И потом до самого утра метался в постели, гадая, о чем она думает, что заставило ее подняться среди ночи и смотреть с такой печалью на тлеющие угли. Неужели она так сильно презирает его? Неужели думает о Филиппе?Именно этот вопрос сводил его с ума. Он мог бы справиться с чем угодно, но призрак Филиппа постоянно преследовал Джулиана. Это было нелепо, даже граничило с помешательством! Но Джулиан ничего не мог с этим поделать.Тем не менее Джулиан закрывался в кабинете на целый день, пытался работать над средневековым манускриптом, готовясь к лекции, которую вскоре должен был читать в Кембридже. Он старался делать все, что угодно, лишь бы не думать о ней, или о Филиппе, или о своем странном браке.В середине дня он все же спросил Тинли о Клодии. Старик надолго задумался, потом заявил, что почти уверен в том, что она сегодня не появлялась. После этого Джулиан с деланной непринужденностью прошел на кухню, где бывал всего два или три раза с того времени, как унаследовал этот дом, и спросил совершенно потрясенную кухарку, посылала ли ее сиятельство за чем-нибудь.Нет, не посылала.Джулиан вернулся в кабинет, борясь с желанием подняться наверх и повидать ее. Он как раз слегка запаниковал, испугавшись, что может подняться и сделать бог знает что, когда, к счастью, Тинли объявил о прибытии Артура.Уже по тому, как Артур смотрел на него, Джулиан мог с уверенностью сказать, ничто не ускользнет от всевидящего ока друга. Он поправил очки и попытался изобразить полную непринужденность, но уже через минуту Артур вздохнул и покачал головой, опустошая рюмку бренди, которую вручил ему Джулиан с настоятельной просьбой остаться.– Я знал, что все так и будет.– Что?– Что! – фыркнул Артур. – Посмотри на себя. Прошло всего три дня после свадьбы, а тебе уже не терпится вырваться из дома.Джулиан тут же ухватился за эту спасительную мысль – да, ему нужно куда-нибудь отправиться. Все равно куда, лишь бы прочь из этой комнаты. Это возможно? Может ли он оставить молодую жену одну? Да! Ведь именно этого ей и хочется – быть от него подальше, разве нет? Вот он и удалится, хотя бы на время. Он посмотрел на бумаги, принесенные Артуром, и сложил их в аккуратную стопку.– Что ж, теперь, когда ты узнал мой секрет, – произнес он, – скажи, у тебя есть конкретные предложения?Артур рассмеялся.– Тебе бы этого хотелось, не так ли? – спросил он, учтиво кивнув Тинли, внесшему серебряный чайный сервиз. Джулиан не посылал за чаем – уже близилось время ужина. Тинли явно терял остатки памяти. – Признаюсь, Кеттеринг, не уверен, безопасно ли разгуливать по городу с молодоженом, – весело продолжил Артур. – Это делает затруднительным выполнение моих планов относительно мадам Фарантино.Джулиан фыркнул.– Я вовсе не предлагал провести ночь в городе, Кристиан, – сказал он, наблюдая, как Тинли шаркающей походкой подошел к двери и, опершись о ручку, остановился, чтобы перевести дух. – Я лишь хотел сказать, что бокал хорошего портвейна поможет привыканию к семейному блаженству.– Неужели? – заинтересовался Артур.– Ты ведь не откажешь старому другу в отдушине? Усмехнувшись, Артур покачал головой и снова опустошил рюмку. Отставив ее, он встал.– Меня как последнего свободного повесу долг обязывает помочь тебе. – Он направился к двери и, обернувшись, посмотрел на Джулиана, ожидая, когда тот сунет очки в карман сюртука и последует за ним. – А как же твоя молодая жена?Джулиан пожал плечами, избегая пристального взгляда Артура.– Ей следует привыкать к этому, не так ли? – пробормотал он.Скептически покачав головой, Артур вышел из комнаты.– Так я и знал, – снова произнес он.Клодия стояла перед зеркалом в своей гардеробной, медленно поворачиваясь из стороны в сторону и придирчиво рассматривая платье, которое решила надеть к ужину. Оно было сшито из парчи цвета темной сливы, с низким квадратным вырезом, и сидело очень мило, даже без нижних юбок. Она немного волновалась из-за прически – волосы не были уложены. Но потом махнула рукой, оставив их распущенными. Бренда, находившаяся с ней в комнате, одобрительно сказала:– Прелестно, мэм, – и подала Клодии аметистовые серьги.Клодия вдела одну в ухо, вспомнив с некоторым трепетом в желудке, как в их первую ночь Джулиан обхватил губами жемчужную сережку. Потом вдела вторую и еще раз взглянула на себя в зеркало.Что она делает?Старается примириться с этим браком, вот что. Сколько раз нужно это себе повторять? Это единственный разумный выход. Главное – не поступиться своей свободой. Нет, она пока не сдается, так что нечего ныть... хотя она почти дошла до совершенства в этом искусстве за последние несколько дней.Довольно! Он сказал, что они сумеют мирно сосуществовать. И это вполне возможно, ведь он джентльмен. А она леди. Они, безусловно, смогут жить в одном доме и быть учтивыми друг с другом. Может, им даже удастся стать друзьями! Ведь Джулиан так безжалостно очарователен! Что плохого, если время от времени они поужинают вместе? Это ничего не значит.И тот факт, что она достала новое платье для ужина, означает еще меньше. Это была часть ее свадебного гардероба, и ей полагается носить его. И конечно же, она вовсе не стремится произвести впечатление на мужа. Ах, какая же она жалкая лгунья! Клодия хмуро посмотрела на свое отражение. Правда, если быть честной – а честной ей совершенно не хотелось быть, – состояла в том, что он прикасался к ней так, как она и представить себе не могла. Прошлая ночь была просто волшебной, наслаждение, которое он доставил ей, погрузило ее в сон наяву. Это было волшебно, необычно, нежно и настойчиво... Он вознес ее до самых высот чувственности, а потом позволил медленно опуститься на землю.Это было так естественно, что испугало ее. Настолько, что она вновь выскользнула из его объятий, уверенная, что все ее чувства – это слабость, которой Джулиан в конце концов воспользуется. Однако в утреннем свете эти суждения показались ей слишком суровыми, если не ребячливыми. Он лишь доставлял ей удовольствие, стремясь подарить невероятное высвобождение, прежде чем сам испытает наслаждение. Не было ничего, что позволило бы сказать, что он неискренен или что он просто использует ее. Господи, она замужем три дня и еще ни разу не вышла из своих покоев! Она дулась словно избалованный ребенок! Но ведь она не ребенок, а взрослая женщина, и пора вести себя подобающим образом.Клодия застала Тинли в парадной гостиной, он натирал суконкой верхушку медного торшера. Ей это показалось странным, учитывая то, который сейчас час.– Добрый вечер, Тинли, – весело произнесла она.– Добрый вечер, – ответил он несколько рассеянно, продолжая рассматривать торшер.Клодия прошла в гостиную, восхищаясь картинами и убранством. Толстые восточные ковры, мебель из английского лесного ореха и мрамора, две большие картины с сельскими пейзажами Ханса Хольбейна Младшего среди нескольких менее крупных и позолоченный потолок. Точную копию такого же потолка она видела в Сент-Джеймсском дворце. Да, нужно признать, что у Кеттеринга хороший вкус, и, судя по всему, слухи о его богатстве не преувеличены.– Милорд Кеттеринг дома? – спросила она, проводя пальцем по краю вазы из тонкого китайского фарфора.– Нет, миледи. Он ушел.Клодия взглянула на дряхлого дворецкого:– Ушел?– Да, миледи, – ответил старик, приникнув почти к самому торшеру и полируя какое-то пятнышко. Торшер был уже так начищен, что и без свечей ярко сиял.– Он проведет вечер вне дома? – снова спросила она. Тинли остановился, посмотрел куда-то через плечо и снова возобновил работу.– Не могу припомнить.Слегка нахмурившись, Клодия спросила:– Ты знаешь, куда он отправился?– Да, миледи. К мадам Фарантино, – спокойно ответил он. У Клодии перехватило дыхание.– К мадам Фарантино? – с трудом выдавила она. Тинли кивнул, даже не подняв головы.– Да, немного развлечений помогут привыкнуть к семейному блаженству, – беспечно сообщил он.Клодия уставилась на старого дворецкого, не веря собственным ушам. Миллион мыслей вихрем пронеслись в ее головке, и не последней среди них была мысль о том, что Джулиан Дейн – распутник, лишенный стыда и совести.Она отвернулась от Тинли и невидящим взглядом обвела роскошную гостиную. Ладно, пусть она и не рассчитывала, что он будет верен ей – она даже на минуту не допускала подобной мысли, – но через три дня? Как он может предаваться любви с ней, а потом искать удовольствия с другой женщиной?! Господи, неужели она что-то делает не так?Нет! Она не возьмет на себя ответственность за то, что у него нет характера! Но какой же он презренный, несносный тип! Человек, лишенный совести. Она должна всегда об этом помнить, чтобы привыкнуть к тому аду, который сама себе устроила.Клодия вдруг стремительно покинула гостиную, не сказав Тинли ни слова, чувствуя, как вокруг ее глупого сердца вырастает стена отчуждения. А ведь она едва не отдала это сердце ему! Что ж, повеса может пользоваться ее телом, это его право, но ему никогда не получить ее душу и сердце. Она однажды уже стала жертвой его чар... нет, дважды, но больше это не повторится.И она ни за что не станет наряжаться для него в новое платье!Они выпили только по бокалу портвейна, когда Джулиан вдруг вскочил, набросил накидку и похлопал себя по карманам в поисках очков. Сидя в удобном кожаном кресле, Артур с усмешкой наблюдал за этими манипуляциями.– Так быстро уходишь, Кеттеринг? А я думал, тебе хотелось отдохнуть от семейного блаженства.Джулиан наконец выудил очки из кармана и водрузил на нос.– Ты заслуживаешь похвалы за свои усилия, Кристиан. Это, должно быть, твой конек.– Прошу прощения, сэр, но мой конек – это предсказание будущего. Занимаюсь этим всю жизнь, – добавил Артур и поднял бокал с портвейном, насмешливо салютуя самому себе.– Неужели? – улыбнулся Джулиан, натягивая перчатки.– Хочешь узнать мое последнее предсказание? Джулиан, принимая шляпу у лакея, засмеялся:– Давай, повесели меня. Ореховые глаза Артура смеялись.– Так вот, – начал он, выдержав драматическую паузу, – ты безумно влюбишься в свою жену.Джулиан внутренне вздрогнул, но спохватился и заставил себя рассмеяться.– Ты всегда был сентиментален и глуп, Артур, – произнес он и, продолжая смеяться, отвернулся, внезапно почувствовав непреодолимое желание уйти.– Только сам не будь глупцом, Кеттеринг! – крикнул ему вдогонку Артур, и Джулиану вдруг стало очень не по себе.На Сент-Джеймс-сквер он торопливо взбежал по ступеням своего дома и, буквально ворвавшись в прихожую, бросил накидку и перчатки оторопевшему лакею как раз в тот момент, когда появился Тинли, едва передвигавший ноги.– А, Тинли. Где я могу найти леди Кеттеринг? – спросил он, уверенный в том, что она так и не выходила из своих покоев.– Не могу сказать, милорд, – сообщил Тинли. Старый дворецкий не заметил странного взгляда лакея и так же неторопливо прошаркал мимо них, скрывшись в коридоре.– Прошу прощения, милорд, но ее сиятельство в голубой гостиной, – сообщил лакей.Джулиан удивленно посмотрел на него:– В голубой гостиной? Лакей кивнул.А, значит, она все-таки прекратила свое добровольное заточение.– Очень хорошо, – сказал он и направился в голубую гостиную.Дверь в гостиную была открыта, и Джулиан увидел Клодию, сидевшую за карточным столиком у камина. На ней было простое платье цвета морской волны, волосы собраны на затылке и никаких украшений. Но и в столь простом наряде она была невероятно привлекательна. Его поражало, насколько эта женщина была способна завораживать его уже одним своим существованием.Она подняла голову, когда он вошел в комнату, но тут же снова стала разглядывать лежавшие перед ней карты.– Неужели на улицах Лондона для вас не нашлось достаточно развлечений, милорд? – поинтересовалась она.Как интересно! Отчаяние, слышавшееся в ее голосе в последнее время, куда-то исчезло.– Что может увлечь меня там, когда в моем собственном доме есть такое очаровательное создание? – спросил он.Клодия фыркнула:– Вы, я смотрю, снова оседлали своего конька. Засмеявшись, Джулиан наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но Клодия увернулась. Ну ладно, он пока удовлетворится тем, что поцелует ее в волосы. Улыбнувшись, он сел напротив, наблюдая за ее игрой. Задумчиво наморщив лоб, она разглядывала карты и слегка покусывала губу. Совершенно не обращая на него внимания, Клодия постукивала пальцем по щеке, раздумывая над следующим ходом. Положив наконец карту, она подняла на него взгляд и улыбнулась:– Не хочешь немного развлечься? Он улыбнулся в ответ:– Всегда готов.– Да, это я слышала, – сказала она и откинулась на спинку стула. В ее глазах сверкнул дьявольский огонек. – Ты умеешь играть в монополию?– Естественно, – ответил он, хотя под развлечением имел в виду вовсе не игру в карты.– Ты не хотел бы сыграть с небольшими ставками, чтобы несколько оживить игру?А вот это уже обещало быть забавным. Он хмыкнул, совершенно убежденный в том, что она не имеет ни малейшего представления о ставках – едва ли домашние учителя обучают этому дочерей графов.– Мне это доставит огромное удовольствие, мадам. У вас есть деньги?– А у вас? – парировала Клодия и, хитро улыбнувшись, собрала карты.Она раздала карты, и Джулиан легко выиграл первую игру. Вернее, он выиграл первые четыре игры с такой легкостью, что даже почувствовал себя немного виноватым, – это было все равно что украсть у слепого. После пятой игры Клодия встала, направилась к письменному столу и вернулась с листом бумаги, на котором написала расписку в том, что должна Джулиану целых два фунта. Ему пришлось прикусить язык, чтобы не засмеяться, и намеренно проиграть, чтобы она не потеряла эти свои несчастные два фунта. Бедняжка ничего не понимала в ставках, но, казалось, получала удовольствие от игры. А Джулиану просто нравилось смотреть на нее, поэтому он продолжал играть, временами проигрывая, когда стопка ее расписок становилась слишком толстой.Ночь почти миновала, когда Клодия взяла колоду и, тасуя ее, посмотрела на стопку своих расписок, лежавших рядом с Джулианом.– У меня новая ставка, – произнесла она, посматривая на него из-под густых ресниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39