— Ришар, я заклинаю вас, — снова взмолилась Юберта, — если вы и вправду любите меня, как говорите, позвольте мне вернуться к дедушке. О! Не доводите меня до отчаяния! Боже мой, вы же обещали мне такое неземное счастье, неужели вы хотите, чтобы наша совместная жизнь началась с проклятий бедного старика?
Увидев, что скульптор подал знак Шалламелю и Коротышке удвоить свои усилия, девушка продолжала:
— Если вы не сделаете того, о чем я вас прошу, я сейчас же брошусь в реку!
Капитан «Чайки» сердито выругался, но в то же время с такой силой рванул руль, что судно, находясь всего в нескольких футах от ревущего водопада, развернулось и стало приближаться к берегу.
— Папаша Гишар, — произнес Валентин, которого обуревали самые противоречивые чувства, и тронул старика за плечо, — папаша Гишар, не падайте духом, ваша внучка возвращается.
— Кто возвращается? — спросил старик, расправив плечи. — Неужто вы думаете, что девушка может вот так бросить своего деда, а затем вернуться к нему, как это случается в легкомысленных любовных связях?.. Кто ко мне возвращается? Сойти вниз по тропинке нетрудно, но дороги назад уже не существует. Нет у меня больше внучки; пусть мне больше не говорят о той, которую я любил; память о ней не то, что память о покойных, — она не смягчает боль, а делает ее нестерпимой.
— Дедушка, дедушка, — воскликнула Юберта, выпрыгнув из лодки на берег, — простите меня, я умоляю вас!
— Что вам от меня надо? — вскричал старый рыбак, отталкивая руки девушки, пытавшейся обнять ноги деда, стоя перед ним на коленях. — Что вам от меня надо? Я вас не знаю.
— Вы не знаете меня, Юберту?
— Здесь нет Юберты, я вижу перед собой распутную женщину, которая стала игрушкой в руках негодяев; она предается вместе с ними разврату и распевает постыдные песни. Нет, моя Юберта была благоразумной и чистой девочкой, но Юберты больше нет. Вы — моя внучка? Разве вы посмеете теперь войти в комнату, где умерли ваши мать и бабка, непорочные и святые, как ангелы Господни. Помилуйте! Если бы вы посмели туда войти, потолок рухнул бы на вашу голову.
— О Боже, Боже! — воскликнула несчастная Беляночка, ломая руки от отчаяния.
— Папаша Гишар, — произнес Валентин, — вы слишком суровы к этому ребенку; я не думаю, что Ришар настолько презренный негодяй, и, хотя беда и велика, все еще можно поправить.
— О Ришар, Ришар, — обратилась Юберта к скульптору, умоляюще сложив руки, — вспомните, что вы мне обещали, скажите это моему дедушке.
Однако Ришар не спешил с ответом.
— Этот мнимый мастеровой соблазнил тебя, — продолжал папаша Горемыка, — и, как все распутники, он отомстит тебе за деда, которого ты оскорбила. Прощай!
Старый рыбак собрался было уйти, но Юберта вцепилась в его руки с удвоенной силой, которую придало ей отчаяние.
— Дедушка, дедушка, — просила она, — позвольте мне сопровождать вас, позвольте мне уйти с вами. Я ни в чем не виновата, я еще достойна тех воспоминаний, о которых вы печалитесь!
— Кому ты это докажешь? Нет, прежней девушки больше нет, лишь замужняя женщина может войти в мой дом. Пусть этот человек, опозоривший вас в глазах людей, загладит свою и вашу вину, тогда мои двери будут для вас открыты, тогда я прощу вас, если смогу, а пока даже не переступайте порога моего дома, ибо я первым стану поносить вас, да просите Бога, чтобы я подождал несколько дней, прежде чем проклясть вас.
Произнеся эти слова, старик вырвался из объятий внучки и, поднявшись на крутой берег, стал быстро удаляться.
Юберта лишилась чувств.
Душевные страдания, которые испытывал Валентин, в сочетании с глубоким впечатлением, которое произвела на него эта сцена, казалось, парализовали его волю; он даже не попытался остановить папашу Горемыку и не пошел за ним следом, но, когда Беляночка упала на землю и послышалось, как ее голова с глухим стуком ударилась о траву, он устремился к девушке.
Однако капитан и члены команды «Чайки» опередили его — они пытались поднять ее.
— Что вам надо? — грубо спросил Ришар, когда его бывший друг подошел к Юберте.
— Вы еще спрашиваете?
— Я запрещаю вам прикасаться к моей любовнице.
— К вашей любовнице? Нет, нет, это неправда! Каким бы испорченным вы ни были в моих глазах, вы все же не подвергли бы Юберту такому унижению и не дали бы деду ее проклясть, будь она и в самом деле вашей любовницей.
Ришар лишь расхохотался в ответ; его смеху вторили двое гребцов, а затем к ним присоединился и г-н Батифоль.
— Нет, Юберта вам не любовница, а если это так, то надо быть законченным подлецом, чтобы этим бахвалиться.
— Если вы не умеете ухаживать за женщинами, это еще не значит, что вы можете грубить мужчинам, — с наигранным спокойствием произнес скульптор.
— Ришар, ради всего святого, что еще осталось для тебя на земле, скажи мне: эта женщина — твоя любовница?
— Когда девушка бросает папашу, чтобы последовать за юношей, весьма вероятно, что этих молодых людей связывают какие-то тайные узы. Впрочем, Валентин, если ты предпочитаешь и дальше тешить себя подобными иллюзиями, я охотно предоставлю тебе это право.
— Вера спасла немало мужей, — вставил Шалламель.
— И у этого господина есть все задатки, чтобы стать таким мужем, — добавил Коротышка.
Валентин не удостоил насмешников ответом; он испытывал невыносимую боль — его сердце было разбито, и последняя надежда покинула его, но, подобно всем людям с закаленной душой, молодой человек не утратил хладнокровия даже под непосильным бременем горя.
— Ришар, — произнес Валентин окрепшим, но все еще дрожащим от волнения голосом, — Ришар, ты воспользовался юностью и наивностью этой девочки, тут уж ничего не поделаешь, но ведь в глубине души ты порядочный человек и, стало быть, обесчестив Юберту, ты не станешь обрекать ее на гибель.
— Я последую твоему совету, Валентин, ты же мастер давать советы, когда сам можешь извлечь из них выгоду!
— Ты женишься на этой девушке, — сказал Валентин, пропустив слова Ришара мимо ушей.
— Да, тебе будет выгодно, если Юберта выйдет замуж за твоего друга.
— Ты женишься на ней, потому что это справедливо; ты дашь мне слово, не так ли?
— Нам не к спеху; мы с Юбертой подумаем об этом, когда состаримся.
— Ты немедленно женишься на ней.
— Вот как! Ты даже не оставишь мне времени побриться? Кто же может заставить меня на ней жениться?
— Я.
— А если я откажусь?
— Я убью тебя, Ришар, — ответил Валентин тихим голосом, в котором, тем не менее, слышался свист клинка, рассекающего воздух.
— Ах-ах! — воскликнул скульптор, все больше оживлявшийся, по мере того как его друг становился спокойным и сдержанным. — Похоже, ты бесишься от неразделенной любви. Ты бросаешь мне вызов, и, поскольку я не хочу, чтобы ты хотя бы на миг подумал, что я испугался пустых угроз такого сосунка, как ты, я его принимаю.
— Значит, до завтра.
— Да, до завтра.
И Ришар взял Юберту на руки, собираясь отнести ее в шлюпку.
Но Валентин выхватил из рук Шалламеля цепь, с помощью которой тот удерживал судно, и мощным ударом ноги оттолкнул его от берега.
«Чайка» немного покружила на месте, пока ее не подхватило течение; она нехотя покорилась его силе, а затем ускорила ход, понеслась как стрела, на миг показалась среди широкой пелены, которую образовывала падающая в шлюз вода, и вместе с ней провалилась в бездну — от прелестной шхуны не осталось ничего, кроме нескольких обломков рангоута, качавшихся на волне.
И тут из темноты послышался громкий вопль Ришара:
— Валентин, я тоже клянусь, что завтра убью тебя!
— Пусть будет так, — прокричал в ответ Валентин, — до завтра осталось недолго ждать, но все это время я, как и ты, буду рядом с Юбертой и узнаю, правда ли то, что ты мне сказал.
— А это мы сейчас посмотрим, — насмешливо произнес молодой человек и тут же устремился в поле; несмотря на обременявшую его ношу, он мчался столь стремительно, что последовавший за ним Валентин вскоре потерял его в темноте из виду.
XVIII. КОМНАТА ВАЛЕНТИНА
Ночью Валентин обошел весь полуостров; он стучался в двери всех здешних кабачков, но так и не нашел Ришара, и никто не смог сказать ему, по какой дороге ушел его бывший друг.
Злоключения, преследовавшие молодого ювелира на протяжении суток в результате подлого обмана капитана погибшей «Чайки», а также после похищения Юберты, оставили след на его одежде — она была забрызгана грязью, пропитана водой и порвана колючим кустарником. Мучительная боль, терзавшая душу Валентина, отражалась на его лице, но в его хилом с виду теле жил необычайно стойкий дух: придя к выводу, что скульптор несомненно воспользовался судном одного из своих приятелей, чтобы добраться до города, он решил не ждать, когда начнут ходить экипажи, и мужественно двинулся в путь пешком.
Между тем стало светать; на горизонте, над окаймляющими город холмами показались красновато-серые полосы; вскоре молодой человек вышел на чрезвычайно длинную дорогу, которая тянется от Венсена до заставы Трона.
Валентин ускорил и без того быстрый шаг — он считал делом чести оказаться дома прежде, чем там появятся Ришар и его секунданты; слова, с которыми скульптор принял вызов ювелира, продолжали звучать в его ушах набатом и несли ему утешение; в этих словах были сосредоточены все помыслы Валентина, и на них основывались все его надежды; он был вправе рассчитывать, что его бывший друг сдержит свое обещание, так как знал, что Ришар храбр, ведь они бок о бок сражались на баррикадах во время Июльской революции.
Вот почему он не пошел в свою мастерскую, а провел весь день на улице Сен-Сабена, ожидая Ришара. Охваченный лихорадочным нетерпением, Валентин не мог усидеть на месте — он расхаживал по комнате быстрым шагом, то открывал, то закрывал окно и вздрагивал при каждом звуке дверного колокольчика.
Это отнюдь не означало, что сердце молодого ювелира было охвачено неудержимым желанием мести: испытывая страдания, благородные и возвышенные натуры становятся еще более великодушными. Подобно драгоценным металлам, они предстают во всем блеске своей чистоты, когда объяты пламенем.
Какие бы муки ни испытывал Валентин, он думал не о себе, а о тех, кого любил. У него не было надежды на благоприятный для него исход предстоящего поединка, да он и не хотел такого исхода. Смерть Валентина никого не могла тронуть, никто не стал бы оплакивать его кончину, в то время как убийство Ришара причинило бы боль Юберте. Поэтому он безропотно смирился с предстоящим ему самопожертвованием и в своем удрученном состоянии, вызванном жестоким разочарованием в любви, думал о смерти как о покое, как о тихой пристани после бури, и размышлял над тем, каким образом его гибель может принести пользу Юберте. Валентин не сомневался, что последняя просьба умирающего, павшего от руки друга, окажет благотворное воздействие на разум и, возможно, душу скульптора. Он уже мысленно подготовил текст этого пожелания, касавшегося будущего счастья внучки Франсуа Гишара.
В таком ожидании он провел весь день. Между тем стало смеркаться, и вдоль домов протянулись тени; настала ночь, Валентин все еще продолжал ждать, но никто не приходил.
И тут тревожная догадка пронеслась в его голове: возможно, с Юбертой случилась какая-то беда.
Это предположение повергло молодого человека в ужас; он тотчас же выскочил из дома и принялся обходить всех приятелей Ришара, а также, как и в предыдущую ночь, когда он рыскал по полуострову, заглядывать во все кабачки, где тот обычно бывал. Однако в Париже, как и в Ла-Варенне, его поиски не увенчались успехом.
В понедельник любители гребного спорта довольно часто предаются своей излюбленной забаве; поэтому Валентин направился в сторону Берси и стал бродить вдоль набережных.
В самом деле, вскоре он увидел небольшую флотилию, бороздившую Сену во всех направлениях, однако не решился обратиться к гребцам; он боялся их острых языков, но не из-за себя, а потому, что язвительные насмешки неизбежно должны были бросить тень на Юберту.
Временами, когда Валентина охватывало отчаяние, он говорил себе:
«К. чему все эти поиски? Что теперь даст мое вмешательство? Разве уже не ясно, что Ришар не солгал и Юберта его любовница? Зачем добиваться истины, которая лишь сделает мои страдания еще более тяжкими?»
В такие минуты молодой человек пытался отвлечься от своих мыслей; он сворачивал на одну из улиц, ведущих в глубь города, но, стоило ему сделать несколько шагов, как какая-то непреодолимая сила заставляла его поворачивать назад и направляться к реке.
Так он подошел к какому-то ресторану с ярко освещенным фасадом.
К ресторану примыкала открытая терраса, окруженная огромными каштанами; позади нее раскинулся сад, откуда доносились звуки оркестра.
В этом месте проходил бал любителей гребного спорта.
Валентин направился к танцующим, но, когда он увидел пеструю, шумную, лихорадочно движущуюся толпу, ему стало страшно.
Неужели Юберта находилась среди этого сброда? Неужели простодушная, невинная и прелестная девушка так быстро погрузилась в эту адскую бездну, где царят разврат и все прочие пороки?
Валентин содрогнулся от этой мысли; он боялся увидеть здесь Юберту.
Он свернул на липовую аллею, показавшуюся ему безлюдной.
В конце аллеи, у стены террасы, стояли столики; за одним из них сидели двое — мужчина и женщина.
Валентин долго к ним приглядывался, пока не убедился, что глаза его не обманули: это были Ришар и Юберта.
Он собрался было подойти к сидящим, поддавшись помимо воли одному из тех порывов неистовой ярости, которую не в силах избежать даже лучшие из людей, но, приблизившись, заметил, как сильно изменилась девушка за минувшие сутки.
Казалось, за это время она утратила всю свою свежесть, придававшую такое очарование ее лицу, и разучилась улыбаться; Юберта была бледна, и ее веки покраснели от слез; время от времени ее щеки покрывались пунцовыми пятнами, словно нервное возбуждение приводило в движение ее застывшую кровь; девушка сидела, поставив локоть на стол и подперев голову рукой, перед тарелкой, полной яств, к которым она даже не притронулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36