Он должен обнять жену и успокоить ее, сделать все, чтобы ни одна слезинка не упала из ее глаз. Пирс наступил на пышные фижмы, оттолкнул их и наклонился к Лак. Она отвела взгляд в сторону, но не оттолкнула Пирса, когда он осторожно взял ее за подбородок и погладил по щеке.
— Тебе лучше?
— Да. Ведь к вечеру похолодало.
Щека Лак была все еще влажной от слез. Неожиданно для себя, Пирс стал бережно утирать ей слезы. Все оказалось так просто. А ведь всего минуту назад он мог потерять Лак из-за глупых амбиций и раненого самолюбия.
— Воздух на болоте был такой удушливый, да еще свирепствовали москиты. — Его прикосновение совсем не обидело Лак.
Пирсу даже показалось, что она прижалась щекой к его руке, — мне сказали, — его голос перешел в хриплый шепот, — что будет по-прежнему жарко, но не так влажно, может, тебе не стоит надевать так много нижних юбок.
Лак лукаво улыбнулась, а затем ее губы вновь наполнились нежной манящей спелостью, против которой не устоял бы и святой. Они молили о поцелуе.
Пирс бережно провел пальцем по полуоткрытым губам Лак и ощутил их шелковистую нежность. Не в силах удержаться, он наклонился, чтобы испить пьянящую сладость долгожданного поцелуя.
— Кингстон?
Пирс вздрогнул и посмотрел на незванного гостя, который не мог выбрать менее подходящего момента для решения своих дел.
У лестницы, ведущей в салун, стоял один из юношей, с которым Пирс играл в покер.
— А мы вас все время ждали. Думали вы вот-вот придете.
Пирс махнул рукой.
— Может быть, позже.
Подстриженный под горшок белобрысый парень подошел ближе и положил руку на рукоятку револьвера, засунутого за пояс мятых брюк.
— Послушайте, я проиграл вам кучу денег. Вы пообещали, что дадите мне возможность отыграться.
— Ну, разумеется, мистер Кингстон. — Лак пролетела мимо Пирса, задев его пышной юбкой. — Продолжайте стричь своих овечек!
Пирс беспомощно смотрел ей вслед. Лак молнией пронеслась мимо подвернувшегося так некстати безмозглого олуха и исчезла в каюте. Даже если она сможет смириться с тем, что Пирс играл в карты, чтобы заработать на жизнь, то его происхождение всегда будет непреодолимым препятствием.
Теперь Пирс был как никогда уверен, что Лак не удастся заманить его назад в Луизиану, чтобы она не говорила и какие бы сцены не устраивала. Если у них и есть слабая надежда наладить совместную жизнь после рождения ребенка, то придется остаться на Западе.
Совместная жизнь? Наверное, он сошел с ума! Нужно отправить бессовестную лгунью к достойному папаше и навсегда положить этому конец. А сейчас ему просто осточертело мириться с тем, что Лак выставляет его каким-то злодеем перед посторонними людьми. И чем больше зрителей, тем лучше ей удается роль невинной жертвы. Хватит! Он перенес столько унижений, что хватило бы на десять жизней и больше никогда не будет с этим мириться. Тем более не станет терпеть оскорбления от нее.
— Так вы идете? — настойчиво повторил белобрысый парень.
— Я сказал позже. Мне срочно надо кое-что выяснить. Раз и навсегда.
Глава 20
Пышная юбка Джорджи застряла в узком проходе в каюту. Она со злостью протиснулась в дверь, ожидая услышать треск рвущейся ткани. Но платье осталось невредимым. Очень жаль. Хорошо бы испортить хоть одно из дорогих платьев, которые купил для нее Пирс.
Джорджи с грохотом захлопнула двери и стала расстегивать на спине свое роскошное платье с глубоким декольте. Да как он смеет обращаться с ней, как с какой-нибудь дрянью! Как будто она недостойна стать его женой, не говоря уже о том, чтобы быть матерью его ребенка. А сам-то хорош, нечего сказать! Зарабатывает деньги на слабостях ближнего.
Джорджи возилась с длинным рядом пуговиц на спине, и вдруг уловила запах пищи. У нее засосало под ложечкой. Аппетитный запах шел от стоявшего на умывальнике подноса, на котором стояла тарелка с тушеной говядиной, стакан молока и большой кусок хлеба. Только сейчас Джорджи почувствовала страшный голод.
А Пирс давно об этом догадался.
Как трудно на него разозлиться. Ведь он всегда предупреждал все ее желания. Его ни о чем не надо было просить.
Да, все желания, кроме одного, самого важного. Джорджи так хотелось, чтобы Пирс ее простил. Ей нужна любовь, а не жалость. Но он даже не хотел понять, как для нее важно найти отца.
Джорджи тяжело вздохнула, подошла к столу и взяла кусок хлеба.
В этот момент дверь широко распахнулась.
Джорджи выронила из рук хлеб и быстро оглянулась. В дверях стоял Пирс с потемневшими от гнева глазами.
— Я сыт по горло твоей ложью и дурацкими намеками. Ты постаралась на славу, — он захлопнул за собой дверь и быстро подошел к Джорджи.
Ей стало страшно. Прижавшись к стене, Джорджи с ужасом смотрела на нависшую над ней фигуру Пирса.
— Ты ни разу не видела, как я играю в карты и постоянно обвиняешь меня в мошенничестве.
Что ж, это была правда. Но Джорджи и не думала признавать правоту Пирса. Вместо этого она отважно ринулась в атаку, зная из личного опыта, что лучшая защита — нападение.
— Ну, если ты не жульничаешь, то значит тебе безумно везет. Никогда не слышала о твоих проигрышах. Ты, наверное, самый удачливый человек на свете.
— Удачливый? — смех Пирса скорее напоминал рычание раненого зверя.
— Ты видела мое везение в последние два месяца. Но это ничто по сравнению с тем, что было раньше.
— Ага! Вот ты сам и признался, — Джорджи возмущенно пожала плечами и полурасстегнутый лиф платья соскользнул с плеч. Быстрым движением она успела его удержать.
Пирс, конечно же, все заметил. Прошло несколько секунд, прежде чем он отвел взгляд от глубокого декольте и снова посмотрел ей в глаза.
— Уверен, что ты сто раз перерыла все мои вещи. Тебе хоть раз попалась крапленая колода карт? Я не приклеиваю карты к ладони и не прячу их в рукав!
— Значит, у тебя какие-то секретные приемы.
— Мне не нужно мошенничать, чтобы выиграть. Игра — это моя профессия. Я все тщательно рассчитываю и никогда не пью во время работы.
— Ну, да. Ты просто обыгрываешь тех, кто уже успел нажиться. Сначала ты выжидаешь, когда они наберутся, как следует, а потом вытягиваешь из них деньги. Но что бы там ни было, одно я знаю наверняка. Ты больше никогда не заставишь меня испытывать чувство вины перед тобой. — Джорджи гордо прошла мимо Пирса и осторожно взяла с тарелки так привлекавший ее кусок хлеба.
Пирс с изумлением наблюдал за каждым ее движением.
— Ты чувствуешь себя виноватой? Вот это новость! Дочь Луи Пэкинга терзается угрызениями совести!
— Не смей так говорить о моем отце, — прошипела Джорджи и погрозила кулаком. — Он всегда был хорошим отцом. Не то, что какой-то пароходный шулер. А что касается моего малыша, я его заберу…
— Нет, не заберешь. Ты не сбежишь на проклятый Юг вместе с моим ребенком.
— Проклятый Юг? Так это не из-за лошади ты, как угорелый, носишься по всему свету, ведь так? Почему-то ты боишься вернуться в Луизиану, боишься кого-то там встретить? Или тебя мучит совесть?.. Конечно, так и есть. Это написано на твоем лице.
— Ты не видишь ничего, кроме того, что хочешь увидеть? Да что с тобой говорить? У тебя на уме одна ложь и какие-то махинации, — Пирс отвернулся и подошел к единственной в каюте двухспальной кровати, уселся на край и стал стаскивать ботинки.
— Ты что, надумал передо мной раздеваться?
— Ну, положим, я это делаю не в первый раз, Джорджи, мой мальчик!
— Неправда. Я никогда тебе не надоедала и не мозолила глаза. Разве я хоть раз нарушила твое уединение?
У Пирса вытянулось лицо, а потом он ехидно усмехнулся и покачал головой.
— Ну, конечно. Какой же я дурак. Одним движением он сбросил с ноги башмак и стал стаскивать другой.
Джорджи стала торопливо застегивать платье и направилась к двери.
— Пойду и попрошу еще несколько одеял. Я могу постелить себе и на полу.
— И не думай даже. Без меня ты не выйдешь из этой каюты.
— Я думала, мы уже все решили. Сегодня я пообещала, что никуда не убегу, если ты прекратишь караулить каждый мой шаг.
— Ну, да. Уж если ты пообещала, то непременно сдержишь слово, — саркастически усмехнулся Пирс и снял наконец второй башмак. — А потом, здесь шляется столько неблагонадежных мужчин, что ты наверняка нарвешься на неприятности. Ужинай и ложись спать. Сегодня был трудный день.
В замешательстве Джорджи перевела взгляд с самодовольного лица Пирса на постель.
— Я думала, ты собираешься играть в карты.
— Сегодня у меня больше нет настроения работать.
— Вы же не хотите, мистер Кингстон, чтобы лживое отродье Луи Пэкинга разделила с вами ложе? Конечно, вы до меня не снизойдете.
Пирс сидел с зажатым в руке ботинком, он смерил Джорджи ледяным взглядом и поднял руку.
На секунду Джорджи подумала, что сейчас он запустит ботинком в нее. Но он спокойно поставил его на пол.
— Если ты не сделаешь попытки удрать из каюты, тебе не о чем беспокоиться. Поняла? Не о чем.
Казалось, юбка Джорджи стала еще более громоздкой, когда она стала протискиваться мимо Пирса. Если ему нужна эта проклятая койка, пусть там и спит. Эконом намекнул, что на пароходе множество свободных кают. Ей надо просто протянуть время, поесть подольше и дождаться, пока Пирс заснет. А потом можно тихонечко ускользнуть. Ждать долго не придется. Ведь всю прошлую ночь Пирс просидел на жестком стуле в обнимку с подушкой.
У Джорджи в уголках рта заиграла коварная улыбка. Она представила, как Пирс будет метаться ночью по всему пароходу. Ей даже стало жаль беднягу.
— Закрой засов.
Услышав такую команду, Джорджи подскочила от неожиданности. Ей очень хотелось ответить дерзостью и заставить нахала подняться с кровати и закрыть дверь.
Но по доносившемуся сзади шороху она поняла, что Пирс снимает брюки.
Джорджи с ужасом подумала, что если он сейчас пройдется по каюте полуобнаженным, ото всей ее решимости не останется и следа. И вообще ей совсем не хотелось возиться со скрипучей задвижкой. Пирс заснет. Зачем ей нужен лишний риск?
— Сейчас. Вот только поем, — сказала Джорджи медовым голосом. Она положила хлеб на поднос, взяла ложку и склонилась над тарелкой с тушеной говядиной.
— Я сказал, закрой дверь, — повторил свой приказ Пирс. Теперь в его голосе было еще больше металла. — Ты дождешься, что я привяжу тебя к своей руке.
Да, Пирс делал все, чтобы она его возненавидела.
Джорджи со звоном отшвырнула ложку, не обращая внимания на разлетевшиеся во все стороны брызги и повернулась к двери… Пирс сидел на кровати в одних кальсонах. Джорджи сделала вид, что его прекрасный мускулистый торс не произвел на нее ни малейшего впечатления.
Она с гневом отвернулась в сторону, быстро подошла к двери и с грохотом задвинула засов.
— Ну, что, доволен? — Джорджи, не теряя достоинства, возвратилась к прерванной трапезе.
Пирс ничего не ответил, наступило неловкое молчание. Джорджи впихнула в себя несколько ложек тушеного мяса. Она спиной чувствовала на себе пристальный взгляд Пирса. Несомненно, он за ней подглядывает. На всякий случай Джорджи взяла в руки стакан с молоком. Это, конечно, не ахти какое оружие, но пока можно обойтись и этим. Стараясь казаться безразличной, она медленно повернулась к Пирсу… Мерзавец повернулся носом к стенке и натянул на себя простыню. Он просто ее игнорировал.
Ну и хорошо. Тем хуже для него. Ей совсем не доставляло удовольствия, когда он смотрел на нее темным взглядом и думал о том, чего никогда больше не будет… если только!.. Нет, никаких если. Больше никогда.
Еда молниеносно исчезала с тарелки Джорджи. В каюте не было стульев. Не было даже коврика, чтобы прилечь. Придется либо уйти, либо лечь на кровать. Джорджи тщательно вытерла рот салфеткой и стала внимательно изучать обстановку. Она долго смотрела на спину Пирса. Его дыхание было ровным, все говорило о том, что он мирно отошел ко сну, несмотря на раздражающий гам, доносившийся из салуна.
Похоже, он был также привычен к обычной для парохода суматохе, как и сама Джорджи.
Ну, тогда его не так-то легко разбудить. Джорджи обследовала занавески на окнах и убедилась, что они не раздвигались. А грохотом ржавого засова можно и мертвого поднять из могилы.
Но, может быть… Она внимательно осмотрела каюту и увидела стоявший на умывальнике глиняный кувшин. Стукнуть его хорошенько по голове, тогда уж наверняка не скоро проснется.
Джорджи взяла кувшин из миски. Он был до краев наполнен водой. Таким можно и убить. Она отлила немного воды и вдруг остановилась.
Что это ей пришло в голову? Уж если и не было другого способа отделаться от Пирса, так нужно, чтобы где-то поблизости было подходящее судно, на которое можно пересесть. На этой реке движение было гораздо оживленнее, чем на Колумбии или Уилламетт, и подходящий момент мог подвернуться очень скоро. Нельзя нарываться на неприятности только потому, что ей не хочется спать в одной постели с ненавистным человеком.
Джорджи со вздохом налила в миску немного воды и взяла с полки салфетку. Она умыла лицо и шею, потом расстегнула лиф платья и спустила бретели рубашки, чтобы обтереть грудь. Услышав какое-то движение за спиной, она быстро повернулась.
Пирс повернулся на спину, но, казалось, так и не проснулся.
Джорджи замерла и простояла так несколько секунд, старательно придерживая спадавшее платье. Наконец, она перевела дыхание, быстро наклонилась к лампе и погасила ее. Каюта погрузилась в полную темноту.
Казалось, она занималась своим туалетом целую вечность. Наконец, Джорджи отколола шиньон и одела новую ночную рубашку, все время прислушиваясь к доносившимся с кровати звукам. Она была не в состоянии думать о чем-то еще. Проверив, завязаны ли ленточки на ночной рубашке, она на цыпочках подошла к кровати. Ноги совсем заледенели от холода.
Свет из маленького окошка полосами падал на кровать. Джорджи отвернула простыню и провела рукой по кровати, чтобы убедиться, что Пирс не занял ее места. В тысячный раз она говорила себе, что опасаться нечего и с Пирсом не будет ни малейших хлопот.
Ведь он сам сказал, что опасаться нечего, если только Джорджи не надумает удрать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37