франки переполнилось гордостью, а ее щеки стали пунцовыми.
— В отличие от вашего любимого коня и ваших охотничьих собак, — сказала она, — я не ваша! Я сама себе хозяйка!
Сандерлин сжал челюсти, а Аларис хихикнул.
— Какой острый язык, — сказал он.
— Острее, чем змеиные зубы, — процитировала она, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Нет, нужно полностью насладиться этой фантазией: неизвестно, представится ли еще подобный случай.
— Очень хорошо, — сказал Аларис, поднимая указательный палец. — Кто-то должен записать такие слова.
— Кто-нибудь непременно сделает это, — заверила Франки.
Сандерлин снова нахмурился и сузил глаза.
— Слова ведьмы, — сказал он. — В этом нет чувства юмора, так что не предъявляйте претензии!
— Искры! — воскликнул Аларис, простирая руки широким, театральным жестом. — Воздух становится голубым на их фоне!
— Тихо! — прикрикнул Сандерлин, но призывая к спокойствию Франки, а не брата.
— Все, о чем вы говорите, все это не реально, а только в моих мечтах, в моих сексуальных фантазиях, — ответила Франки, подперев подбородок руками.
Аларис снова рассмеялся, придерживаясь за край стола.
— Наконец-то, — сказал он, — появилась женщина, которая не трепещет перед тобой, подобно стеблям травы под ветром. Брат, твоя судьба решена, ты обречен, поздравляю!
— Вон! — зарычал Сандерлин. Его взгляд остановился на пульсирующей точке на шее Франки, или, по крайней мере, ей так показалось, но не было сомнения, что слово было адресовано Аларису. Младший брат поклонился, но его веселое настроение не исчезло.
— Как вы пожелаете, — грациозно повторил он поклон. — Не беспокойся, Браден, я разнесу весть о твоем завоевании по всей Англии.
Наконец взгляд Сандерлина соскользнул с лица Франки, и она с облегчением вздохнула. Выражение лица герцога можно было назвать свирепым.
— Мы поговорим позже, наедине, — сказал он Аларису.
Франки наблюдала, как оба мужчины покинули комнату, легко забыв о ее существовании.
Ночью, когда она тщетно томилась в ожидании Сандерлина, то проклиная его, то молясь о его возвращении, Франки начала верить, что переживает не полет фантазии, а проявление реальности. Иллюзия, рассуждала она, лежа под одеялом в постели Брадена, одетая только в тонкий шелковый лифчик и крошечные трусики, должна со временем постепенно исчезнуть. Кроме того, если бы поведение Франки описывали нечувствительные персоны, какие-либо твердолобые реалисты, то расценили бы все это как полет дикого воображения. Но она не была душевнобольной, а окружающее было весьма устойчивым для галлюцинаций. Единственным приемлемым объяснением было то, что она проскользнула через некую невидимую “дверь” в другое время. Как могла такая вещь случиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9