Девушка швырнула ему носки и туфли.
— А ты не думаешь, что людям покажется весьма странным, если я отправлюсь в свою каюту полураздетым. Особенно, если по дороге с меня свалятся брюки.
— Да, это очень серьезно, — она потянула Пирса за руку и усадила на кровать. — Если папа что-нибудь узнает, я не знаю, что делать. Я просто умру, я не шучу.
— Любимая, ты придаешь этому слишком большое значение. Как только я с ним поговорю, я уверен, он…
— Нет, не смей! Если он догадается, что мы могли… — Джорджи отскочила в сторону, наклонилась и стала быстро гладить руками по полу в поисках жилета Пирса.
— Но, Лак, я думал…
— Где твой жилет?
— Его здесь нет. Я оставил его в лесу вместе с корзинкой для пикника. — Он поднялся и схватил ее за руку. — Лак, милая, тебе нечего стыдиться. Успокойся.
Лак Эллен отпрянула в сторону.
— Убери руки! Не смей меня трогать! За сегодняшнюю ночь ты уже успел сделать более, чем достаточно.
Прежде, чем он успел снова схватить ее, девушка подбежала к двери и распахнула ее настежь. С улицы струился тусклый свет.
— Я не могу тебя оставить в таком состоянии. Пожалуйста, поверь мне, все будет хорошо. Я хочу на тебе жениться.
— Убирайся!
Пирс подошел ближе. Девушка поплотнее обмоталась одеялом. Улыбаясь, Пирс взял ее за подбородок.
— Я вернусь утром.
— Нет, не смей. Папа… меня здесь не будет.
— Куда же ты денешься, — он поцеловал Джорджи.
Ах, эти губы, которые так многому ее научили и открыли неведомые до сих пор чувства! Боже мой! У девушки не было сил сопротивляться, ей ничего не оставалось, как ответить на поцелуй. Она снова слилась с ним в одно целое. Предательские руки не слушались голоса рассудка и обняли Пирса за шею, притянули к себе, полуоткрытые губы вновь стремились получить уже испытанное наслаждение. Пирс обнимал девушку, и сейчас это было самым главным. Все вокруг перестало существовать.
С нижней палубы донесся смех и хлопнула дверь. Это мгновенно привело Джорджи в чувство. Она отпрянула назад и наткнулась на дверной косяк. В слабом свете звезд она увидела, что Пирс больше не смотрит на ее лицо. У него перехватило дыхание, когда он перевел взгляд на обнаженное тело девушки.
О, Боже! Она совсем забыла про одеяло, и оно упало на пол. Потеряв дар речи, Джорджи прижала руки к груди.
Мгновение спустя, Пирс поднял одеяло и укрыл ее, а затем осторожно втолкнул назад в каюту.
— Ты как прекрасный сон, моя любовь. — Не говоря ни слова, она протянула руку к двери, чтобы закрыть ее.
Он остановил девушку:
— Прежде, чем уйти я должен сказать тебе еще кое-что.
Сама того не желая, Джорджи посмотрела Пирсу в глаза, такие сияющие в предрассветных сумерках.
— Что?
— Ты еще прекраснее, чем я мог себе представить, еще совершеннее.
Глядя на исчезающего в темноте Пирса, Джорджи крепче сжала одеяло в отчаянном стремлении заполнить хоть чем-нибудь внезапно ставшие свободными руки.
«Настоящее сокровище», — думал Пирс, спускаясь на верхнюю палубу и застегивая на ходу пуговицы.
Девушка была подобно бесценному бриллианту с множеством граней, каждая из которых сверкала и играла удивительно и неповторимо. Ему даже понравилось, как его вышвырнули из каюты. Эдакая примерная доченька своего папочки.
Здесь, в далеком Орегоне, больше не будет унижений и незаслуженных обвинений. На сей раз он может просить руки самой блистательной из красавиц.
Дойдя до последней ступеньки, Пирс повернул в коридор и направился к себе в каюту.
— Эй, погодите! — раздался у него за спиной окрик, отдавшийся эхом по тускло освещенному салуну и по всей лестнице. Пирс оглянулся и увидел чью-то фигуру, стоявшую в широком дверном проеме. Это был пожилой человек в капитанской фуражке.
Отец Лак Эллен.
Наверное, он видел, как Пирс выходил из каюты девушки. Пирса охватило непреодолимое желание удрать ил и, по крайней мере, убедиться, что у него застегнуты все пуговицы. Но вместо этого он направился к капитану Пэкингу, испытывая при этом примерно те же чувства, что и осужденный, которого ведут на гильотину.
— Вы ко мне обращаетесь?
— Это вы тот самый Кингстон?
Слова капитана, произнесенные с южным акцентом, звучали как вызов. Он поджидал Пирса, прислонившись к дверному проему и скрестив руки на груди.
Несомненно, капитану все было о нем известно — тайна его рождения, смешанное происхождение. Пирс остановился в нескольких шагах от Пэкинга.
— Да, слушаю вас, — сказал Пирс, безнадежно вздохнув и чувствуя свое поражение.
— Так это вы прикарманили денежки всех здешних жителей? Теперь то вы, наверное, очень богаты, а?
Этот вопрос совершенно сбил Пирса с толку.
— Я… н-н да, мои дела идут хорошо.
— Я раньше не замечал, чтобы вы играли в карты. Это просто нечестно с вашей стороны. Вы увиливаете и не желаете дать людям шанс отыграться и вернуть хоть часть их денег.
Голос капитана был хриплым, и от него за версту пахло виски. Его темные глаза налились кровью.
— Мне жаль, если я кого-то обидел. Ну, как вы должно быть знаете, у меня совсем другие планы.
Пэкинг удивленно поднял брови. Он вел себя так, как будто никогда в жизни не видел Пирса и свою дочь вместе.
— Вы разве не были на скачках? — спросил Пирс.
— Я был при исполнении обязанностей и вынужден был их пропустить. Однако, если вы и впрямь раскаиваетесь, что вели себя не как джентльмен, я вам сейчас могу дать возможность это исправить.
Отец Лак абсолютно ничего не подозревал. Пирс с неподдельной теплотой и искренностью улыбнулся капитану.
— Уж, поверьте мне, я совсем не хочу, чтобы вы считали меня не джентльменом. Только скажите, что я должен сделать, чтобы искупить свою вину и оправдаться в ваших глазах?
Джорджи проснулась с восьмым ударом колокола, лениво потянулась, все ее обнаженное тело испытывало удивительное наслаждение и полную удовлетворенность. Вспомнив, почему она в первый раз за всю жизнь проснулась обнаженной, Джорджи радостно улыбнулась. Она понимала, что должна чувствовать себя ужасно, испытывать хоть намек на раскаяние, но это было выше ее сил.
Никогда ей не было так хорошо. Уткнувшись в по-цушку, Джорджи повернулась на бок, страстно желая, чтобы на месте подушки оказался Пирс!
Она попыталась мысленно заглянуть ему в лицо, но вместо этого обнаружила груду нижних юбок, сваленную в нескольких шагах от кровати, а также сброшенное хлатье.
Боже мой, да она просто бесстыдница. Даже помога-та ему раздеваться. И все же, все его поведение доказывало, что он ее любит. Она просто в этом не сомневалась. Ведь он просил Джорджи выйти за него замуж. Ей нe следовало сразу же соглашаться. Джорджи чувствовала, что умрет, если потеряет Пирса, так она его любит.
Сознание того, что она любит и любима, звучало t ней подобно песне.
— Я выйду за него. — Джорджи потерлась щекой i прохладную подушку, представляя, что это плечо Пирса. Она погладила подушку.
— Его лицо, губы, поцелуи, — сердце Джорджи так и подпрыгивало, возбуждение передалось по всему телу, когда девушка вспомнила, как он ласкал ее лицо, вкушая каждый дюйм ее тела. Ее губы… Джорджи дотронулась пальцами до припухшего рта… Так или иначе, сегодня ночью Пирс должен быть в ее постели, и не только сегодня, а каждую ночь.
— Но как это сделать? — Джорджи сидела на кровати, прижимая к груди подушку. — Как провести его в каюту, чтобы не заметил папа?
Девушка хихикнула, представив вдруг, как они с Пирсом воровато крадутся по темным коридорам, держась за руки и украдкой целуясь между упаковочных ящиков и тюков.
Однако, ее веселье испарилось, когда она подумала о самом главном. Как заставить отца не выдавать Пирсу ее секрет, и что нужно предпринять, чтобы не привести в полное изумление весь экипаж, когда этим утром она предстанет перед всеми в образе Лак.
Понимая, насколько безотлагательным было решение этой проблемы, Джорджи начала действовать.
Она соскочила с кровати. Перепрыгнув через кипу нижних юбок, она опустилась на колени рядом с сундуком и откинула крышку. Девушка рылась в сундуке, отбрасывая в сторону рабочую одежду Джорджи-юнги. Просто нужно найти и надеть одно из преданных забвению повседневных платьев, уложить волосы по моде, насколько это было возможно, и пойти в рулевую рубку. Нужно быстро переговорить с отцом, прежде чем туда явится Пирс в поисках Лак Эллен.
— А он придет, ведь правда, придет?
Чувствуя некоторую неуверенность, Джорджи направилась к двери… и тут обнаружила его соломенную шляпу, висевшую рядом со входом. Та самая шляпа, что она подарила Пирсу Четвертого Июня!
Все сомнения Джорджи улетучились. Конечно же он придет. Он ее любит. Он бы никогда не надел бы эту дурацкую шляпу, если бы не любил ее.
Ее внимание со шляпы переключилось на несколько сложенных листков бумаги, засунутых под дверь.
Письмо! Поднявшись с коленей, девушка поспешила его вытащить. Она знала, что это письмо должно быть от Пирса.
Она подняла письмо, потом раздвинула занавески на маленьком окошке, чтобы в каюте стало светлее, Джорджи развернула листки.
«Моя дорогая доченька», — послание было написано неразборчивыми каракулями ее отца.
Внезапное разочарование сдавило ей грудь. Но она также быстро с ним справилась, ругая себя за глупую сентиментальность, за то, что размечталась о Пирсе, как какая-нибудь слюнтяйка и маменькина дочка.
Джорджи схватила письмо и разложила листки перед собой. Раньше отец никогда не подбрасывал ей писем под дверь.
«О, Боже! — Девушка сжала пальцы и смяла край листка. — Должно быть, прошлой ночью отец видел, как Пирс выходил из ее каюты. Она посмотрела на потолок. Господи, пожалуйста, только не это». — Закрыв глаза, Джорджи перевела дыхание, затем открыла их вновь, чтобы прочесть первые строки письма:
«Мне очень жаль. Постарайся не возненавидеть своего бедного старого отца. Я так люблю тебя, моя маленькая птичка. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Думаю, мои мальчики правы. Я совсем теряю рассудок, когда начинаю пить. Я не спал всю ночь, стараясь придумать какой-то выход. Но все бесполезно. Мне придется уехать еще до того, как ты проснешься…»
Уехать? Джорджи не верила своим глазам. Она вновь прочла последнее предложение. Что могло случиться? С лихорадочной поспешностью девушка читала дальше.
«…Все говорили, что победит лошадь Джейка Стоуна. Что это дело решенное. Я решил, что это прекрасная возможность добыть для тебя все, что нужно девушке твоих лет, чего тебе так не хватало. Я взял деньги из сейфа на расходы — пятьсот тридцать пять долларов. Оставил пятьсот. Когда я проиграл, то знал, что должен положить деньги в сейф или отправиться в тюрьму. И я решил попытать счастья в покере, чтобы отыграться и вернуть деньги. Но я неудачник. Потом у меня была черная карта — три туза. Нужно было повысить ставку, но денег не было. И я стал играть на „Дрим Эллен“. Господи помилуй, у этой скотины был козырь. Пришлось отдать этому негодяю, Сэмюэлу Стоуксу, документ на право владения нашим славным маленьким пароходиком. Сам не знаю, как это вышло, может он меня надул».
Джорджи застыла с открытым ртом.
— Папа! Ну, как ты мог?
«Дрим Эллен» была их домом, их убежищем. Что же теперь. Все еще надеясь, что слова отца были просто дурацкой шуткой, неудачным розыгрышем, Джорджи стала читать дальше.
«Когда я вернулся на пароход, несколько человек играли в карты в салоне. Я подумал, может на сей раз фортуна мне улыбнется. Но я снова проиграл „Дрим Эллен“. Второй документ на пароход я должен Джесперу Эквуэлу. Это тот парень, у которого дурной глаз, думаю, он меня прикончит, если узнает, что я проиграл пароход дважды…»
— О, Господи! Как же я могла оставить отца на милость этих без чести и совести? Ведь я же знала, что он пьет.
«…Знаю, что я сумасшедший и бесполезный старик. Но все-таки, умоляю, постарайся меня понять. Я просто старался, чтобы все снова было хорошо. Поэтому, когда я увидел мистера Кингстона, который был главным виновником моих бед, то решил, что наконец-то удача повернется ко мне лицом. Чтобы убедиться, что этот-то не смошенничает, я сам перетасовал колоду, и мы стали играть по-крупному. Но ему наверняка удалось каким-то образом спрятать в руке королеву. Теперь он третий человек с распиской на владение „Дрим Эллен“, нашей славной лодочки…»
Пирс? Невозможно. Он не мог так поступить! Джорджи стало нехорошо, во рту появилась горечь. Нет, это все было чистой правдой. Пирс покинул ее постель, разглагольствуя о женитьбе, чтобы воспользоваться тем, что ее бедный отец был пьян. Как же он мог?
У Джорджи задрожали колени. Спотыкаясь, она дошла до кровати и упала на нее. Из глаз текли слезы жгучей обиды. Джорджи со злостью стала их вытирать.
— Как же он посмел? Как он мог? — девушку охватила бешеная ярость. — Проклятый лгун, обманщик и мошенник, — она взглянула на дурацкую шляпу, висевшую в углу, и снова схватила письмо. — Что еще мог сделать с отцом этот тщеславный подлец?
«…Знаю, что я трус, но не смею снова посмотреть тебе или Кэди в глаза. Я должен бежать, пока эти трое меня не нашли. Я хочу, чтобы ты вернулась на Миссисипи вместе с Кэди, когда он уедет на следующей неделе. И очень тебя прошу, постарайся простить своего старого дурака-отца, за то что он снова позволил своре негодяев-игроков обвести себя вокруг пальца. Я люблю тебя, моя маленькая Лак, мой милый Жаворонок».
Джорджи уронила письмо на колени и на сей раз не пыталась удержать поток слез. Папа уехал. Бросил ее. Совсем одну. Что она скажет владельцу «Уилла-метты»? Он вернется в субботу. Он доверял им, дал отцу шанс снова водить по реке красавицу «речную королеву», хотя бы на шесть недель. А Кэди? Что она ему скажет? Она пожала вдруг сгорбившимися плечами. Разве могла она сказать, что вместо того, чтобы присматривать за отцом, как и должна была, она стала шлюхой какого-то медоточивого шулера. А теперь не один, а сразу три человека предъявят в Портленде претензии на пароход и сунут Кэди в нос папины расписки, чтобы отнять у них последнее, их маленький пароходик.
Джорджи с трудом проглотила слюну.
— Что мне делать?
Так или иначе, ей нужно вернуть взятые из сейфа деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37