— Мне не следует претендовать на все ваше время, мисс Мейнуаринг, потому что у меня нет на это права, хотя я надеюсь, что вскоре для нас все переменится, — сказал Дэниеле Друзилле сладким голосом, от которого Маргарет захотелось смеяться. Этот человек разговаривает так, словно сошел со страниц романа Марии Эджуорт.
Она попыталась представить себе Филиппа, говорящего таким вот елейным голосом, и у нее ничего не получилось, Равно как не представился ей Филипп, разделяющий чувства Дэниелса. Губы ее невольно изогнулись в улыбке. Если бы Филипп вздумал претендовать на чье-то время, он бы это сделал — и к черту всякие там права.
— До встречи на нынешнем вечере, мисс Мейнуаринг, Мое сердце будет отсчитывать каждую секунду без вас, — сказал Дэниеле.
Маргарет посмотрела на Друзиллу и увидела, что та устремила на мистера Дэниелса преданный взгляд, который больше подходил бы верной собаке. Чем больше Маргарет узнавала Друзиллу, тем труднее ей было поверить, что Друзилла — наполовину ее сестра. Они совершенно не похожи. Даже когда она была в таком же возрасте, как Друзилла, она ни за что не поверила бы в такую слащавую чепуху.
«Но какой стала бы я, если бы мать в действительности была замужем за Мейнуарингом, и мы приехали бы с ним в Лондон после получения титула? — подумала Маргарет. — Выросла бы я такой же, как Друзилла?» На эту отрезвляющую мысль у Маргарет не нашлось ответа. Одно она знала наверняка — ей ни за что не позволили бы продолжать занятия, значившие для нее так много. Даже когда она была маленькой, для нее было очевидно, что Мейнуаринг не только не ценит образование, он даже не доверяет ему. Нет, если бы они с матерью приехали в Лондон с Мейнуарингом, ее заставили бы стать шаблонной светской барышней. Ее, вероятно, выдали бы замуж за того, кого выбрал бы Мейнуаринг и кто соответствовал бы его понятиям о подходящем зяте. У кого были бы деньги и положение в обществе.
— Ах, кузина Маргарет! — сказала Друзилла, глядя вслед удаляющемуся Дэниелсу. — Не правда ли, он совершенно такой, как я вам говорила? Каждый раз, когда я молюсь перед сном, я благодарю Господа за невероятное счастье — что мистер Дэниеле ответил на мои чувства. Не знаю, чем я это заслужила.
«Действительно, чем?» — подумала Маргарет, которую не отпускало беспокойство.
— Доброе утро, Маргарет и мисс Мейнуаринг, — приветствовал их лорд Хендрикс.
Маргарет улыбнулась, с удивлением отметив, что делает это совершенно естественно.
— Доброе утро, папа. Что привело вас в парк так рано?
— Как я понимаю теперь, везение. Могу ли я предложить вам, леди, прокатиться в моей коляске?
— Спасибо, лорд Хендрикс, но мне пора возвращаться домой, — сказала Друзилла. — Мы вышли из кареты только для того, чтобы… подышать свежим воздухом. Но теперь я должна поторапливаться, потому что придет портниха примерить мне платье, в котором я буду представлена ко двору, а она почему-то страшно сердится, если ее заставляют ждать. Она, видите ли, француженка, — добавила Друзилла в качестве объяснения. — Папа говорит, что иностранцы никогда не знают своего места.
«А место это, разумеется, под его каблуком», — подумала Маргарет.
— В таком случае позвольте мне сопроводить домой леди Чедвик, — сказал Хендрикс.
— Прекрасно, мы ведь уже видели… я имею в виду… — Друзилла замолчала; щеки ее ярко порозовели.
— …что наша восхитительная прогулка уже закончена, — спасла ее Маргарет. — Всего доброго, кузина Друзилла. Мы, конечно, увидимся вечером на балу у Кэррингтонов.
— О да, — вздохнула Друзилла, и лицо ее приняло блаженное выражение, напомнив Маргарет одного из боттичеллиевских ангелов. — До вечера,
И она уселась в карету, даже не улыбнувшись терпеливо ожидающему ее кучеру.
— Вы можете сесть без моей помощи, дорогая? — спросил Хендрикс. — Если я сойду, чтобы вам помочь, эта парочка может понести. Они сильно застоялись.
— Конечно. — Маргарет проворно поднялась на сиденье. — Между нами говоря, это ведь сказки, что женщины как-то особенно беспомощны.
Хендрикс усмехнулся, натянул поводья; Маргарет расправила юбки.
— Это, дитя мое, самая тщательно охраняемая тайна в мире. Хотя… — Он задумчиво посмотрел вслед удаляющейся карете Друзиллы. — Осмелюсь сказать, что не все женщины хорошо ориентируются в окружающем мире. Например, молодая мисс Мейнуаринг.
— Вот как? — Маргарет постаралась, чтобы голос ее звучал как обычно. Ей решительно не хотелось, чтобы Хендрикс проявлял любопытство по поводу ее отношений с Друзиллой. Слишком уж он проницателен. — Она очень молода, — сказала Маргарет. — Сомневаюсь, что у нее была возможность научиться в чем-либо разбираться. Но это еще не значит, что этого не произойдет в будущем.
— Придется, если она и дальше будет поощрять Дэниелса. Скажите-ка, эта встреча с ним была обговорена заранее?
— Вряд ли, поскольку мысль прогуляться принадлежала мне, — неопределенно ответила Маргарет.
— Понятно. — Хендрикс выбрался из столпотворения экипажей на улицу. — Чувствую, что мне следует предостеречь вас от мистера Дэниелса, дорогая, поскольку вы мало разбираетесь в лондонском обществе, а у вас доброе сердце, из-за которого вы можете попасть в трудное положение.
Услышав такую характеристику, Маргарет мысленно скривилась. Доброе сердце! Знал бы он, какой она бывает подчас недоброй. И по отношению к нему. И как намеревается использовать Друзиллу, чтобы отомстить за себя своему родному отцу.
Но Друзилле она дает только то, чего той хочется. Что же до Хендрикса, выбора у нее просто не было. Действительно не было. Или он — или Джордж. И какую бы приязнь и уважение она ни испытывала к нему, любит она Джорджа. Любит и в таком долгу перед ним, что никогда не сможет расплатиться.
— Если мисс Мейнуаринг воображает, что влюблена в Дэниелса, не позволяйте ей втянуть вас в свои планы, — продолжал Хендрикс. — Мейнуаринг никогда не согласится на брак своей дочери с каким-то нищим провинциалом. Ни один порядочный отец не согласился бы на такое. Маргарет вспомнила, как его общепринятые взгляды оказались косвенной причиной краха того, что ее мать считала приличным замужеством, и как в результате она скатилась к жалкой бедности; все это оттеснило на задний план угрызения совести. Подходящие мужья в глазах высшего общества — это те, кто сподобился двойного благословения: происхождения и богатства. Все прочее не имеет значения. Должно быть, у Дэниелса приличное происхождение, иначе его нигде не стали бы принимать. А это значит, что у него нет денег — главный грех в глазах таких, как Мейнуаринг или Хендрикс.
— Скажите, что привело вас в парк сегодня утром? — Маргарет нарочно сменила тему разговора.
— Я убежал от напыщенных речей в палате лордов. За годы, что я провел у себя в поместье, я забыл одну вещь — способность многих членов палаты говорить страшно долго и ничего при этом не сказать. Я подумал, что небольшая прогулка на свежем воздухе поможет мне восстановить душевное равновесие. Ну, вот мы и приехали. — Хендрикс остановился у дома Филиппа.
— Не хотите ли зайти и выпить чаю? — спросила Маргарет. — Лакей отведет вашу коляску в конюшню. ' — Спасибо, дитя мое, но я скоро должен встретиться с Норфолком и не могу опаздывать. Ведь я ищу его поддержки.
— До свидания. — Маргарет вышла из коляски, постаравшись, чтобы ее юбка не запуталась в колесе. — Мы увидимся сегодня вечером у Кэррингтонов?
— Да.
Внезапный порыв ветра приподнял ее юбку, и Маргарет вздрогнула.
— Идите в дом и обязательно выпейте горячего чаю — сказал Хендрикс. — Вам ни к чему простуживаться.
Помахав рукой, Маргарет посмотрела ему вслед, согретая его заботливостью — хотя она хорошо знала, что заботится он не о ней, а о той, за кого ее принимает, о Мэри Хендрикс.
— Доброе утро, миледи, — поздоровался Комптон, открыв ей дверь. — Как вы и просили, я послал сообщение о гувернантке в контору по найму прислуги, к содействию которой прибегает миссис Смит. В конторе сказали, что в настоящее время у них в списке значатся две подходящие кандидатуры. Претендентки явятся для переговоров, когда вам удобно.
Маргарет удивленно заморгала.
— Какая поспешность!
— Им очень хочется устроить гувернантку в дом графа Чедвика, — сказал Комптон. — Они надеются, что если ваша светлость останетесь довольны, вы будете благосклонно отзываться об этой конторе среди знакомых леди.
Маргарет кивнула. Объяснение это показалось ей вполне резонным.
— Пожалуйста, сообщите в контору, что мне хотелось бы побеседовать с претендентками на должность завтра утром, не очень рано.
— Конечно, миледи. И еще: граф дома. Нервы у Маргарет внезапно натянулись. Она напряглась еще сильнее, когда услышала голос Филиппа у себя за спиной.
— Вот и вы, — сказал Филипп.
Маргарет повернулась и увидела, что он стоит в дверях кабинета. Она окинула взглядом его худощавую фигуру и задержалась на лице, пытаясь понять, в каком он настроении. У нее ничего не получилось.
— Войдите в кабинет. — Филипп отступил в сторону. Маргарет поспешила войти, и он закрыл за ней дверь.
— Я обдумал вашу мысль насчет занятий промышленностью, сказал он.
Маргарет собралась с духом, полагая, что сейчас последует лекция о достоинстве, налагаемом званием пэра, хотя многие английские пэры ведут себя совершенно недостойно.
Эта мысль пришла ей в голову, потому что, хотя Филипп прибег к шантажу в истории с Джорджем, его поведение никак нельзя назвать недостойным. Но утешения ей это не принесло. С недостойным человеком было бы гораздо легче иметь дело, чем с безжалостным Филиппом.
— Я обсудил эту мысль с моим поверенным по дороге домой, после того как попытался добиться хоть какого-то толка от этого тупоголового олуха. — Голос его невольно стал жестче.
— А что это за тупоголовый олух?
Неожиданная улыбка изогнула его губы, и Маргарет почувствовала, как сердце у нее сжалось от насмешливой искорки в его глазах. Когда он улыбается, у него совсем другое лицо. Моложе, беспечнее. Неужели…
Неужели она предается фантазиям? Она резко пресекла игру своего воображения. Улыбается Филипп иди нет, он остается одним и тем же человеком, и цели у этого человека противоположны ее целям.
— Тупоголовый олух, о котором я говорю, — это Сэлфер-тон, — ответил Филипп. — Иногда мне кажется, что я могу с гораздо большим успехом разговаривать с матушкиной коллекцией зверюшек из нефрита. На них по крайней мере приятно смотреть.
Увидев, как он расстроен, Маргарет закусила губу. Она ничего не могла бы сказать, чтобы исправить ему настроение, и поэтому решила немного отвлечь его.
— Завтра утром я буду разговаривать с претендентками на место гувернантки Аннабел, — сказала Маргарет. Филипп нахмурился.
— Я хорошо плачу ее бабке, чтобы все заботы она брала на себя.
— Если вы кому-то платите, это еще не значит, что все Делается хорошо. Вам известно, что Аннабел практически неграмотна? И что Эстелле это совершенно безразлично?
— Эстелла ее бабка, — сказал Филипп.
— А вы ее отец.
Казалось, целую вечность Филипп смотрел на нее, а потом сказал:
— Нет.
Равнодушно брошенное слово словно повисло между ними в воздухе. Нет? Маргарет обдумывала его, не понимая, о чем идет речь.
— Нет, я ей не отец, — ответил Филипп более пространно. Маргарет заморгала, ошеломленная. Неужели он действительно хочет сказать, что он не отец Аннабел? Или он имеет в виду… Что имеет в виду? Маргарет нерешительно смотрела на него. Его худое лицо казалось четко высеченным, каждая мышца этого лица была напряжена. Губы плотно сжаты, а на подбородке подергивалась маленькая жилка, словно бешеные чувства, загнанные внутрь, отчаянно пытались вырваться наружу. А глаза…
Маргарет машинально отступила на шаг, потрясенная суровостью этих темных глаз. Казалось, что страдания его так сильны, что грозят разорвать его на части. Но ведь все это совершенная бессмыслица! С какой стати Филипп решил, что Аннабел не его дочь?
— Почему вы так говорите? — наконец вымолвила она. Маргарет, конечно, предпочла бы просто взять и пропустить мимо ушей это неожиданное откровение, но не могла сделать этого из-за Аннабел. Никто лучше ее не знал, что происходит, когда отец отказывается от тебя. Она не пожелала бы этого ни одному ребенку.
— Потому что это правда, черт побери!
Маргарет сосредоточила взгляд на его переносице, стараясь не видеть его страдающие глаза и напряженное лицо. Это слишком отвлекало ее, вызывая чувства, которые она не совсем понимала.
Нет, если честно, то она прекрасно все понимала. Ей хотелось обнять его и утешить. Ей хотелось утишить его страдание. Не понимала она другого — почему у нее возникло такое желание. После такого обращения с ней ее не должно волновать что он чувствует. Больше того, она должна радоваться, что он так несчастен. Так ему и надо за то, что он вынудил ее вступить в фиктивный брак.
«Будешь разбираться потом, — сказала она себе. — А теперь постарайся узнать об этом деле как можно больше».
— Если вы так говорите, это еще не значит, что это правда, — сказала она наконец.
Филипп улыбнулся, но ничего общего с весельем эта улыбка не имела.
— Правда? Что знают женщины о правде?
— Вы уже заездили эту лошадку насмерть! Найдите другой способ убедить меня. Тот, в котором есть хотя бы несколько фактов.
Филипп повернулся и прошел через всю комнату к окну. Схватившись за занавес, он отодвинул его в сторону и уставился на улицу невидящим взглядом.
Почему она не может просто согласиться с тем, что он сказал? Почему ей нужно снова и снова копаться в этом, пока она не вытянет из него всю эту грязную историю? Почему она не такая, как большинство женщин, которые были бы счастливы не обращать внимания на неприятные стороны жизни, пока им выдают достаточно денег?
Он потер лоб, чувствуя, что головная боль, весь день мешавшая ему сохранять самообладание, стала еще сильнее под воздействием охватившей его бури чувств.
Приняв решение, Филипп повернулся к Маргарет.
— Вам нужны факты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42